Привожу ниже материал, который процитирую полностью, но не могу отказать себе в удовольствии не дать сслкы на те силы, которые поддерживают РПЦ в этом вопросе (ссылка)

Свою позицию скрывать не собираюсь, я против доводов высказанных руководством РПЦ и представителями "Единой России", здесь

А вот "записки врача", это нужно процитировать:

"Ко мне приходят сами, привозят родственники, привозит скорая. Задача проста - определить, кого госпитализировать, кому выписать таблетки да домой отправить, кого просто пнуть.

Задачка не для слабонервных. Вот вам пример.

Подросток, 17 лет. Ни разу не грамотный. Агрессивный до жути, неоднократно сбегал из приюта, хотя в приюте у него жизнь райская - на правах "положенца". Построил всех, его боятся даже администраторы и охрана. К нам привезен третий раз. Первый раз сбежал, второй - отказано в госпитализации лично мной, потому как кроме как за поведение у нас госпитализировать его не за что, а только за поведение - запрещено законом. Ибо всеми силами стараемся отмежеваться от...ага, нее самой, КАРАТЕЛЬНОЙ. В третий раз его привезли представители мэрии, с официальной слезницей, мол, юноша "сексуально расторможен, пристает к воспитанникам(пол не уточнен) и персоналу(аналогично), изъяты удавка и нож, педагогические меры эффекта не дают"
Ну и чего с ним делать? Если брать - так лечить его нечем, ибо не от чего. Сульфазин на четыре точки, конечно, хорош, но - запрещен. Ибо должен назначаться строго по показаниям, а показаний нет. А над головой рыдают бабы, которых этот уродец тоже замучал вконец.
Взял.
Из диалога в процессе:
-Подпишись, что согласен лечь.
-Гы...а я писать не умею, я крестик ставлю!
-Да хоть мужской половой член нарисуй...
-ГГГГГЫЫЫЫЫЫ!!!
Вьюнош примеривается к бумаге, уже взглядом намечая контуры оного рисунка.
-Лишь бы тебя это хоть как-то идентифицировало.
Видимо, слово "идентифицировало" вызывает у юнца когнитивный диссонанс, вследствие чего он рисует все же крестик.
Через четыре дня (все по закону) отпустили. Ждем снова." (здесь)

Обещанная ранее цитата:

Женя Снежкина / 17 июля

РПЦ в ловушке ювенальной юстиции

На недавней встрече с представителями «Единой России» патриарх в очередной развыразил опасения относительно возможного введения в России системы ювенальной юстиции.

Церковные критики ювенальной юстиции как правило аргументируют свою позицию двумя соображениями: ювенальные суды способствуют разрушению «семейных ценностей» (патриархальной семьи), а сторонники внедрения ювенальной юстиции являются агентами Запада (в плохом смысле этого слова). РПЦ давно и последовательно выступает против ювенальной юстиции, но, на мой взгляд, ее аргументация служит лишь дымовой завесой, призванной скрыть куда более существенный конфликт — спор между современным российским государством и церковью за право играть роль «родителя» по отношению к гражданину. Сама по себе подобная конкуренция представляется нормальной и даже желательной, печально лишь то, что жертвами этой борьбы становятся дети.

Для начала определимся с понятиями. Ювенальная юстиция — это целый комплекс мер по профилактике детской преступности и насилия в отношении детей, а также специфический набор процедур, применяемых к несовершеннолетним обвиняемым во время следствия и суда. Кроме того, в понятие «ювенальная юстиция» входит и комплекс мер по предотвращению рецидивов подростковых правонарушений.

Свое начало ювенальная юстиция берет в идеях Просвещения о том, что детство — это отдельный этап развития человека и к ребенку необходимо применять совершенно иные оценочные рамки и требования, чем к взрослому. В исследовании «Интеграция подростков в конфликте с законом: зарубежный опыт» Виктория Шмидт приводит периодизацию развития института ювенальной юстиции, которая подходит для большинства европейских стран и США: «Первый этап (около 20-х годов XX века) — формирование основ классической модели ювенальной юстиции, которую современные западные исследователи определяют как "гуманитарный патернализм"; второй этап — 60–70 годы — кризис классической модели ювенальной юстиции, расцвет правового реализма и усиление карательной функции в отношении несовершеннолетних; третий этап — 70–90-е — менеджериализация ювенальной юстиции под воздействием либерализации системы уголовного правосудия и социального сектора в целом, четвертый этап — 90-е по настоящий период — развитие новых форм ювенальной юстиции: декриминализации, восстановительного правосудия, семейноцентрированых технологий». Как видно из этой периодизации, ювенальная юстиция на протяжении всего XX века бурно развивалась, так что ее критикам всегда необходимо отдельно оговаривать, какой из этих этапов имеется в ввиду.

Ювенальная юстиция никогда не была чем-то цельным и в идеологическом смысле — хотя бы потому, что внутри ее конструкции заложен амбивалентный подход к государству, которое одновременно и гарантирует соблюдение детских прав, и является едва ли не основным и самым опасным их нарушителем. В зависимости от того, как это противоречие разрешалось специалистами разных стран, возникали различные модели ювенальной юстиции. В Нидерландах, Германии и Великобритании ювенальная юстиция встроена и в систему уголовного правосудия, и в систему социальной помощи. В Америке, Канаде и Японии она входит в систему уголовного правосудия, однако реабилитационные меры осуществляются в особых сервисах и посредством особых программ. В Польше, Новой Зеландии и Румынии ювенальная юстиция отлична и от уголовного правосудия, и от системы социальной помощи. Во Франции и Италии эта форма юстиции встроена в систему социальной помощи, но только частично входит в систему уголовного правосудия.

Что это означает на практике? Источником детского девиантного поведения и преступности зачастую является семья, в которой ребенок подвергается насилию. Это касается детей, которые живут в семьях. Точно таким же источником ужасов является государство в том случае, если берет на себя родительские функции в детских домах и исправительных учреждениях. Как только государство пытается навести порядок в семье с помощью социальный служб, оно с неизбежностью начинает вторгаться в частную жизнь граждан.

Вторжение в частную жизнь, разрушение института семьи — собственно это и является главным (и вполне оправданным) возражением РПЦ против введения системы ювенальной юстиции. Обратная сторона — невмешательство граждан в дела государства, по умолчанию предоставляющее сотрудникам детских домов и исправительных учреждений возможность безнаказанно применять насилие в отношении сирот. Эта амбивалентная конструкция и порождает такое многообразие подходов к осуществлению ювенальной юстиции.

Церковь по отношению к государству оказалась в данном случае в двойственном положении. С одной стороны, она хочет быть главным институтом патерналисткого общества и потому требует от государства невмешательства в дела семьи. С другой, зависит от государственной поддержки, а значит, не может вмешиваться в его, государства, дела. На этом месте и возникают различные казусы, типа истории священника, взявшегося окормлять воспитанников детского дома и столкнувшегося там со случаями применения методов карательной психиатрии, — в результате он вынужден иметь дело с фээсбэшной «крышей» этого учреждения.

Избавлением от этого межеумочного состояния для РПЦ может стать только отказ от государственной поддержки — тогда в позиции церкви появится и цельность, и последовательность. Охрана частной жизни и защита прав детей от посягательств государства — безусловно, чрезвычайно важная задача, однако претендовать на эту роль, будучи частью этого самого государства, едва ли возможно.

http://www.inliberty.ru/blog/zhsnezhkina/804/