Завтра я здорова. Завтра едем покупать подарок на день Валентина.
Интересно, а мне кто-нибудь покупает подарок? А берет ли он с собой лучшего друга-советчика?
Я не знаю, но почему-то мне кажется,что нет.
Хотя меня наверное тоже можно любить, совсем недавно меня сильно любили и это было прекрасно!
Мне писали,на первый взгляд совершенно дурацкие полусумасшедшие письма, которые можно счесть скорее стебом,нежели истинным чувством.
Но мне нравится верить,что это и было Чувство. Прекрасное...

14.01.09 Анечка, я купил бутылочку, полную воды. Вылил из нее воду. Теперь у меня есть бутылочка – это очень хорошо. Теперь вопрос – где хранить бутылочку? И главное – для чего ее хранить? Теперь ее надо как-то использовать.
Сегодня в ГЭЗ зашел мой знакомый. Его фамилия Тихонин. Но вопреки фамилии он был вовсе не тихий, а громкий. Вполне возможно, что теперь ему надо дать фамилию не Тихонин, а Громыко, например. В принципе, у тебя тоже фамилия нормальная – Гиперболоид. Казахская, наверное.
Я, конечно, в тебя влюблен, Анечка. Но я совсем тебя не знаю. Вернее, у меня есть какие-то догадки, какая ты. Но я влюблен в тебя как в икону. Как в образ. Это небезопасно (для тебя) и не очень перспективно (для меня), но это так. Но ты можешь этим как-нибудь воспользоваться. Например, попросить у меня денег на сигареты. Или послать меня в ларек в ларек за презервативами (тебе ведь они нужны иногда, верно?)
Сейчас у меня нет интернета, поэтому я пишу это письмо на мандариновой корке. Появится интернет – перепишу на листочек и отправлю.
Все, что написано в этом письме – полуправда. Отвечать ты не обязана. Я ищу себе любовницу для переписки по Интернету и периодических встреч в теплом подъезде. Береги свои волосы!

16.01.09 Здравствуй, Анечка.
Я немного беспокоюсь, что твои ботиночки на слишком тонкой подошве и ты можешь изранить себе ноги. Впрочем, не понимаю, почему это вообще меня должно касаться: это ведь твои ноги, а не мои.
Сегодня увидел тебя и подумал, что хорошо мне бы сейчас с тобой не видеться, а встретиться с тобой через тридцать лет. Ты, конечно, растолстеешь к тому времени. Перестанешь меня бояться. Будешь пить таблетки – от которых не так больно жить. Сможешь меньше фестивалить. Сможешь смотреть мне в глаза.
Я, конечно, через тридцать лет уже планирую умирать. Но ты могла бы меня проводить до летающей тарелки, которая увезет меня в рай. На месте гэза как раз будет аэродром для таких летающих тарелок. У тебя будет много бородавок на лице, но я раздвину их и смогу тебя поцеловать.
Ты напрасно не соглашаешься, чтобы с тебя писали иконы. А может, тебе просто это никто не предлагает. Впрочем, это не важно. Тебя все равно нет. Тот человек, которого я в тебе люблю, существует только для меня. Наверное, я буду любить тебя еще дня два-три, а потом разлюблю по-настоящему: сильно и страстно, на всю жизнь.
Не поджигай больше шнурки: они могут оказаться ядовитыми и дым от них будет отравлять атмосферу!

17.01.09 Анечка, здравствуй.
Ты очень женственная. Я каждый раз конча@ю, когда ты что-нибудь жуешь или разглядываешь свой маникюр. Ты женственна как самка тюленя которая умывается около проруби. Как змея, которая ползет по лезвию сабли.
Ты еще не получила аттестат? Значит, ты еще учишься в школе? Это хорошо. Мой сын учится во втором «Б». Я мог бы вас отводить вместе в школу и заодно присматривать, чтобы к тебе не приставали другие мужчины, кроме меня.
Я хотел бы быть твоими очками: тогда я мог бы беспрепятственно смотреть в твои глаза, а ты бы не стеснялась этого, потому что не замечала. Я мог бы быть и твоим нижним бельем – и тогда мне необязательно смотреть в твои глаза.
Я по-прежнему тебя не знаю. И это хорошо, потому что я в тебе даже не могу разочароваться, а мне так хотелось бы сделать это поскорее. Я каждый раз пересчитываю, сколько у тебя пальцев на руках, сколько ресниц. Потому что я считаю тебя до умопомрачения красивой: ты красивее чем любая ведущая из телешоу или даже фигуристка.

18.01.09 Здравствуй. Наконец-то я пишу уже не тебе. Я ждал этого момента.
Сегодня по телевизору показывали большое облако. В этот момент я уснул. Когда проснулся – показывали трактор. Тракторист нервно курил и говорил, что снега мало и что он волнуется за урожай. Переживаешь ли ты за урожай? Заводится ли у тебя трактор? Нет, я опять пишу тебе.
Мне опять стали нравиться другие женщины кроме тебя. Это очень хорошо. Благодаря им я понимаю, что ты прекраснее их. Ты как никто носишь кеды и свое имя.
Все очень просто: ты родилась в метро, где никому нельзя курить, кроме машиниста. Поэтому ты такая удивительная трусиха. Ура!