Скучнейший чемпионат, запоминающийся невероятным числом засчитанных (либо не засчитанных) голов, чем футбольной эстетикой. Отвратительные составы сборных должны были хотя бы рекламирующих спонсоров как-то остудить. Дунгу следует кастрировать за самый ужаснейший «личный состав» бразильцев за всю историю ЧМ, - на протяжении полутора десятков первенств был только один-единственный вариант оборонительной Бразилии, в чемпионском 1994 году (в этой сборной как раз за центр отвечал сам бритоголовый мужланина), но там в атаке царствовали первостатейные звезды (на пике формы) – Ромарио и Бебето (а здесь – топорный Фабиано вместо гениальнейшего Рональдиньо). Респектабельному бородатому революционеру-кокаинисту, кому журналистское большинство обязано главными интервью-развлечениями, еще напомнят при окончательной сдаче ворот немцам игнорирование Милито и Агуэрро (хотя это единственная сборная, где состав оптимален, даже эстетски декоративен). Итальянское всестороннее (представленной игры, заявленного состава) распиздяйство, эксцесс садыринского синдрома у французов (звездные нигга все три игры валяли мячик, или дурака), безликие британцы с отсутствующей созидательной компонентой, надменно убогое переигрывание середняков голландцами, весьма далекими от футбольной идеологемы Р. Михелса (игровая «тотальность», соседствующая чуть ли ни с театральными представлениями или политикой), - мрачнейшая картина, где скорее зритель делает огромное одолжение, просматривая нынешние мучения. В остатке – десяток средних финтов и случаев дриблинга, чуть больше нестандартных передач и комбинаций, в конце концов, льготный, в полдюжины, минимум «классных» (шедевральных?!) голов.

Сегодняшний рядовой обыватель, пытаясь защититься от сепарирующего одиночества, внутренней скуки, замкнутой атомарности, «собирается» в корпоративную телесность футбольных группировок, стихийный образ коих оперативно перехватывается постсовременной медиа-индустрией, изрядно паразитирующей на болельщицких интересах. Здесь продуцируется техногенная искренность, ведь индивиду требуется кратковременное забвение себя, рискованная игра существования, а медиа монополизировала эту сферу. Считается, что власть манипулирует массами посредством спорта, дескать, массы одурманены футболом. И от подобного футбола, где больше около матчевых скандалов, чем самой игры, действительно отдает отупляющим дурманом, бестолковой симуляцией кайфа. Власть слишком уж торопится некоторую долю вины за чудовищную обработку масс возложить на футбол, а большую часть ответственности за это дьявольское дело взять на себя. Известные интеллектуалы шутят, что, дескать, никакая революция, либо народный переворот, прервавшие футбольный матч, совершенно не имеют шансов на успех. Но с этим «чемпом» можно и заскучать, - как бы «шматок быдлятинки» (так отвратительно именуют пролетариев разожравшиеся постиндустриальные буржуи) не взялся за вилы и лопату? Вряд ли. Даже буйные «фаны» не собираются зачинать свои кроваво-дымовые представления под взором СМИ: и вроде бы главные исполнители (футболисты) передали медиа-полномочия собственной невнятной игрой статистам (фанатам), но последние отчего-то отказываются от карнавального розыгрыша. Вот и приходится бедным медиа-агентам выискивать по крупицам ценнейшее с т. зр. скандальности «знание»: несколько «левых» голов, «маргинальный» Доминек, парочка пьяно плачущих английских «фанов» и прочее, - всё в бессовестную кашу байтов. Самая именитая философская сентенция о футболе исходит из уст Мерло-Понти: «Футбольное поле для движущегося по нему игрока ни в коей мере не является «объектом»... Поле не дано ему, но представлено как имманентное условие его практических интенций; игрок образует с ним единое тело». Сейчас это высказывание подходит как никогда, если добавить к концепту «игрока» множество агентов, реагентов, прочей футбольной инфантерии – короче, прилепить к «игроку» суровое множество всего того, что имеет отношение к нынешним медийным ситуациям. А медийным событием спортивное мероприятие стало довольно давно: «Сложную сеть средств коммуникации, проявляющихся, помимо фотографии, в мире сбыта товаров, легче наблюдать в мире спорта. Однажды камера репортера внесла вклад в радикальные изменения, произошедшие в игре в футбол. Газетная фотография избитых игроков, сделанная в 1905 году на матче между Пенсильванией и Суортмором, попалась на глаза президенту Тедди Рузвельту. Он был настолько разъярен фотографией покалеченного Боба Максвелла из суортморской команды, что немедленно предъявил ультиматум, в котором говорилось, что если грубая игра будет продолжаться дальше, то он запретит футбол президентским указом».