Образ, транслируемый Хадит - это образ человеческой цивилизации, как внеземной. Ее здания, словно инопланетные корабли причалившие к берегам земных рек. И не обманет чутье их гармония с окружающим ландшафтом. Ибо чужеродны эти строения ему , как чужеродна пластика и фактура искусственных материалов этих сооружений природным. Ничего общего у них с естественным камнем ,деревом и человеком.Ведь тревожно-прекрасные пространства интерьеров этих зданий хочется, честно говоря, поскорее миновать. Человечеству еще предстоит научиться ощущать их уют и привыкнуть к вечному пребыванию в этих самодостаточно гармоничных покоях то-ли в окружении отравленной атмосферы планеты Земля, то-ли в чреве космического корабля несущегося сквозь туннели времен к иным мирам




Более подробно с архитектурой Захи Хадид можно познакомиться здесь: http://fotki.yandex.ru/users/ivannikov67/album/74147/ Прошу меня простить за не всегда подробные фотографии объектов, - поместил в альбом то, что нашёл.
Мне уже приходилось сталкиваться с творчеством этого архитектора. Отдельные объекты находятся, в частности, здесь: http://fotki.yandex.ru/users/ivannikov67/view/153867?page=1 (Манчестер) и здесь (Москва): http://fotki.yandex.ru/users/ivannikov67/album/64452/


Заха Хадид сегодня – одних из самых востребованных архитекторов в мире; её стиль – в чём-то созвучный постмодернистской архитектурной стилистике, в чём-то – глубоко индивидуальный, - определяет сейчас и будет, судя по всему, определять в дальнейшем главные тенденции мирового градостроительства.


Заха родом из Багдада; её отец был крупным иракским промышленником, одним из основателей Национальной Демократической партии Ирака (НДПИ). НДПИ – партия с прозападной ориентацией, и отец будущего архитектора был радикальным, убеждённым западником. В семье Хаза господствовал своеобразный культ Запада, воспитание дочери так же велось с ориентацией на западные стандарты. С детства девочка видела западную культуру своими глазами, так, например, решение стать архитектором пришло к ней в Лондоне. Самой Хадид тогда было 11 лет, а дело происходило в 1961 году.

Посмотреть на Яндекс.Фотках


Образование Заха Хадид получала в Американском Университете в Бейруте, далее – Лондон, «Архитектурная школа Архитектурной Ассоциации», потом – работа в мастерской Рэма Колхаса, с 1980 возглавляет собственную фирму – “Zaha Hadid Architects”.
С начала 1990-х годов активно участвует в архитектурных конкурсах, в 1994 году получила широкую, правда, несколько скандальную известность в Британии: проект Захи Хадид выиграл конкурс на здание оперного театра в Кардифф-Сити, но заказчик отказался от проекта в силу его радикальности.
По большому счёту статус одного из ведущих архитекторов мира Хадид получила лишь в конце 90-х, и именно тогда её архитектурную стилистику можно считать вошедшей в фазу зрелости: в 1999 году был утверждён её проект Центра современного искусства Розенталя, Цинциннати, США (открыт в 2003). После этого Хадид строит много и в разных местах; в основном – это Европа и Ближний Восток. Есть проекты и для России.

Как уже было отмечено, популярность Хадид обнаруживает себя прежде всего в двух культурных регионах – в Западной Европе и на Ближнем Востоке. Возникает вопрос: почему именно там?
Любой архитектурный стиль несёт в себе Послание: комплекс символических коннотаций, прочтение которых зависит от конкретного регионального и временного контекста. Естественно, на Ближнем Востоке и на Западе эти контексты различны; архитектура Хадид на Ближнем Востоке – это Послание Запада «третьему миру»; и если Хадид там популярна, следовательно, Послание прочитано и признано; архитектура Хадид в Европе – это Послание Запада самому себе. Здесь – свои нюансы, свой особый контекст и особые шифры. И это – «второе Послание» - также прочитано и принято.
Как это, возможно, ни странно, разнясь в деталях, оба Послания совпадают друг с другом в своей существенной части.

В чём ценность западного культурного наследия с точки самого Запада, сформулированной, например, в конце эпохи холодной войны? Безусловно, техническая составляющая этого наследия была выявлена и сформулирована, но исключительно фиксацией своей технической мощи историческая саморефлексия Запада не ограничивалась. Идея технической модернизации в обязательном порядке дополнялось «духовной составляющей»: идеей свободы, опирающейся, во-первых, на демократические политические институты и, во-вторых, на традиции гражданского общества. Обе компоненты в рамках такой саморефлексии гармонично дополняли друг друга, при этом весьма настойчиво проводилось следующее уточнение: техническая мощь западной культуры является СЛЕДСТВИЕМ её социально-духовной организации; вначале – парламент и независимый суд, и лишь потом – ракеты и компьютеры. Вначале – индивидуальность и свобода субъекта, и лишь потом – то, что расширяет его практические возможности; вначале – сущность, цель, потом - средства.
Такое самопонимание неизбежно требовало повышенного внимания к самой ТРАДИЦИИ культуры; притом, что западная идеология счастливо не замечала того обстоятельства, что традиции связаны, прежде всего, с европейскими центрами западной культуры, а ракеты – с американским, который, как раз, богатством традиций похвастаться не мог. (Феномен Японии, модернизировавшей собственную экономику на основе собственной, отнюдь не западной, культуры, этой идеологемой просто игнорировался.) А сама традиция понималась как совокупность индивидуальных, частных решений, символизировавших непростой и часто противоречивый путь становления НОВОЕВРОПЕЙСКОГО, прежде всего, типа субъективности.
Такой подход повышал и самооценку западноевропейцев в их диалоге с США; он же требовал особого, предельно бережного отношения к собственному культурному наследию. И если термин «брюсселизация», подразумевающий как раз отказ от собственного наследия, сегодня стал нарицательным, в 70-е годы он распространялся всё же только на один город, - модернистское преобразование исторических центров тому десятилетию не свойственно.
Как архитектурный стиль Хадид соотносится с западноевропейской традицией? Следует признать: никак. Хотя стиль Хадид менялся время от времени, - эстетика прямоугольных, неоконструктивистских форм боролась внутри этого стиля с эстетикой изогнутой линии (и последняя, в итоге, победила первую, что, на мой взгляд, для этого стиля оказалось весьма выигрышным), - всегда, на всех этапах своего формирования он игнорировал традиционные аспекты западной архитектурной традиции. По сути, стиль Хадид – это АНТИТРАДИЦИОНАЛИЗМ, - предельно радикальное стремление к обновлению, не желающие вступать ни в какие компромиссы с прошлым.
Стиль Хадид – это пророчество о культуре Будущего. В этом пророчестве нет места никаким частным аспектам реальности (что в архитектуре часто символизируется, проявляется в нюансах декора), никакой эстетической автономности, - самоценности архитектурной фигуры, своими эстетическими качествами отрицающей требования экономической и технической рациональности, и никакой историчности – ассоциаций с предшествующими архитектурными стилистиками.
Стиль Хадид – это устремлённость в будущее, символизированная подчёркнутой акцентировкой архитектурных объектов на вертикальной оси, тотальное стилистическое единство (гомогенность) архитектурных плоскостей (опять-таки связанная с принципиальным отказом от приёма декорирования) и постоянное, настойчивое подчёркивание ИЗНАЧАЛЬНОЙ установки на развитие технической мощи и функционализма.
На мой взгляд, идеи Хадид созвучны одной из ведущих современных идеологических тенденций, резко усилившейся в США после окончания холодной войны. Эта тенденция имеет достаточно много локальных модификаций, но, пожалуй, наиболее ярко она проявилась в принципах чикагского экономического неолиберализма. Экономический неолиберализм интерпретирует идеи функционализма и прагматизма средствами экономического дискурса. Согласно такой интерпретации ЕДИНСТВЕННОЙ правильной логикой частного (индивидуального) и коллективного (социального) существования является логика ЭКОНОМИЧЕСКОЙ выгоды. Будучи последовательным, - а продукты американского мышления стремятся быть предельно последовательными – это их отличительный знак, - такой неолиберализм интерпретирует все остальные деятельностные стимулы либо как вторичные относительно экономических, либо – как заведомо неправильные, ложные. Двигаясь в фарватере идеи о наступлении эры массового потребления, неолиберализм объявляет потребление по сути единственной сущностной чертой человека как социального субъекта. Архитектурные объекты Хадид – своей мощью и функциональностью – вполне созвучны чаяниям неолиберализма и неопрагматизма: впереди – уникальный, беспрецедентный рост технических возможностей человечества и, как следствие, беспрецедентный рост возможностей потребления.
В рамках такой картины мира понятие «культуры» фактически теряет свой смысл; культура сводится к технологиям производства и потребления. Так же теряет свой смысл и понятие «субъект культуры» в его новоевропейской классической интерпретации; не индивидуальность, а стандарт потребления, не свободный акт целеполагания, а «объективно» предписанная потребность, одинаковая для всех, - вот что характеризует жизненную реальность такого субъекта. С этой идеей органично сочетается и игнорирование архитектором элементов европейского наследия. Здесь воспроизводится фигура понимания, уже эффективно апробированная западным мышлением в прошлом: французское Просвещение XVIII века интерпретировало средневековое наследие как форму культурной иллюзии, чьё единственное качественное значение – быть препятствием на пути прогресса человечества. Функционализм Хадид эту фигуру понимания воспроизводит намного последовательнее и нагляднее. Всё европейское культурное прошлое – иллюзорность, не имеющая никакого позитивного значения для будущего.
По сути та «идеология архитектуры», которая представлена в творчестве Захи Хадид, - это проявление нового витка борьбы между западными культурными центрами за перераспределение символического капитала (термин П.Бурдьё). Это – американская атака на Европу, совпавшая по времени, кстати, с относительным обострением противоречий между двумя западными центрами – США и ЕЭС – в целом. Если атака будет успешной, то итогом её должна стать – по мысли её идеологов – «американизация» европейской культуры.