Именно с этого столетия полностью вырабатывается и будет процветать впоследствии в контексте многих ученых диссертаций историко-критический метод. Уже в конце 19 века (точнее в 1898 году) знаменитый представитель «Школы Истории Религии» Э. Трёльч выступил с программным докладом «Об историческом и догматическом методе в теологии», в котором заявлялось, что теолог не сумеет быть последовательным и честным, если будет использовать в своей работе не исторический метод как таковой, а лишь фрагменты исторического знания, включенные в догматическую конструкцию. С этого момента для многих либеральных западных теологов исторический метод (впоследствии метод сравнительного анализа текстуальностей как исходного, изолированного и самостоятельного материала) исследования Библии станет первотолчком для разрыва с прежними методами теологической деятельности. Смысл «научного» подхода к религиозному преданию можно свести к трем положениям: все тексты рассматриваются по единым правилам (для научного анализа тексты не делятся на сакральные и профанные); все события вписываются в «естественную» причинно-следственную связь (в описании прошлого нет места для «произвольных» вмешательств сверхъестественных сил); историческое время повсюду «одинаково» (для историко-критического метода не существует деления на священное и обыденное время). Для ортодоксального христианства данный подход в своей крайней форме может быть очень опасен, так как он может подвергнуть последние постулаты и фундаментальные истины, что приводит к потере религиозной самоидентификации: у христианства остается только название без опоры на какие-то универсальные, общие признаки. Потеря веры отцов – что может быть страшнее для добропорядочного и правоверного христианина? Не зря Православная и Католическая Церкви осудили (неважно, когда это было сделано и каким образом, официальным или нет) церковный модернизм, то есть проникновение духа светской гуманитарной науки в плоть церковной теологии. Ныне данная методика всячески перепроверена и пересмотрена (и по своей сути подтверждена и усовершенствована научным сообществом) в огромном количестве подобных же программных докладах и ученых монографиях. «Если одна из составных частей некритического отношения к Библии – это незадумывающееся отождествление повествования и истории, то можно сказать, что историко-критический метод выявил различие между повествованием и историей. Шаг за шагом историко-критический метод разрушал евангельский текст как историческое сообщение, то есть как связное и ясное описание подлинных событий. Но тем самым историческая критика способствовала – хотя и ненамеренно – пониманию евангельского текста как повествования». В целом эпоха, связанная с более чем двухсотлетней традицией историко-филологического изучения Нового Завета в рамках христианской теологии, завершена. В последней четверти 20 века возникает новый посткритический подход в библеистике, использующий метод изучения христианских памятников в их содержательной и литературной целостности и усвоивший «научные» процедуры анализа литературного текста. Для такого метода важен религиозный смысл христианских текстуальных памятников как целостных сочинений. При данном подходе вопросы о происхождении и об исторической целостности того или иного материала, вошедшего, например, в Евангелие, теряют первостепенное значение. Здесь Иисус из Назарета становится прежде всего литературным героем, персонажем религиозного сочинения. Точно также у Платона и Сократа и Ксенофонта можно рассматривать как персонаж философской и мемуарно-биографической прозы, отвлекаясь от вопроса об «историческом Сократе». Недоверием к любому виду идеологиям и тягой к мышлению посредством повествований отчасти объясняется и то, что в новозаветной науке расцвела «нарративная герменевтика», сделавшая «повествование» самостоятельным предметом исследования. Именно отсюда вырастает и структуралистское изучение Нового Завета, сторонники которого сознательно оставляют в стороне историческую проблематику и сосредотачиваются на структурном анализе повествований. Поэтому в силу давления текущих гуманитарных обстоятельств без вспоможения определенного «сциентистского» подхода обойтись невозможно. Но возникает другая проблема: тема этой работы, основанная на сравнительной аналитике религиозно-философского (и вдобавок эстетического) понятия, функционирующего в пределах двух различных текстуальностей (античной языческой и христианской), в сущности, исчерпана. Кто только из западных теологов (чаще на старте своей богословско-профессорской карьеры) и каким только образом не использовали компаративный инструмент для препарирования античных и христианских текстов (например, самый блестящий, и ненавидимый всеми христианскими и не только консерваторами мира, библеист 20 века Рудольф Бультман получил степень лиценциата теологии за работу «Стиль проповеди Павла и диатриба киников и стоиков»). Итак, если данная тематика или подобные ей исчерпана, и любая работа по ней будет представлять собой более или менее удачную компиляцию разнородного качества текстов, то зачем она нам необходима? И здесь необходимо обратить свое внимание на нынешнюю богословскую действительность Русской Церкви. И она по большей степени удручающая. Историко-критический или любой другой научный подход пытаются проводить лишь при изучении Истории РПЦ (конечно, чаще действует социально-церковный заказ под определенные исторические выводы) и совсем редко при исследовании Церковной истории. Причем к достижениям западной гуманитарной науке относятся брезгливо или «под шумок» используют их некоторые совершенно нейтральные положения. (Кстати многие русские богословы 19 века были более честными по отношению к себе и людям и последовательно признавались во вторичности своих произведений и первостепенности западного течения гуманитарных наук. В конце концов, период вынужденного ученичества закончился и в начале 20 века возник расцвет российской богословской академической науки). В худшем положении библейские дисциплины, которые теперь рассматриваются ныне как объект исключительно благочестивых догматизированных гомилитических размышлений (иногда используются данные западных теологов, но совершенно в «обезжиренном» виде, например, в форме занимательных исторических экскурсов или текстологических дешифровок). Секулярный подход к Священному Писанию сейчас категорически невозможен. Библия – сакральный объект, не предусмотренный для пристального взгляда светской науки с точки зрения господствующего церковного мнения. Хотя на Священное Писание ни одна из современных христианских деноминаций не обладает всей полнотой авторских прав (выражаясь с точки зрения современной юриспруденции), большинство консервативных представителей христианского мира часто обижается (оскорбление на религиозной почве) на любую бесцеремонную попытку со стороны научного академического сообщества изучать Библию без оглядки на господствующую истолковательную церковную традицию. Ныне в богословских дисциплинах видна крайняя разбалансировка сил между догматизированностью и исторической последовательностью в сторону первой. В силу сложившейся ситуации даже такая посредственная работа с античными источниками и зарубежной учебной литературой, вероятно, поможет взрастить в самом авторе некий изначальный критический мотив, несколько подавляемый в текущей церковной действительности.