Интервью Орхана Памука всегда интересно мне читать. Невозможно не полюбить его книгу «Стамбул. Город воспоминаний» русскому, душа которого глубока и светла как печаль русских икон. Как бы не пытались нас обучить улыбаться по-американски, грусть и печаль - это ген русской души. Хорошо это или плохо. Не знаю. Но печаль обладает какой-то бесконечной тайной, в ней столько же бесконечных тончайших оттенков как и в наших русских пейзажах. Книга соткана из цветов печали.
Замечательный турецкий прозаик приехал в Россию впервые — представить новую книгу. Вслед за романами «Снег», «Черная книга», «Белая крепость», «Меня зовут Красный» в Москве вышел том «Стамбул. Город воспоминаний» (М.: Издательство Ольги Морозовой, 2006).
— Вальтер Беньямин говорил, что «книги городов» делятся на два вида: «записки путешественника» и «записки обитателя». «Наблюдатель проездом» везде видит экзотику, ищет ее и счастлив, когда найдет. Обитатель ищет совершенно иное.
Мой «Стамбул» — типичные записки обитателя. Я хотел писать именно о городе с его историей. Но потом в книгу вошла моя семья, виды из наших окон. Моя жизнь до 22 лет. До 22 лет я собирался стать художником. Начинал изучать Стамбул, рисуя город на всех его углах. Конечно, искал «свои» мелочи. Окраины, переулки очень притягивали.
Меня давно занимал вопрос: почему те и эти города принято считать красивыми? Не потому ли, что их образ уже сформировала для нас литература?
Так появились главы о путевых записках Теофиля Готье, Жерара де Нерваля, Флобера. И главы о турецких «поэтах Стамбула», о газетном жанре городского фельетона. Еще одна сквозная тема — меланхолия Стамбула. «Грусть после исчезновения империи». Может быть, эта меланхолия будет особо внятной русскому читателю.
— Вы первым в современной Турции заговорили о геноциде армян и курдов в 1915 году. Вас обвинили в «антипатриотических высказываниях» и даже собирались отдать под суд. Гюнтер Грасс, Габриэль Гарсия Маркес, Жозе Сарамаго писали властям Турции письма в вашу защиту. Что вы думаете об этом сюжете?
Для меня этот эпизод 2005 года был, пожалуй, внутренним делом Турции. Я отстаивал в своей стране право художника писать о том, что он видит, то, что думает на самом деле. В этом и есть свобода слова. Когда-нибудь мы, несомненно, к ней придем.
— Вы писали о любви к русской литературе. Так Толстой или Достоевский?
Ну это вроде вопроса «кого ты больше любишь, маму или папу?». Честный ребенок ответит: когда как. Когда восхищен миром, его деталями, когда счастлив жить — тогда Толстой. Когда пытаешься решить для себя неразрешимое — Достоевский.
Но я бы назвал четыре имени: Толстой, Достоевский, Чехов, Набоков.
— Среди ваших родных есть русские. «Русская волна» 1920-х годов оставила след в городской легенде?
Русской была мать моей первой жены. А ее отец — турок. В детстве мать с дочерью говорили по-русски. На моей памяти это уже была классическая турецкая семья.Но о «Белой армии в Константинополе» я кое-что знаю. Когда приезжал Дмитрий Набоков (сын писателя, оперный певец. — Е.Д.), именно я водил его по Стамбулу.
Р.S. Тут время истекло. Памук стремился на Волхонку, в Пушкинский музей — смотреть «московских» фовистов, Гогена и Пикассо. Живописец (которым он хотел стать в юности) явно еще жив. И не только в плотной, зримой яркости его прозы.
Записала Елена ДЬЯКОВА
05.06.2006
Источник : http://www.novayagazeta.ru/data/2006/42/35.html
Официальный сайт Орхана Памука