Утром чудовищная боль не позволила мне дойти до института. Я легла обратно в кровать и тихонечко умирала.

А потом мне снились сны.

Почему-то мы сидели в Метрополисе, в кофе-хаузе, и нам надо было успеть на третью пару. Я, Оля, ещё кто-то и Шоня. Нас очень долго обслуживали, у нас оставалось 25 минут до начала пары. Кажется, пара была важной. Мы нервничали и слишком быстро пили обжигающе-горячий кофе. А потом откуда-то появилась какая-то старушка с двумя девушками, и я чувствовала, что Шоня знаком с ними. Они сели с нами, и я совсем перестала надеяться на то, что мы успеем на пару. Одну из девушек я не помню, а у второй были светлые волосы, собранные в неаккуратный хвостик, и крысиные черты лица. Она была некрасива, совершенно некрасива. Но почему-то всем нравилась.

Я внезапно оказалась во дворе около Шониного дома. Я сидела с ноутбуком напротив его подъезда и ждала. Не до конца понимая, зачем я там сижу, почему я жду, когда могу позвонить, да и вообще, зачем же я жду. Он вышел из дома и, не заметив меня, куда-то ушёл. И в ту самую секунду я осознала, что нахожусь в Щёлкино. Мой городок, мой родной, мой любимый... Там всё изменилось, даже появился общественный транспорт-трамваи до моря. А я удивлялась, зачем же это нужно-неужели люди настолько глупы и ленивы, что не хотят идти по потрескавшемуся асфальту и дышать этим городом? Наконец я обогнула последний дом и добралась до моря. Я поняла, что нахожусь в этом городе уже два дня, но ещё не здоровалась с морем, и никак не могла уложить этот факт в своей голове. Я бежала босиком по крупному песку, представляла, как, должно быть, обрадуются все те, кого я давно не видела. Я добежала до моря, увидела это бескрайнее сверкающее великолепие, но не смогла подойти к нему. Навстречу шла мама. Я обрадовалась и побежала к ней, но она оттолкнула меня, сказав что-то грубое. Я ощутила себя чрезмерно несчастной и пошла босиком по холму, по выжженной траве, забивая мысли тем, что считала раздавленных лягушек и старалась не думать о сколопендрах.  

Когда я подняла голову, я была в каком-то сером городе. Я с кем-то шла в какую-то квартиру. В квартире пахло нафталином и стариной. Кажется, я опять в Советском Союзе. А это квартира спекулянтки. Все шкафы забиты цветастыми платьями, юбками, пиджаками. Я даже подбираю себе платье, не вполне осознавая, зачем я это делаю. А потом приходит милиция. Женщина прячет нас в другой комнате и говорит притвориться спящими. Я слышу голос милиционера. Он найдёт нас, у нас будут проблемы, я знаю. Я закрываю глаза.

Я открываю глаза. Вокруг ночной город, похоже, европейский. Огни, так красиво и по-французски. Я лежу у Шони на коленках. Я ощущаю его тепло, это так знакомо. Он гладит мои волосы и говорит: "Я люблю, когда ты так лежишь. И этот взгляд люблю. Я рад, что мы с тобой встречались". Я пытаюсь спросить, почему "встречались", почему прошедшее время, ведь он говорил при встрече, что всё ещё может наладиться, но не могу произнести ни слова. У меня всё сжимается внутри, я хочу запалакать, но не могу. Я начинаю задыхаться и просыпаюсь. 

Я лежу на одеяле, собравшемся в изголовье кровати. Нет, не на коленках у Шони. Всего лишь на одеяле. А комок в горле всё ещё стоит, но заплакать я не могу, не могу, не могу. И я опять проваливаюсь в тяжёлый сон.

И я отлично знаю, почему мне всё это снится. Тут даже не надо быть Фрейдом, чтобы понять это. Это же так просто...