В любом фильме я нахожу сцену, над которой начинаю плакать. В "Острове проклятых" я ревела, когда он вытаскивал из озера своих детей. Мёртвых детей. Девочку в цветастом платье. Бледную-бледную, с тёмными короткими волосами. И двух мальчиков. 

И даже в "Алисе" я нашла такую сцену. Алиса отдала псу подзорную трубу. И он увидел свою семью. А я плакала. Потому что я представляла, как ему было плохо без жены и троих детишек, как он страдал, как унижался и лез из кожи вон, чтобы вызволить их.

Я самостоятельно встала. Даже самостоятельно проснулась. И даже, как ни странно, вовремя приехала в институт. Лабораторная, как в кошмарном сне. Бесплодные шатания по Метрополису. Знакомство с Настиной мамой. 

Нечеловеческие пески, как сказал Грин. И правда... НЕ человеческие. Природные. Восхитительно мягкие, на этой волшебной пастельной бумаге. Не зря я её всё-таки тогда купила. А рисунок получился спонтанно. Просто я убиралась в комнате, нашла полоску этой бумаги и поняла, что там должно быть что-то однотонное и мягкое. Так родилась моя пустыня.

Я бы хотела там погулять. Там должен быть тёплый песок, обволакивающий, освобождающий от мыслей. В моей пустыне облачно и не слишком жарко. Там дует слабый ветерок и перекатывает песчинки с одного бархана на другой. Моя пустыня похожа на море. С бархана на бархан, с гребня на гребень... А я бы сидела там, в правом нижнем углу, и смотрела бы на небо.

Завтра я, наверное, поеду. Потому что мне необходимо больше общаться с людьми. Может быть, как раз придумаю тему для курсовой по социологии. Пока что нет ни одной достойной мысли. Не думаю, что компьютерные игры, общение в интернете или подростковые самоубийства являются достойной темой для такой работы.