А вот такой вдруг вопрос появился у меня в голове… Можно ли изменить национальность?
Ведь, как известно, меняют же некоторые люди свой пол. Есть такие смельчаки! Это, конечно же, очень трудно, но тем не менее возможно. И происходит это примерно в течение 2 лет. Мужчине, к примеру, сначала «приделывают» сиськи, убирают «склонность» к бороде и усам, затем укорачивают и видоизменяют гениталии. И мужчина постепенно, шаг за шагом превращается в женщину. Сексологи рассказывают, что бывают и такие экземпляры, которые останавливаются на полпути. Им, допустим, приделали грудь (вырастили, вернее сказать), а письку еще не тронули. И тут полу-мужчина – полу-женщина является к врачу и заявляет:
- Мне вот так нравится! Я таким и останусь!
И уходит, оставляя уже ничему не удивляющихся докторов с новыми клиентами, которые также мечтают измениться в корне.
Бывает и наоборот. Мужчину поменяли на женщину. А он через неделю приходит и говорит:
- Увы! Это была ошибка! Меняйте обратно. Женщиной быть не нравится!

Так вот, а что касается национальностей, стал бы кто-то менять, к примеру, путем операции или методом гормональной терапии себе национальность, если бы это теоретически было возможно? Например, спросили бы тогда Асхата, влюбленного в меня и думающего, что отказалась я от него из-за его национальности: «Хочешь стать русским?»…Согласился бы он?
Бац! И он уже не Асхат, а Олег какой-нибудь. И паспорт бы показал. И все на месте, как надо… Но как внутри бы это выглядело? Или дело связанно с внешностью? Или с какими-то воспоминаниями, устоями? Или еще с чем-то? И кто из врачей менял бы национальность? Неврологи? Психиатры? Косметологи? Хирурги? Бред какой-то!

Хотя не совсем уж это и бред. На самом деле национальность почти что можно поменять, но совсем не там, где мы сначала предполагали, не в медучреждении, а в стенах церкви. Конечно, там меняют не национальность, а всего лишь вероисповедание, но тем не менее со стороны это выглядит почти что как изменение национальности.

Приведу пример. Моя двоюродная сестра вышла-таки замуж за татарина (куда от них денешься?!). Причем, он, кроме того, что татарин, обладал еще одним «плохим» качеством из списка моей злой на язык тетки – он был старше моей сестры где-то на 16 лет. То есть и «старый», и татарин! Почти что полный набор. (На самом деле, он очень молодо выглядел). Так вот, когда они сходились, Ильдус (так его звали) крестился в православной церкви и превратился в Илью А потом уж батюшка их обвенчал. Чем не пример «изменения национальности»?

Так что, если не изменить, то подкорректировать национальность вполне возможно. А иногда это просто и не требуется. У меня есть знакомые, которые живут сейчас в Израиле, бывшие наши граждане. Она русская – исповедует православие. А он еврей – верит в иудейские постулаты и посещает синагогу. У них чудные отношения – вместе прожили всю жизнь, уже пенсионеры.
Когда муж собирается устраивать празднование, ну, к примеру, Дня Рождения, спрашивает супругу: «Как, можно в такой-то день недели (или в пост) устроить празднование? Или «по вашему», в этот день нельзя?» То есть уважение и почитание другой веры, традиций - налицо. Почему так нельзя? Вполне возможно. И тогда ради семейного счастья даже не надо менять верование…
И все дело, скорее всего, тут, действительно, не в «неправильной национальности», а в понимании языка, как говорили мне любители негров. Мыслим ли мы, говорим ли с человеком на «одном языке», или совершенно на разных? Понимаем ли мы друг друга с полуслова? Хорошо ли нам «молчать вместе»?
Я могу совсем не воспринимать речей человека одной со мной национальности, а с каким-нибудь чукчей или туркменом вдруг начну мыслить в унисон и напевать в одинаковой тональности.
Кстати, я ведь тоже, возможно, немного чукча. Когда-то очень давно, по всей видимости (в документах это никак не фиксируется), к моим предкам примешались тунгусы, потому-то предки эти были казаками (или ссыльными), осваивающими просторы Сибири по берегам реки Лены. А на этих берегах жили охотники и рыбаки с широкими лицами и узкими глазами - тунгусы, которые с удовольствием выдавали своих покладистых девушек замуж за приезжих молодцов из «захватнической» группы атамана Галкина (у моей мамы и фамилия-то Мигалкина, то есть, вероятно, казаков приезжих спрашивали: «Вы кто, ребята?» А они гордо отвечали: «Мы – Галкины!» То есть – из банды атамана Галкина. Так, возможно, и пошло – Ми-галкины, Мигалкины…) Итак, некие легкие восточные черты в лице (не случайно ведь ко мне татары тянутсяJ), вполне вероятно, пришли от тунгусов, правда, очень давно, потому что все предки, которых я знаю, до уровня прадедушек и прабабушек были русские. Но недавно я узнала новости, которые вообще ввели меня в шок. Оказывается, возможно, я немного киргиз!
По отцовской-то линии тоже есть что-то слегка восточное, вроде как татарское (правда, не у всех – одни голубоглазые и светловолосые, а другие – темненькие). Но как подсказывает история, казаки, которыми заселяли просторы Западной Сибири еще при Петре I, не имели права жениться на татарах и на казахах, вернее, брать себе в жены их девушек, а только на киргизах (киргизках). И если уж что-то примешалось по отцовской линии ( а, судя по их внешности, и такое может быть), то это не «татарское», а именно киргизское.
Так что с корнями очень все запутано. Я, видно, и немного киргиз, и немного тунгус, а вообще русский человек со всеми вытекающими отсюда последствиями.

И, наверное, на этом мне нужно остановиться (хватит пить вино!J) и заканчивать свои рассказы про Асхата. Знаете, на самом деле, я даже рада, что все было именно так как было, потому что самая лучшая книга не дочитанная, ну, а самая загадочная любовная история – та, которая заканчивается не точкой, а многоточием… И хорошо, наверное, когда в жизни бывало всякое – и долюбленные истории, закончившиеся свадьбой, детьми и путешествиями в другие страны, и совершенно другие - навеянные ночным запахом сирени «недолюбленные» истории – они так романтичны и таинственны.

И еще один момент, о котором нужно сказать, чтобы Асхат не получился в моем рассказе чуть ли не ангелом с крылышками. На самом деле, какой он, и что на сегодняшний день составляет его сущность, я ведь, на самом деле, не знаю. А копни поглубже, мало ли что там может оказаться. Да все, что угодно… Может быть он домашний садо-мазохист, секретный агент ЦРУ или тайный педофил! Откуда я знаю? Скорее всего, нет, конечно. Он – добропорядочный гражданин, не связанный ни с мафией, ни с наркобизнесом…Но я хочу сказать одно - часто истинное свое лицо человек прячет, а видно только самое хорошее, что в нем есть.

Как-то, уже гораздо позднее, спустя лет десять-пятнадцать после нашей дружбы, я спросила Асхата, просто так, из любопытства: «А вот если бы мы все-таки сошлись, ну, поженились, и ты бы вдруг узнал, что я тебе изменила, то что бы ты сделал?» Ответ последовал без особых раздумий: «Я бы тебя убил!»
Ну, и как, это нормально? Возможно, это показатель того, что человек сильно любит, а, может быть, и чего-то другого – слишком властного характера, некоей безапелляционности и жесткости. Так что, может и хорошо, что я не знаю скрытых и тайных сторон Асхата, которые он просто не имел возможности мне показать.

Скрытые и непонятные стороны человека – это настоящая загадка, порою приводящая нас в шок.
Не так давно одна приятельница из моего родного города, подруга, ставшая предпринимателем, из мира торговли, сказала: «Помнишь ты заходила ко мне в магазин с каким-то парнем из твоего учебного заведения в обеденный перерыв, мы еще сидели на лавочке у магазина и ели мороженое?» Я ответила, что не помню такого.
«Так вот, - продолжала Марина (так ее зовут) – тут у нас недавно был в городе один очень громкий процесс. Твой сокурсник оказался педофилом. Вел педагогическую работу у себя в коллективе и вовсю совращал малолетних!»
Я, как не пыталась вспомнить, с кем я заходила в магазин к подруге в перерыве между занятиями, так и не смогла. Но раз я с этим будущим преступником вообще могла пройтись, даже взяла этого тайного педофила с собой к лучшей своей приятельнице, значит, на вид он был вполне приличным человеком, и никак не проявляя своей скрытой страсти и извращенной сущности.
Так что пусть детская сказка остается сказкой, а романтическое происшествие юности только романтикой и ничем иным (на всякий случай…)

Ведь эти истории нетронуты, ничем незапятнанны, и главное - придают нашему существованию оттенок нежных пастельных цветов, легкого юмора, простительных глупостей… Они звучат как эхо никогда не приближающегося леса и придают жизни милое ощущение недосказанности…