Бытует нынче «докса», ее можно было бы назвать «метафилософской», что возможен процесс выведения универсальных качеств и соответственно высшего определения на основе корреляции ряда конкретно-исторических определений (дескать, философия и является тем сцеплением множества определений). К несчастью, этот взгляд нивелирован по факту существования тысячью формулировок, определений, высказываний, в интересных случаях ничем ни связанных друг с другом (дурная бесконечность любых гуманитарных дисциплин).
Кроме того «метафилософская» позиция забывает об "открытии" Витгенштейна "семейных подобий" общих понятий, - одно понятие может включать в себя два абсолютно несходных предмета, но связанных друг с другом отдаленным родством через другие предметы, входящие в это понятие (идея имеет междисциплинарное логико-лингвистическое происхождение, но в дальнейшем развитии важность ее для всего мира знаков непререкаема: отдельные категории не существуют изолированно, они отражают неопределенное взаимопереходящее множество явлений, они связаны с другими невидимыми «нитями» значений).
Вероятно, единственное общее место в «туманном» реестре определений, - это их знаковость, языковая опосредованность, их артикуляция, что вряд ли что-нибудь дает к специфике и пониманию (хотя разве это не веская акцентуация «лингвистического поворота» в постсовременности). Вроде бы определения философии стали делом не систематических проблематизирующих трактатов, но скорее секулярно схоластичных «компендиев». Хотя постсовременная философема, сойдя с действительной предметности, занята самореференциальными (замкнутыми на себе) борениями, отсюда распространенный жанр исследовательской монографии с провокативно открытым недоумением "Что такое философия?" (этим занимаются как консервативные модернисты, типа Дитриха фон Гильдебранда, так и нюансировано «либеральные» постмодернисты – вроде Делёза с Гваттари").
В самореференциальности нынешней философии - описание реальности проходит через сотню текстуальных опосредований и трактовок. Философия полностью обращена к тексту (к самой себе), а не к реальности, ибо в отношении абстрагирования реальности основные вариации ответов даны. В том и заключен принцип деконструкции, что нынешняя крайне элитаристская нюансированная философема обращается к самой себе, к прошлым писательским заслугам, чтобы комбинировать, уточнять, конкретизировать старые результаты.
Оптимистичные формулировки обитают в "зажатом" локусе скучнейших лекционных занятий и более – нигде. Философия "в миру" - это постмодерн и его вариации, может даже и упомянутые вами формулировки, но облеченные в более приятные словоформы. Нынешние инсайдеры от философии не держатся за "рациональность", но ищут "убедительности", "оригинальности", "инноваций" (если таковые возможны). Но в целом философия остается неким оперированием с общими понятиями, изобретением их (как Дёлез), - вроде как формулировка, кот. через 10 минут может оказаться иной. Философы-снобы, акцентируя внимание на своей заботе об общих закономерностях и абстрагированных категориях, высокомерно забывает о решающем моменте случайности в процедуре рефлексии.
Случайность - часть методологии любого гуманитария, кот. пытается мыслить спонтанно, а не по заученным академическим лекалам. Спросите философа мнения по неустоявшейся для него тематике, и он будет отвечать каждый раз по-новому, формулировки будут отличными, что демонстрирует доминат случайности в гуманитарном. Наука крайне ограничена правилом верификации, где точность формулировки совершенно привязана к результатам. А философские концепции не фальсифицируемы (Поппер), как психоанализ или астрология, их не возможно опровергнуть или подтвердить.
Далее, получается, акцентированное занятие методологическими проблемами философии фиксирует симптом кризиса предметности в философии (кризис идентичности), ежели философы решили заняться самокопанием и отказались от критического абстрагирования реальности. Так в естественнонаучных сферах нет такого внятного процесса как разработка методов, там существует слепой поиск (принцип верификации, проверки проб и ошибок), кот. в зависимости от результатов может выявить определенный метод. Методология может быть любой, лишь бы был верифицируемый результат. Методологией занимаются лузеры от философии, выучившие несколько словоформ и лексем. В истории философии было несколько методологических открытий, совершенно интуитивных и произведенных постфактум, - вскрытие диалектического метода (немецкая классическая философия), кот. существовал в течение всей историей философии, феноменологический редукционизм Гуссерля, и пр.
Безапелляционность, бездоказательность нынешнего умозрения – ключевая штуковина. Здесь невозможно как в науке продемонстрировать аргументировано - "дескать, земля крутиться". И подобно "академическая философия в кризисе" жестких обязующих аргументов не привнести, чтобы вы взяли и поверили. Критерием правоты является убедительность (вот сказал авторитетно "данность и всё тут"), эрудиция (презентация иллюстрирующих примеров, оперирование с типичными философскими лексемами), и прочее. К тому же такого рода "доказательность" может и не повлиять должным образом на оппонента (дескать, ничего ты мне не доказал), хотя может вызвать одобрение среди окружения, публики (какого хера ты нубиец споришь с профессионалом, «иди нахер» Платона читать). Так вот задача нынешней философствующей молодежи проста - не убедить себя в возвышенности, истинности, рациональности философии, а набить соответствующие "скиллы", навыки рефлексии, овладеть большим количеством лексем и т.п. В целом, успокаивающий инструментализм.
"Философия в кризисе" - амбивалентная формулировка: с одной стороны, растеряна былая идеологическая влиятельность на общество классической философии, но с другой (объективная меж тем данность) - количество исследований (вероятно, в силу увеличения и населения, процента грамотности), число носителей "классицистских" знаний огромно в сравнении с прошлым; есть даже впечатление мнимого "расцвета", может и в силу полноценного включения философских дискурсов в большинство университетских программ. Кроме того. Многие классицистские категории вошли в обыденный язык, такая судьба постигла и многие сииллогизмы и формулировки; допустим, когда вы используете распространенное деление на форму и содержание, вы говрите на языке аристотелизмов, а когда выделяете в каком-то событии сущность и видимость (явленность), то обращайтесь с кантианством. То есть присутствует проникновение в пористую структуру обыденности и ее языка, но с другой потеряна специфичность, публичная значительность классической философии.
Философия всегда будет оперированием с концептами "должного", а в отношении "сущего" способна справляться только наука, да и то ограниченно. Ведь философия суть не протоколирование реальности, а попытка становления определенных абстракций, тонкого изобретения "рядоположений", закономерностей, не являющихся конкретными феноменами, подвергнутых нейтральному описанию. Это - «утопичность» в предельно умозрительном смысле. Абстракции создаются по чьему-то "долженствованию", а не выныривают как нечто очевидное и автономное. В XX веке многие философские течения пытались освободиться от первого, начиная с антипсихологизма Гуссерля и кончая неудавшейся попыткой Л. Витгенштейна изобрести язык строгого протоколирования реальности, не затемненный субъективной оценочностью и темной метафизикой (как мы знаем, его проект завершился "языковыми играми", то есть плодотворной неудачей). Поэтому утопичность (в глобальном смысле), должное, философия - понятия одного ряда, близкие пересекающиеся, соседствующие.
Скука философии плоха не тем, что приводит в унылое состояние изучающих ее, а в том, что академическая философия пришла в тупик достижения всех вероятностных ответов в рамках заданной проблематики, академическое состояние "из пустого в порожнее", положение скучной рецитации, повторения. В этом ее недостаток - академическая философия совершенно не влиятельна сейчас, за исключением экзаменационных, зачетных застенок вузов. И при этом она никуда не денется, будет существовать и далее как компонент субкультуры.