«Православное учение о спасении»

Основным богословским трудом Святейшего Патриарха Сергия (Страгородского) является его магистерская диссертация «Православное учение о спасении», которая, по словам протоиерея Георгия Митрофанова, в силу своего продуманного и православно выверенного критического отношения к господствовавшей в начале XX века сотериологической теории сатисфакции, искупления, осознанного в формально-юридических категориях, произвела большой эффект в нашей богословской науке[1]. Епископ Гурий (Егоров) считает это сочинение одним из лучших произведений в русской богословской литературе. «Вопрос о личном спасении, - говорит он, - труден и запутан, особенно разнообразием мнений западных богословов. В труде Патриарха Сергия дается православный ответ на него, - самостоятельный и во многом звучащий по-новому для нашего школьного богословия. При этом освещении становятся совсем не нужными давние споры Запада о том, какое значение имеют для спасения добрые дела. Самостоятельный, глубокий анализ Священного Писания, прекрасное знание святых отцов и умение мыслить по-святоотечески помогли создать богословский труд, классически выразивший православный взгляд на дело спасения христианина»[2].

Как уже отмечалось, Святейший Патриарх Сергий в своей диссертации дает критическую оценку правовому пониманию оправдания человека в вероучении западного христианства. Нужно сказать, что западное христианство возникло и по сей день живет в тесной связи с Римом и присущим ему образом мышления. Древний Рим считается выразителем правового начала в жизни. Право было основой личной, семейной, общественной и государственной жизни римлян. «Становясь христианином, - замечает Патриарх Сергий, - римлянин и христианство старался понять именно с этой стороны (со стороны права)... Указанная неуловимость и в то же время неразрывность соотношений между качеством здешней и будущей жизни, как нельзя более, благоприятствовали такому пониманию; привычность же самой правовой точки зрения делала в глазах римлянина излишними какие-нибудь дальнейшие изыскания о свойствах этого соотношения. Увидав, что оно довольно легко укладывается в рамки правовых соотношений, римлянин был вполне удовлетворен и о дальнейших каких-нибудь основаниях не спрашивал. Так получила себе начало юридическая теория, которая состоит в том, что ... аналогия труда и награды признается (сознательно или бессознательно, открыто или под строкой) подлинным выражением самого существа спасения и потому ставится в качестве основного начала богословской системы и религиозной жизни, между тем, как учение Церкви о тождестве добродетели и блаженств оставляется без внимания»[3].

Опасность юридической теории состоит в том, что человек считает себя вправе не принадлежать Богу всем своим сердцем и душой. Он может быть внешне благочестивым и праведным: исполнять заповеди, посещать богослужения, но, в то же время, может не любить Бога, может по-прежнему предаваться страстям внутри себя и вообще оставаться таким, каким он был, ничего не меняя в своем сердце. Человек будет совершать добрые дела, как раб и наемник, только ради мзды, а не ради любви к добру. При правовом подходе человек не считает себя величайшим грешником, ожидающим милости и прощения от Бога, он «законно» ждет награды за свои дела. Вследствие этого, дела человека становятся ценными как бы сами по себе, тогда как внутреннее расположение и настроенность человека совершенно не принимаются во внимание и отходят на второй план. С правовой точки зрения, совершив определенное, необходимое для спасения, количество добрых дел, человек может предаваться своим страстям не опасаясь за свою участь: учитываются ведь только дела, а не душевная настроенность и расположение.

Правовое жизнепонимание «непримиримо противоречит христианскому жизнепониманию»[4]. Юридические отношения между Богом и человеком невозможны, так как любой правовой союз предполагает взаимную выгоду. Между Творцом и тварью не может быть равнозначных взаимных обязательств правового порядка. Христианское жизнепонимание в основу отношений Бога и человека полагает жертвенную любовь, которая «не ищет своего» (1 Кор. 13, 5). «Любовь, - по мнению Патриарха Сергия, - составляет основной закон божественной жизни»[5]. В Боге не может возникнуть противоречия между любовью и правосудием. Мнение, что правосудие Божие означает такое свойство в Боге, по которому Он не может простить ни одного греха без соответствующего удовлетворения, Патриарх Сергий называет пережитком языческих или подзаконных понятий. Бог прощает человека и дает ему жизнь не потому, что получил от него или за него удовлетворение, а потому, что Он благ[6]. Не может быть речи об объективной стороне искупления – примирения Бога с человеком, так как грех удаляет человека от Бога, а не Бога от человека. «Не сказал апостол, - приводит Патриарх Сергий слова святителя Иоанна Златоуста, - примирить с собою Бога, потому что не Бог враждует против нас, но мы против Бога. Бог никогда не враждует»[7]. Это не означает, что Бог относится к греху безразлично. «Грех всегда будет мерзостью пред святым Богом, никогда не получит права на существование»[8]. Человек будет наказан за свои грехи, но это наказание будет в «самих же делах, в том отпечатке, какой кладут они на душу человека», - говорит Патриарх Сергий[9].

Правда Божия не может требовать для своего удовлетворения человеческих мук. Само человеческое естество, искаженное грехом, не может находиться в общении с Богом и «потому носит в себе начало гибели»[10]. Для спасения человека нужно не изменение отношений Бога к человеку, которые всегда неизменны, как неизменен Сам Бог, а перемена в человеческом естестве, чтобы оно стало способным к общению с Богом. «Перемена, - говорит Патриарх Сергий, - происходит в человеке и состоит в примирении его с Богом»[11]. Православная Церковь видит во Христе не страдательное орудие умилостивления, а Восстановителя нашего падшего естества, называет Его Вторым Адамом[12].

Поэтому и «домостроительство Божие направляется не к тому, чтобы как-нибудь примирить образовавшееся в Боге раздвоение между любовью и правдой (раздвоение, с трудом мыслимое в Едином и всегда тождественном Себе Существе), а к тому, чтобы как-нибудь спасти погибшую овцу, чтобы как-нибудь устроить оправдание человека на путь истины»[13], возвратить нам ту вечную жизнь, которую мы потеряли. Это стало причиной пришествия в мир Сына Божия.

Воплощение Сына Божия, Его крестные страдания и смерть были необходимы для того, чтобы уничтожить следствие греха, обновить естество человека, дать ему силы для новой жизни без нарушения его свободы. «Благодать, хотя и действует, хотя и совершает все, но непременно внутри свободы и сознания. Это – основное православное начало и его не нужно забывать, чтобы понять учение Православной Церкви о самом способе спасения человека»[14].

Патриарх Сергий в своем исследовании «субъективно-нравственной стороны спасения указал русскому богословию, что спасение человека состоит не в обрядоверии и не в отвлеченно-рассудочном усвоении богословия, а в целожизненном подвиге освобождения от тления страстей верой и любовью, развитием христианского самосознания. Спасение начинается в этой жизни и заключается в изменении тварной природы, совершаемом Божественной благодатью, действующей в гармоническом единении с волей человека и приводящей к тесному союзу с Богом и, таким образом, к обожению тварного бытия[15].

Магистерская диссертация Святейшего Патриарха Сергия была встречена с большим интересом в научных церковных трудах. «Я так рад появлению ... Ваших мыслей о важнейшем предмете богословской науки, - говорил ректор Московской Духовной Академии архимандрит Антоний (Храповицкий) на магистерском диспуте, - как будто бы я сам был их автором. Радуюсь особенно тому, что Вы изложили словами Священного Предания или, говоря точнее, показали их тождество с последними. Желал бы я, чтобы Вы для большей и окончательной убедительности Ваших ученых положений разобрали с установленной точки зрения все изречения Святой Библии, имеющие отношение к учению о спасительной силе веры или добрых дел... Ваша книга получит значение долговечное. Она не потеряет своего интереса и через сто лет, мало того, интерес к ней будет возрастать постепенно и, если не к ней, то к Вашим прекрасным разъяснительным мыслям, которые будут теперь же усвоены лучшими и наиболее искренними и верующими читателями, а затем будут из их умов распространяться в окружающую среду незаметно, постепенно, как все глубокое, разумное, истинное. Ваша книга, как исповедь духовного разумения не относится к интересам дня, не есть предмет внимания текущей минуты, она смотрит на будущее, давая нам еще одно подтверждение той светлой надежды, что мы избавимся, наконец, от влияния инославного богословия и сольемся своими умами с Преданием Церкви»[16].

Экстраординарный профессор по кафедре Истории и разбора западных исповеданий Московской Духовной Академии В.А. Соколов в своем отзыве на диссертацию владыки Сергия отметил наиболее важные качества данной работы: 1) обильность и оригинальность свидетельств из святых отцов, говорящие об огромной начитанности автора; 2) глубину и искренность убеждения автора. «Читая исследование отца Сергия, - отмечает В.А. Соколов, - постоянно чувствуешь, что он именно решает не теоретическую только задачу, а жизненный вопрос самоопределения. Видно, что автор глубоко продумал и прочувствовал все то, что высказывает на страницах своего сочинения; много наблюдал над душевными настроениями человека и сообщает иногда весьма серьезные и меткие результаты своего психологического опыта и наблюдения. Эти свойства сочинения, в связи с его убежденным, подчас даже горячим тоном, имеют своим прямым следствием то, что труд его не только читается с интересом, как умная книга, но и назидает, оставляет по себе след в душе читателя»[17]. Недостатком сочинения профессор В.А. Соколов считает узость, которая проявляется в том, что автор постоянно говорит о субъективной стороне спасения и почти не упоминает об объективной, о значении в деле спасения искупительного подвига Спасителя. Это делает труд односторонним и может придать некоторым фразам сочинения, при их отделении от контекста, значение, вообще исключающее объективную сторону спасения[18]. Опасения В.А. Соколова были не напрасны. Архиепископ Серафим (Соболев) в своей статье «По поводу книги Архимандрита Сергия «Православное учение о спасении», опровергая мнение Патриарха Сергия, что Православная Церковь видит во Христе не страдательное орудие умилостивления, а восстановителя нашего падшего естества, писал: «...отвергая в учении о нашем спасении правовое воззрение через отрицание взгляда на Христа, как на умилостивительную жертву, мы не только впадаем в одностороннее понимание дела нашего спасения, но и ниспровергаем Божественное домостроительство в самой его основе. Иначе сказать, отрицая в нем действие Божественного правосудия и полагая здесь все дело в любви Божией, мы, тем самым, отрицаем всеспасительные для нас следствия, которые проистекают от крестной смерти Христа, как умилостивительной жертвы. К такому печальному выводу приводит учение а. Сергия о спасении и, в частности, об искуплении, в силу своей односторонности. Эта односторонность наблюдается и в его воззрении на спасение, как на дело, которое совершается в нравственной христианской деятельности самого человека».[19] Архиепископ Серафим увидел в отрицании Патриархом Сергием юридизма в деле нашего спасения отрицание фактической необходимости объективного спасения Богочеловеком. Если Бог не гневался, то зачем нужно было приносить умилостивительную жертву? Если крестная смерть Господа не была выкупом, уплаченным разгневанному Божественному правосудию за людей, оскорбивших Его своими грехами, то имеет ли она вообще какое-нибудь онтологическое значение? Продолжив в своем уме, таким образом, теорию Патриарха Сергия и дойдя до рационалистических выводов, безусловно, чуждых Патриарху Сергию, архимандрит Серафим стал бороться против этого «тлетворного духа нашего времени»[20], реакционно защищая учение о спасении со всеми его юридическими крайностями.

Но таких недоумений и такого подозрения в неправославии по отношению к книге Патриарха Сергия «Православное учение о спасении» не было со стороны русского народа. В течение пятнадцати лет книга выдержала четыре издания и два популярных изложения. Кроме сочинений святителя  Феофана  и  «Лествицы»  преподобного  Иоанна  Лествичника,  ни одна книга духовного содержания не нашла такого широкого отзыва в русском народе за это время, как диссертация Патриарха Сергия[21]. «Это потому, что Патриарх Сергий, - как говорит его современный исследователь епископ Гурий (Егоров), - всюду верен святоотеческому учению. Он не хотел сказать ничего нового, но его верность учению святых отцов и последовательность в изложении, явились тем новым словом, которого давно ждало русское богословие»[22].

Патриарх Сергий чрезвычайно дорожил оценкой, данной богослову православным народом, в котором видел носителя церковного сознания. В том широком интересе, который вызвал его труд, он нашел убедительное доказательство своего внутреннего единства с ним, единства, которое не порывалось его пребыванием далеко от своей православной родины, в Японии, в Афинах, ни ограничением его пастырской деятельности стенами Духовной Академии, ни бумагами в Святейшем Синоде. Это духовное единство Патриарха Сергия с религиозным сознанием русского православного народа служит и для нас одним из признаков вселенской чистоты его богословской мысли.