- А чего ты боишься больше всего? – спросила Лена, и глаза у нее от любопытства стали почти круглыми.
Максим задумался.
 - Я вот, например, одиночества, - не дожидаясь ответа, вздохнула девушка. – Когда дома нет никого, я даже спать толком не могу. Засыпаю – ерунда разная снится. И в конце, обязательно – как будто в дверь звонят. Громко-громко! Я вскакиваю и не понимаю: на самом деле звонили или во сне? Раньше даже к двери подбегала, в глазок заглядывала. Но никого, конечно, не было.
Она попыталась улыбнуться, но вместо улыбки на лице появилась гримаса, жалкая и злая одновременно.
Максим вздрогнул. Сейчас эта искажённая мордашка напомнила ему совсем другое лицо. Старое, морщинистое, покрытое бисеринами пота – лицо из его постоянного кошмара. Тонкогубый рот был приоткрыт так же криво, белёсые брови изломаны в таком же возмущении. Максиму показалось, что сейчас Лена превратится в ту старуху, которая…  «Нет, на сегодня хватит», - решил он, чувствуя, как ладони становятся влажными, а горло судорожно сжимается.
- Извини, я больше не могу говорить, - выдавил он осипшим голосом. – Давай, до завтра!
Лена посмотрела на него испуганно, и даже рот открыла, но он уже разорвал соединение и захлопнул ноутбук.
  
Максим взялся за костыли и, едва удержав равновесие, поднялся с кресла. Теперь он практически висел, опираясь подмышками и ладонями на жёсткие кожаные подушки. Это было больно, унизительно, а ещё ему все время казалось, что он того гляди рухнет на пол и потом вряд ли сможет самостоятельно разобраться с непослушными ногами, стертыми до сухих мозолей руками и шаткими подпорками.
«Ничего, - пробормотал он сквозь зубы. – Было хуже».
Месяц назад он вообще не мог подняться.
Про сны, заканчивающиеся звонками, Максим слышал ещё в детстве. Одинокая старуха-соседка постоянно на них жаловалась его бабушке. Бабушка качала головой, крестилась и шепотом объясняла внуку, что сны эти – не к добру. «Звоночки с того света» - называла их она.

Ему снился огромный луг. В густой траве стрекотали кузнечики, басовито гудели пчёлы. Максим сидел, подстелив под себя старую джинсовую куртку, а его любимая Аня в жёлтом платье медленно шла по тропинке к дому и рвала ромашки.
Максим окликнул её и проснулся. Он протянул руку к столику у кровати, схватил с вечера приготовленную чашку с холодным чаем и жадно выпил половину. Потом вытянулся на простыне и закрыл глаза. Сон не шёл. И Максим начал вспоминать.
Они познакомились прошлой весной, а летом Аня перебралась к нему из своей десятиметровой комнаты в коммуналке. Она любила ездить к Максиму на дачу, бродить по усыпанному ромашками, клевером и васильками лугу перед участком, ловить мелких окуней в глубокой холодной реке, усевшись с удочкой на плоском камне. Осенью Аня постоянно мерзла, куталась в мохеровые шарфы до самого носа, но всё равно часто простужалась. А болея, становилась пугливой и беспомощной, как маленькая девочка. Однажды, выздоровев после тяжёлой ангины, она купила длиннющий махровый халат. «Этот халат – счастливый, - объяснила Аня Максиму. – На нём такие же ромашки, как у вас на даче». Максиму аляповатые жёлто-белые цветы показались ни на что не похожими, но он не спорил. «Счастливый» халат Аня носила постоянно и даже болеть стала реже.  
Максим попытался представить, что она сейчас здесь, просто вышла на минутку в ванную или на кухню. Он даже подвинулся к краю кровати, освобождая для неё место. Даже одеяло откинул, чтобы ей было удобнее ложиться. В горле запершило.
Дверной звонок в полуночной тишине прозвучал неправдоподобно громко. «Хорошо, что не сплю», - подумал Максим и, опираясь на костыли, побрел в прихожую.
В глазок он никого не разглядел и уже хотел вернуться в комнату, как звонок повторился. Максим прижался ухом к двери и отчетливо расслышал всхлипывание. Он повис на костылях и начал решительно крутить ручки замков. Одного, второго, третьего. За считанные секунды до того, как Максим распахнул дверь, на этаже загудел лифт.
 На лестничной площадке светила яркая лампочка, и не было ни души. От злости Максим сплюнул, но почувствовал, что слюна попала не на пол, а на его голую ногу над тапочкой. Он ещё сильнее разозлился, посмотрел вниз и чуть не съехал по стенке. У самого порога валялась желто-белая тряпка. Точь-в-точь похожая на рукав любимого халата его Ани.

Вечер тянулся мучительно долго, а за ним наступила снежная зимняя ночь. Когда в дверь позвонили, Максим уже спал. «Не пойду, - решил он. – Ну их всех!» Звонок повторился. Потом ещё раз. Но Максим накрыл голову одеялом и не поднимался.

 После завтрака Максим повесил на костыль мешок с мусором и поковылял из квартиры. На площадке у самой двери валялась белая женская туфля. Максим не смог бы перепутать эту туфлю ни с какой другой, потому что пряжку на ней чинил сам. Он осторожно опустился на пол, поднял туфлю и засунул её в мусорное ведро. Туда, где уже лежал жёлто-белый рукав от халата. Кровь стучала в висках, руки тряслись, но Максим справился с собой.

Это произошло два месяца назад. Максим с Аней возвращались с дня рождения её подруги. Максим прилично выпил, и за руль старой «Шестёрки» села недавно получившая права Аня. Максим подтрунивал над ней, давал идиотские советы, постоянно переключал приёмник. Аня нервничала, ругалась, просила его замолчать. Они уже подъезжали к дому, когда посреди дороги появилась тёмная сгорбленная фигура. Аня заметила ее слишком поздно, но все-таки, увидев, попыталась объехать и судорожно крутанула руль. На свежем снегу машину занесло. Потом был омерзительный скрежет, удар и темнота. Правда, на пару минут темнота перед глазами Максима исчезла, а вместо неё нависло морщинистое, перекошенное, покрытое каплями пота лицо уцелевшей старухи.
- Алкаш! – прокаркала ведьма. – Угробил девку?
«Откуда здесь Анина соседка?», - слабо удивился Максим и снова провалился в темноту.
С тех пор лицо старухи-соседки стало преследовать его. Сначала в бреду, потом в кошмарных снах.
В больнице мать не отходила от Максима ни на минуту, а он, едва придя в сознание, спрашивал:
- Где Аня?
Мать не отвечала, несла какую-то околесицу. И он понял: Ани больше нет.
Через неделю мать рассказала:
- Аню в другую больницу увезли. В реанимацию меня не пустили. А когда через день к ней домой позвонила, мне сказали, что Аню потеряли из-за нас, и чтобы я не смела никогда больше… Понимаешь? 
- А похороны? – выдавил Максим.
- Я не знаю, - всхлипнула мать. – Я ничего не знаю!

- Как хорошо дома! – улыбнулась Аня соседке. – А то сначала больница, потом санаторий. И все чужое, все такое казённое!
- Про санаторий-то ты зря! – покачала головой та. – Каких денег родителям путёвка, наверное, стоила! И почему ты у них на первое время не осталась? Деревня, свежий воздух.
Аня покачала головой:
- Я решила, что сразу поеду домой. А мой дом здесь. Тётя Зина, а Максим не приезжал?
Соседка нахмурилась:
- И не приезжал, и не звонил. Плюнь ты на него! Что ж это за мужик такой, если даже не поинтересовался, где ты да как?
- Ох, я ведь тоже не знаю, что с ним.
- Да ничего! – возмутилась тётя Зина. – Моя Ленка подружку в больнице навещала и твоего Максима встретила. Сказала: на костылях куда-то чапал.
Аня побледнела:
- На костылях? А когда это было?
- Недели две прошло, - вздохнула соседка. – Уже выписался, небось.
Аня вскочила с табуретки и бросилась в прихожую.
- Ты куда? – удивилась тётя Зина.
- Я к нему, - тихо ответила Аня, надевая пальто.
- Хоть бы позвонила сначала, - проворчала тётя Зина.
- У него мобильник не отвечает, а городской номер я не помню! Вот как вышибло из головы!

- Представляешь, Лен, наша Аня-то ненормальная! – возмущалась в трубку Зинаида. – Я ей рассказала, что мужик её даже не позвонил ни разу, а она как ошпаренная сорвалась, и к нему!
- Мам, - ответила Лена странно-хриплым голосом. – Давай завтра поговорим?

 Лена бросила трубку. В ушах шумело. Перед глазами мелькали чёрные мушки. Неужели все было зря? Она полгода назад влюбилась в Максима с первого взгляда. И пусть тогда он не обратил на неё внимания. Как она надеялась, что сумеет всё изменить! Тем более, Лене казалось, что ей помогает сама судьба. Ведь она совершенно случайно оказалась в гостях у матери и сняла телефонную трубку, когда звонила мать Максима.
 Да, она наврала, что Анька умерла. Да, потом она разыскала Максима в интернете, познакомилась, рассказывала ему о ночных звонках, подбрасывала под его дверь Анькины вещи. Она хотела только одного: чтобы он испугался одиночества и позвал её, Лену.
 А теперь? Анька приедет к Максиму, и у Лены не останется ни одного шанса. Она этого не допустит! Она перехватит Аньку у подъезда и…
Что именно Лена сделает, она боялась признаться даже себе, но в сумку засунула маленькую увесистую гантель.

До знакомого перекрестка Лена доехала за полчаса. Расплатившись с водителем, она выскочила из помятых «Жигулей» и, черпая ботинками снег, помчалась во двор.
Она добежала до бетонной стены помойки и вдруг увидела на фоне мусорных баков две тёмные фигуры. Одна из них была огромной, вторая – хрупкой и маленькой. Большая нависала над маленькой и … душила ее. Лена тихо охнула и подалась назад. А потом снова заглянула за стену. Её глаза уже привыкли к вечерней полутьме, и в маленькой фигурке Лена узнала Аньку.
«Смотри, - пронеслось в голове, - тебе везёт! Сейчас этот бомж задушит ее! И все будет, как ты хотела! Но разве ты сможешь после этого жить? И быть счастливой? И не мучиться? И тебе не будет сниться маленькая безжизненная тень? Тень человека, которого ты могла бы спасти…»  Лена тряхнула головой и будто сбросила с себя морок.
Она с громким визгом подлетела к бомжу сзади и изо всех сил ударила его сумкой по голове. Тот охнул и сел в снег.

«Что-то сегодня рано», - усмехнулся Максим, когда раздался звонок.
- Кто? – услышали девушки из-за закрытой двери.
- Зимние призраки, - фыркнула в ответ Лена и подмигнула Ане.

(с) Екатерина Каретникова