Вчера в три часа дня умер от сердечной недостаточности Панков Алексей Ростиславович. А мы боялись его, как огня, пили успокоительное перед экзаменом целыми пригоршнями, зубрили формулы, плакали ночами, проклинали теорию вероятностей и жалели, что сейчас не зима, и он не может подскользнуться и не прийти на экзамен. А вчера он умер. Просто умер. Мы были последними, кого он учил. Он всегда входил в аудиторию вовремя и не переносил опозданий. Он проносил математику через всю жизнь и любое событие подгонял под неё. Даже весенний терракт. А о его смерти откуда-то знают даж те, кто никак не причастен к МАИ. 

Занятие прошло, по сути, успешно. Девочка делает кучу ошибок, я хватаюсь за голову. Приходится всё объяснять, разжёвывать, преподносить, повторять... Зато они хотят, чтобы я занималась каждый день по полтора часа. А может, даже два иногда придётся. Надо подготовиться к завтрашнему занятию. 

Винегрет и коноплянник. Я делаю дурацкие ошибки в словах, поэтому сейчас мне предстоят очередные диктанты. Благо, тут огромная библиотека.

Грин появился в аське и контакте. То есть, он был там, наверное, вечно, но у меня появился только сейчас.

А вообще, я рада. Я получила деньги за то, что делала то же, что и обычно-исправляла ошибки. Я вечно везде исправляю ошибки. Я жить не могу без исправления ошибок. Вот теперь хоть какая-то пользя. Если всё пойдёт по плану, у меня скоро будет телефон. И, надеюсь, ещё парочка учеников. И надо, чтобы нынешняя ученица поступила в ту школу. И зависит это от меня. Напрямую.

Это лето отличается от прошлого. Каждое лето отличается от предыдущего. Этим летом я перестала общаться с несколькими людьми, занимавшими прежде значительную нишу в моей жизни, зато Марс стала близка мне. Прежде я чуть ли не обожествляла её. Марс не любила людей. Ну и не любит, в общем-то. Поэтому её интерес ко мне всегда вызывал у меня благоговейный восторг. 

Наташа уехала домой. Тут какой-то Егор. И у нас лингвоспоры. И диктанты наперегонки. Завтра занятие, я в панике. Надо подготовиться.