Что прячется за индустриальным шумом, за сверхкрупными планами дамских губ и мужских лиц, за навязчивым отображением кусков техногенной реальности в линчевских фильмах? Условно и переусложнено: параноидальная визуализация, фабричная мистика, ужасающий подтекст Быта. В постиндустриальный век, где все призраки изгнаны из механизмов, предметов, вещей, Линч своими кинокартинами культивирует визуализированную мистификацию повседневности. Исключительными кинематографическими методами Линч заставляет пустые объекты и обездушенные фрагменты бытия кричать, агонизировать, извиваться, в конце концов, демонстрировать свое существование. Самую скудную минималистскую обстановку посредством искусного нагнетания, интенсификации Образа можно обратить в юдоль мистического клокотания и скрежета зубов. Детализировано всматриваясь в обыкновенные предметы, Маэстро прорывает запруды бессознательного и сталкивает аудиторию с эссенциалистским мистицизмом, батаевским ужасом сакрального. В «Шоссе в никуда» («Lost Highway», 1997) мы обретаем перманентный саспенс, отражение отстраненного, бессмысленного, относительного насилия, шоковую терапию через раскадровку страха. Классический линчевский ход: стандартную криминальную историю перенасытить мистериальным фоном и параноидальным контекстом, корежащим реалистичную сюжетную линию. Причем авторская мифологема предельно минималистская («Шоссе в никуда» здесь весьма показательна) – при использовании мельчайшей порции вербальных объяснений Линч интенсифицирует кинокартину множеством визуальных образов. Всполох видимостей и не сказать, что вычурных, эстетских, искусственных.

Вряд ли кто-нибудь досконально перенесет тяжеловесную мифологему линчевского фильма на плоскость ясной фабулы. Проблема даже не в запутанном дублировании главных героев и существовании альтер-эго. Хотя игра с двойником как важнейшая психоаналитическая тематика важна и является знаковым фактором, что инициирует разнообразие. Но хитрость кинотекста заключена в ином: ведь ревность, порок, обыденность как буквальные феномены распираются изнутри некоей таинственной подосновой, насколько персонализированной человеком в гриме и с камерой, настолько же обезличенной его странноватой функцией и общим назначением (секуляризованного «ангела смерти», либо олицетворенным и материализовавшимся «Оно»). Мир криминальных потрясений оказывается медиатором, связывающим героя с универсумом запредельного, а бытовая компонента из вещей и обстановки становится источником безапелляционного ужаса. Убийство из-за ревности как факт, рядовое событие облекается контекстуальным мистицизмом, сакральным фоном, подминающим под себя привычную реальность. Буржуазная домашняя обстановка как гарант социальных и этических норм оборачивается местом разгула мистических сил порока. В том, что в этом потустороннем теневом грехе отсутствуют конспирологические нотки и стройная мифологическая система, лишь добавляет неосознанного ужаса.

Корреляция реальности и фантазии (соотнесение событий, связанных с Фредом и его фантастическим двойником Питом), компенсаторный механизм, позволяющий в патологических грезах репрезентировать собственную мужскую силу в убийстве мистера Эдди (непристойный символический отец, являющийся ключом к разгадке действительной жизни жены) и половых актах с девушками (повышенная сексуальная активность молодого и привлекательного мужчины). Получается, мужская слабость главного героя в реальности зеркально соотноситься с мачо достоинствами и расправой над двумя соперниками («Другие», связанные с приоткрытым «Фактом»: тайная порно-жизнь Рене) в Фантазме. Короче, фрейдизм всплывает в разных частях фильма, но это вряд ли стоит отнести к исключительным достоинствам фильма, ведь психоаналитическая образность частенько культивируется режиссерами. Правильней всего, необходимо было бы выделить расстроенную диалектику мистицизма и сумасшествия, фантастичности и патологии. Именно – расстроенной, нестройной, неустойчивой, без разведения однозначных смысловых полюсов, без явной оппозиции. Диалектики… Скользящее Означающее несется «в никуда» как линчевская машина по затемненной магистрали. И не может остановиться на одном Означаемом. Что прорывается с экрана? Нечто, не дифференцированное. То ли болезненные эксцессы слабохарактерного «недомужика», не способного удовлетворить жену и разгадать ее сокровенное прошлое-настоящее, то ли прорыв запредельных сил хаоса, беспорядка, преисподней (секулярной безвестности и затененности), то ли позарившаяся на территорию действительности мощь Фантазма, скоординировавшая два разнородных мира (Воображаемое и Реальное)? Вот так аморфная идея кинотекста растеклась по нескольким бытийственным поверхностям: болезненного, фантастического, мистического. Оставив в стороне светлое время Реального, задвинув последнее на периферию.

В столь искусной режиссерской практике по вытеснению Реального первенствующие места стали занимать довольно вторичные вещи, как фоновый звук, крупные планы несущественных деталей, нарочитая экзальтированность персонажей, и пр. К примеру, монотонный фоновый шум – эдакая какофония разнородных индустриальных предметов, как бы зловещее грудное (хтоническое) дыхание обстановки жизненного благополучия и социальной респектабельности, реликтовое излучение Повседневности, по обыкновению незаметное, но могущее в отдельные моменты сразить ужасом потаенного. Еще в «Eraserhead» эти шумовые вибрации указывали на колоссальную мощь и бесчеловечность индустриальных пейзажей, механической обстановки, далее это звуковое шипение стало у Линча универсальным инструментарием для нагнетания саспенса, приобретая множество коннотативных значений – мистических и параноидальных. Мельчайшая деталь: приободряющее снисходительное похлопывание по спине мужа («не получилось, ничего страшного») оказывается решающим фактором для сценарного развертывания будущих событий – убийства и его последствий. А чудовищная непристойность, карнавальная эксцентричность, абсурдистский эпатаж главных злодеев возводят к странностям сказочных дискурсов Гофмана и, конечно же, отдаляют от Реального. Деперсонализированное зло загримировано и не бьет в лоб присущей отвратительностью, но ожидает…