Уже несколько дней ее преследовал лиловый цвет. Лиловым отливал снег. Лиловым казался свет фонарей. Кем-то оставленные на скамье, лиловели необыкновенно лиловые астры. Сначала это удивляло, потом стало пугать. Ведь не синий, не желтый, не зеленый. Лиловый! Разве это ни о чем не говорит? Лиловый цвет — цвет беды. Неузаконенно. Но она знала, что это так. И ждала. Недолго. Вечером, когда за окнами кружились уже совсем лиловые снежинки, раздался звонок в дверь. Открыла: прекрасная женщина в лиловом длинном платье, очень живые лиловые глаза, волосы цвета тумана.
- Я ваша беда. Ждете? — Она прошла в комнату.
- Ждала. Но почему именно я?
- Так вышло...
Они сели в кресла напротив друг друга. Они будто изучали друг друга, привыкали.
- Вы долго будете со мной?
- Как получится.
- Я справлюсь?
Беда пожала плечами: "А как же другие?"
Страшно не было, но нарастала тревога. Тревога, которую не снять никакими словами, никакими лекарствами, никакой работой. Тревога, которая исчезает, только уступив место страху, отчаянию, бессилию.
- Вы мне поможете? — робкий голос.
- Я? - лиловые глаза расширились от удивления, - Хотя... И так бывает. Правда, редко...
- Почему же вы все-таки ко мне пришли?
- Вы не понимаете? А спрашивали о помощи. У меня! Значит, одиноки. А кто-то должен быть рядом. Вот я и пришла.
- Одинока? — с вызовом. — Почему одинока?! Муж, друзья, дети...
- Да? - с мягкой насмешкой.
Обе знали, что у кого-то истрепаны нервы и характер неровный, у кого-то работа сумасшедшая, кто-то чем-то болен, кто-то равнодушен просто... Обе знали.
- Ну, что же, вот и познакомились. До завтра. Беда протянула руку. От этого прикосновения стало страшно... Оно не было леденящим — теплая человеческая
рука.
А телеграмму принесли часом позже...

Наталия Абрамцева
[500x467]