Мир Новостей №51 от 8 декабря страшно горько, у меня слезы не останавливаются... что будет с этими детьми?http://www.mirnov.ru/mn/08-1.php (это запись к ссылке на форуме)
Статья: "Изнасилованные и морально убитые
ВСЕ МЫ ВЫРАСТАЕМ В ОДНОЙ СТРАНЕ. ТАК ПОЧЕМУ ОДНИ СТАНОВЯТСЯ ЖЕРТВАМИ, А ДРУГИЕ - ПАЛАЧАМИ. И КТО ВСТАНЕТ НА ЗАЩИТУ ЖЕРТВЫ?
Каждый год в нашей стране сексуальному насилию подвергаются почти 7-8 тысяч детей. И это только те случаи, по которым возбуждаются уголовные дела. Пострадавшие, например, в семье от близких родственников дети практически лишены возможности обращаться к правоохранителям. Недавно в Думе были приняты беспрецедентные поправки, ужесточающие наказание за педофилию. То есть де-факто правоохранители признали, что проблема существует. Однако на деле это только половина решения. В стране полностью отсутствует система реабилитации детей, подвергшихся сексуальному насилию.
На Западе проблема сексуального насилия над детьми не менее актуальна, чем в России. Но там к ней относятся со всей серьезностью. Ведь жертвы насилия зачастую сами становятся агрессорами и совершают тяжкие криминальные действия, вплоть до убийств. Именно поэтому проблема жестокости и насилия в отношении детей признана приоритетной, что закреплено в Международной конвенции ООН по правам ребенка (1989). Во многих странах действуют кризисные центры, где жертвы насилия получают специализированную психологическую и психотерапевтическую помощь. В Канаде, США, странах Европы существует система служб, помогающая детям - жертвам сексуального насилия. В Швеции женщинам и детям, подвергшимся насилию, муниципальные округа обязаны предоставлять убежища. Согласно внесенным не так давно изменениям в законы этой страны, дети могут претендовать на материальное возмещение и финансовые затраты, связанные с реабилитацией.
У нас не так. А как? Чтобы получить ответ на этот вопрос, корреспондент “Мира новостей” отправился в Ульяновск.
ТРИЖДЫ УБИЕННЫЙ
В нескольких часах езды от Ульяновска - то ли большая деревня, то ли маленький городок с немыслимым названием. На центральной улице много цыган, отголосок недавнего взрыва в ульяновском арсенале, когда “ромалы” пешком добежали сюда, опасаясь близких разрывов. Дальше большая школа.
- Он здесь учился, - говорит правозащитник Игорь Корнилов, сопровождавший меня. - Вообще после насилия над ребенком его семью положено переселить, чтобы ребенок мог начать новую жизнь. Стоит это у нас примерно триста тысяч рублей.
Корнилов несколько раз это мне повторял, и я долго не могу понять, это действительно так или просто его пожелание. Типа мечты, как должно быть. Потом асфальт кончился, мы на окраине деревни и долго стучимся в самый последний дом. Еще по дороге Игорь предупреждает меня, что женщина, к которой мы едем, сектантка. Таня - мать двоих детей: Данилы, которому исполнилось недавно 18 лет, и семилетнего Павлика.
Наконец нам открывает дверь настороженная женщина. Мы представляемся и заходим. На кухне только два стула, на которых устраиваются Игорь и Таня. Я сижу на корточках у стены. Ко мне подходит худая печальная такса и долго всматривается в лицо. Игорь окольными путями пытается подвести к сути разговора: не будет ли Таня против, если его организация начнет хлопотать о переезде двух ее детей.
- А мне Бог дал троих, есть еще Саша, ему 26, - вдруг хорошо и добро улыбается женщина, поправляя нас. И сразу становится видно, что она еще в общем-то молодая. От былой замкнутости не остается и следа.
- Мы не секта-а-а-нты, - по-поволжски с улыбкой тянет женщина слова, ее движения тоже становятся плавными, словно в такт неторопливому говору. - Мы свидетели Иеговы, Богу молимся...
- У вас же это случилось не один раз... - говорит Игорь, избегая слова “изнасилование”. - Вас еще после первого раза должны были переселить...
- А нам никто ничего не говорил... Да в первый раз ему десяти-то не было, возле школы произошло, - говорит Таня, вдруг закрывает лицо руками и кричит в голос: - Не могу! Не могу! Не хочу этого вспоминать!
Таня своих троих сыновей растила одна. Муж после рождения младшего ушел. 9-летнего Данилу изнасиловали в первый раз, когда он возвращался из школы. Педофилом оказался сосед - молодой мужчина, живший рядом со школой. Когда судили, в его записной книжке нашли несколько десятков детских имен. Тем не менее педофилу дали всего три года. Он отсидел два и вернулся в деревню.
Со слов Игоря, это поселение с немыслимым названием имеет довольно криминальную репутацию из-за расположенной рядом колонии. Многие отсидевшие селятся здесь после срока.
- В деревенской школе, по местным понятиям, Данила стал считаться “обиженным”, - рассказывал он на подъезде к деревне, - почему и нужно было переселение...
Ни прокуратура, ни соцзащита, понятно, об этом даже не заикнулись. И парня изнасиловали второй раз. Одноклассники, когда выехали классом на озера отдыхать во время майских праздников. После этого Данила тронулся умом, его признали слабоумным и запретили посещать школу:
- Павлик-то, младший, тоже признан слабоумным, - вновь тянет слова Таня. - На дому мы должны учиться, да что-то не приходит какой день Анна Степановна, учительница... Сейчас денег нет позвонить ей, вот пенсии за них дождусь, семь тысяч мне платят за двоих по инвалидности, да и позвоню...
В какой-то незаметный момент улыбка возвращается на ее лицо:
- Работать не могу, одних их оставлять нельзя... Павлик ничего, шебутной только, а Данилка вот... Он жить не хочет... Так и повторяет мне все время: зачем жить-то... Опасно их вдвоем оставлять... Вот и сидим здесь втроем...
Боится за Павлика и Игорь. Данила сильно озлоблен. Люди, подвергшиеся насилию в юности, зачастую сами становятся педофилами. Чтобы вернуть таких детей в общество, нужны годы реабилитации. А кто будет заниматься дважды изнасилованным парнем в глухом районе?
* * *
Пока Игорь долго говорит с Таней о чем-то своем, правозащитном, я выхожу из комнаты.
Худой долговязый Данила лежал на диване в длинном, как пенал, зале. При моем появлении он медленно, словно по частям, поднимается и, глядя неотрывно в пол, как-то тщательно начинает одеваться, впихивая тощие мосластые ноги в трико. На столе стоит телевизор, в котором сквозь эфирную рябь идут обрывки музыкальной программы.
- Привет.
Данила кивает головой, одевается и садится на диван, все так же упорно глядя в пол.
- Что смотришь?
- Клипы, - через паузу, как будто глубоко обдумав вопрос, ответил пацан.
Я не знал, что говорить дальше, и зачем-то спрашиваю:
- А чего вообще хочешь?
Данила долго молчал. Я уже поднялся, чтобы уходить, когда он в спину сказал:
- Хочу быть гонщиком.
- А на какой машине?
- На “порше”...
- “Кайенн” небось?
- Нет, спортивный болид...
Когда я возвращался, из спальни выскочил семилетний Павлик:
- А ты, а ты - кто?
- Я просто дядька.
- А ты дядька-милиционер?
- Нет, так себе...
- А бандита побить сможешь?
- Нет...
Павлик подумал и отпустил меня:
- Ну и иди тогда себе...
Я вернулся на кухню уверенный, что оба парня с точки зрения мозгов абсолютно нормальны. Игорь как раз закончил разговоры с Таней и повернулся ко мне:
- Вот он журналист, задавай вопросы...
И я задал:
- А второй раз как произошло?
- Да на озере-то, тут такое было, так все бегали... - начала она и снова сорвалась в крик, закрыв лицо руками.
Такса и Игорь уже вдвоем смотрели на меня укоризненно и печально...
* * *
Мы уходили, Таня не плакала и вновь улыбалась:
- Вот прям, пришли вы, и мне легче стало, - говорила она.
- А из соцслужбы никто не приходит? - спрашивает Игорь.
- Нет, не приходят...
- А эти из братьев Иеговы приходят? - спрашиваю я.
- Ага, приходят, да я и сама по воскресеньям езжу в Ульяновск на собрание, говорим, нашу священную книгу читаем, Богу молимся...
Я внимательно смотрю в глаза женщины, она по-прежнему хорошо и добро улыбается, мне кажется, что она, запертая в нищем дому с двумя ущербными сыновьями, лукавит мне. Муж ее бросил. Одного ребенка дважды изнасиловали, убив в нем все, ради чего можно жить. А сейчас государство убивает его в третий раз, лишив помощи. Второго ребенка за компанию с первым объявили дебилом, чтобы окончательно выгнать их из общества на задворки, открестившись от этой семьи, как от досадной мелкой проблемы вроде камешка в башмаке. И эта женщина, которой я сейчас внимательно смотрю в глаза, верит в какого-то Бога?
- А я не верю в Бога, - говорю в эти глаза.
Женщина начинает улыбаться совсем ласково, словно неразумному:
- Да как же в него не верить... Вот он мне вас прислал...
КОГДА ПАДАЛ СНЕГ
Вдруг пошел редкий медленный снег. В ночном Ульяновске сразу стало как-то уютнее жить. Мы стояли с Игорем на высоком мосту через железнодорожные пути на станции Ульяновск-3. Здесь, в отстойниках, стоят вагоны с продуктами. Бездомные шкеты регулярно приходят потрошить их.
Стоя на мосту под медленным снегопадом, я думал о детях, с которыми самое страшное уже произошло. Этим детям уже не помочь. И они забились по своим щелям - общество объявило им “комендантский час”. Как приговор ненужным, лишним людям, чтобы не мешали комфортно жить остальным, более благополучным и довольным.
Жизнь устроена так, что все мы живем на одной улице, по соседству. Как мальчик Данила и неизвестный мне педофил. Ходим одной дорогой, в одну школу. Мы все вырастаем на одной грядке, в одной стране. И только Бог, которому молится женщина Таня, знает, почему одни становятся жертвами, а другие - их палачами. Если он, конечно, есть, этот их Бог.
Марат Хайруллин,
спецкор “МН”, Ульяновская область"
