Здесь злостное баловство человека, по натуре не желающего писать, но вынужденного это делать, чтоб не прослыть уж полным пропойцей и бестолковым лузером. Он далеко в "хвосте", но бежит, поглаживая себя бессмысленной идеей, что «догонит»… Критика аутсайдера, адресованная интеллектуальным верхам... Сокрушать основы как будто это что-то изменит.

«Постсовременный» цинизм разно интенсивен. Но во мне он возбуждает интерес как именно легковесная стратегия обывателя на здешнюю реальность. Он, как грамотность, стал не просто владением привилегированных классов (типа горожанин выше среднего), а размазанной, поверхностной стратагемой большинства. И неважно как среднестатистический человек заворачивает свое циничное отношение, главное - схожий, общий настрой (мотивация прожженных циников). Композитная оболочка, бесплатный панцирь, которыми облекаются массы, чтобы не размозжить свое малахольное тельце при столкновении с противоборствующими действительностями и идеальностями. А цинизм к себе... «нахер» собственные недоделанные амбиции и самовлюбленность, тогда и цинизм как ниспровергатель не понадобиться.

Старые делёзовские, фукоистские, бодрийяровские анти-культурные инвективы уже не прокатывают; слишком много персон в среде отечественного быдлованья запаслись постмодерновым радикализмом и ежечасно выдают желчные финалистские проповедки. В этом хоре клонировано недовольных лицедеев, адептов гиперкритики, сам по себе радикализм исчез, испарился. Поэтому более выход: «ебашить» неприглядным, тяжеловесным, натужным (слог, который следует "нудить" - важная теологическая категория у восточных отцов-анахоретов в процедуре "брани с аффектами"), многоэтажным, губительным для комфортного восприятия, стилем. Вызывать неудобство или отвращение. Антистиль для описания конкретной четкой идеи. Идея сама по себе никуда не потеряется, а вот шансы, что текст окажется не тысячекратной рецитацией, повысятся существенно. За нагромождением словоформ прячутся идеи, которые никак нельзя излагать просто, "по-человечески", а лишь приемами антистиля.

Основная проблема писательства (научно-гуманитарного, литературного) заключается в невольных заимствованиях, сокрушающем давлении знакового прошлого. Какая уж тут мания величия (при внешнем радикализме, патетике текстов), чувствуешь себя бестолковым лицедеем, который, с гордостью открывая девственная леса, приглядываясь, упирается взором в постапокалиптические руины вызревшей цивилизации. Не говоря уже о множестве откровенно подражательных работ, общеобразовательной мимикрии, гигантизме скопированной информации.