.
Случай в прикладбищенском магазине
 

Люди шли через Всесвятское кладбище города Краснодара с сумками и авоськами. Обойдя вечный огонь, они скрывались в просветах каменной стены. В зимних сумерках одежда и лица людей казались пепельными.
Становилось темнее, и люди сделались похожи на движущиеся тёмные пятна. Одно из них приблизилось к дверям продуктового магазина. По очертаниям продавщица Света приняла его за моложавого пенсионера.

Каково же было её изумление, когда оказалось, что кроме очертаний у этой фигуры, собственно говоря, ничего и нет. Она оказалась колышущейся серой тенью с такой же тенью авоськи.
«Привидение! Не может быть!» - подумала Света, округляя глаза. «Гражданочка, а водка по рубль сорок есть?» - прошелестел тем временем сумеречный гость. Света почувствовала, что очень утомилась и, пожалуй, на минутку отключится. Она закрыла глаза.
Открыв их, продавщица ужаснулась. Серая тень терпеливо маячила перед ней. «Да, работу пора менять» - громко сказала Света и зажмурилась. «Ну и меняйте, гражданочка! Не место в торговле таким хамкам. Я буду жаловаться!» - прошелестел призрак со змеиной интонацией. Потом горделиво повернулся и скользнул за дверь. Дверь тихо щелкнула.
Этот вечер Света доработала на автопилоте. Потом неделю провалялась больная. Работу всё-таки пришлось оставить.
 

КОНОПЛЯ ЗАЦВЕЛА

 
(кубанская быличка)
 

Ветерок изредка разрывал душный воздух над конопляным полем. В ночном небе стояли рваные тучи. Одна из них накрывала луну как застывший гребень волны.
Неожиданно послышались шаги и нервный смех. Замелькали огоньки. Трое хлопцев и две девушки, спотыкаясь, шли по дороге. От них несло перегаром и потом. Один из хлопцев, облапив девушку, что-то шептал ей на ухо. Девушка как будто его не замечала, время от времени она механически улыбалась. Вторая девушка оживленно болтала с двумя парнями в казачьей форме. Время от времени она заливалась неестественно громким смехом.
Они шли с окраины закубанской станицы М.. Там стояли ветхие балаганы, где жили батрачки местного плантатора. Они собирали и сушили хозяйский табак. Коноплю сеяли местные казаки, отчаявшиеся вырастить здесь хлеб. Редко у кого находились деньги на что-то дороже водки. А плантатор частенько угощал ею бесплатно у своих балаганов. Молодежь гуляла перед ними вечера напролет. Пели песни. Подвыпив, иногда говорили тут о чудесах: о старых черкесских кладах, что в руки не даются; о волшебном цветке конопли, что распускается в полночь. Он дарует нашедшему его несметные богатства. В тот вечер кто-то сказал, что конопля вот-вот распустится. «Кто со мной! Счастья искать!» - крикнул пьяный голос. Откликнулись четверо.
«Ну, долго маршировать будем?» - спросил один из парней, что шел с хохотушкой. Молодые люди остановились. «Та время вже. Аида в конопель!» - послышалось в темноте. Все умолкли и принялись сосредоточенно пробираться среди конопляных стеблей. Смешливая девушка пыхтела впереди всех. Она так хотела разбогатеть! Но далеко идти было невмоготу. Хохотушка и казаки сели. Чуть в стороне продолжали возиться двое отставших...
Все молчали. Налетел прохладный ветерок и снова утих. Раздался храп заснувших казаков. «Как будто не здесь я» - вдруг подумала хохотушка. Пьяная одурь мешалась с конопляным духом.
Внезапно послышался стук копыт и тележный скрип. Как будто над самим ухом. На лицо хохотушки что-то капнуло. Она почувствовала запах крови. Очнувшись от забытья, хохотушка увидела телегу. Возница и кони темнели, сливаясь с ночью. Присмотревшись, дивчина обмарла…На телеге были с горой накиданы отрубленные головы. Некоторые из них меланхолично глядели в ночное небо. Другие улыбались, полузакрыв глаза. Третьи повернули к хохотушке свои раны, яркие, как спелый арбуз. Это были соседи и знакомые, живые и умершие. Голова дяди Ивана билась носом в щеку Степана - писаря, как будто клевала. Пелагея Хромая жевала ухо своей племяннице. Голова Антипа - шинкаря перекатывалась в лужице крови, как свинья в грязи.
«И сколько их тут?» - невольно подумала хохотушка. Она стала считать головы. Телега ехала мимо и никак не могла проехать, словно тащила за собой на невидимых веревках. «Отдай! Моя! Моя!» - истошно завопил один из казаков. Его голова оказалась лежащей на краю кучи. Призрачный возница свистнул. Лошади понеслись: «Отдай, сволочь!» - продолжал вопить казак, убегая в ночь.
В навалившейся тишине стало слышно, как храпит его товарищ. В голове у хохотушки было пусто, как у младенца. Она тихонько села рядом с храпящим казаком. Убежавшего за телегой никто никогда больше не видел.
Лето 1914 года было в самом разгаре.
 

(С)  Игорь Васильев