Коммуникация отвратительна. Насколько непритязательной, необременительной, легковесной она выглядит, настолько становится отвратительно непристойной в своей необходимости и детерминанте для моего «я» и «его собственности». Некая драматургическая жуть злостно посвистывает за ее перманентным присутствием, очевиднейшим наличием в пограничье нашего быта, - той исконной «территории» любого человека. Разве проблема в бюрократическом иссушении «системной» коммуникации, либо в приближении этой схоластической засухи к рубежам «жизненного мира»? Многие боятся утраты этой искренности, спонтанности, пресловутой «жизненности», в конце концов, полюбившихся речевых актов повседневности. Но может эта словесная мелиорация, «рационализированная» канализация являются неуклюже инструментальной попыткой приостановить всемирный потоп буднично произвольной коммуникативности. Той коммуникации, которая под грозовыми облаками спонтанности и человечности утаивает примитивнейшую структуру бинаризмов и эмоциональностей. Разве не ужасна эта прилюдная, сковывающая нас при каждом обывательском движении, коммуникативность? Хитроумная стратагема по наращиванию «кожи» этнометодологическими символами, электризацией плоти постоянными касаниями из клишированных диалогов. Коммуникация стал чем-то неувядающе цикличным как естественные для нашего взора – восходы и закаты. Пугает ли это? Вряд ли… как может пугать престарелый ритуализм иль увядший экзотический обряд для ежедневной туристической потехи. Цикличность не приводит к овеществлению, натурализации, эссенциальности, она может на века оставаться обращением ритуального мгновения. Как любой неравновесный процесс – возникать, чтобы исчезнуть. А здесь что? Цикличность окаменения, продуцирование речевых актов, которые не умирают, а становятся информационным достоянием, тем централизующим событием, которое способно «свернуть шеи». Как «здрасте!» стало фундирующим принципом информационной цивилизации? Не понятно?! Может потому что это заглавное дискурсивное средство развертывания коммуникативного акта, Яхве ведает. Тем не менее, этот цементирующий инструментарий способен не столько скреплять наши «горланистые» сердца, но и обременять безнадежными тяготами наши когнитивные плечи. Как вытерпеть эти мегало-битные скорости и этот многолинейный поток разнонаправленных коммуникативных актов, и для чего необходимы прозрачность и беспрепятственность путей прохождения коммуникативности? Для чего скольжение по диалогической водной глади, даже если «енто» времяпрепровождение немое большинство относит к приоритетным потребностям «века сего». Вопрос стоит опять же не в понимании, вскрытии мотивационных курсов, либо в обретении смыслов и назначений. Поиск заключен в обобщении: что за инвариант скрыт за мириадами разно контекстуальных бесед и разговоров, за их колоссальной диссеминацией? Неужели ответ заключен в элементарном дигитальном «овеществлении» коммуникативности, то есть в фактуальности, без трактовок и подспудных объяснений. Тогда фактуальность (коммуникативный эссенциализм) оказывается не реалистичной объяснительной схемой, а причиной как таковой будущего погребения человечества под глыбой обожествленной Коммуникации. Смерть коммуникации, смерч…