Настроение сейчас - обычное, то есть хорошее

 

Жили-были две девочки: одну мы назовем М., другую И.

Иногда они дружили, иногда - нет, казалось бы, они совершенно разные: М. с самого детства была пай-девочкой, а с пятого класса ещё и отличницей; зато И. всё с того же пятого класса прикидывалась дурочкой, правда, с переменным успехом. Но тайное становится явным: И. совсем не дурочка, а временами была редкостной дрянью, а милая, покорившая всех неиспорченностью и наивностью М., оказывается, умеет материться и даже иногда позирует на фотографиях с бутылкой шампанского.

Но дело не в этом. И дело даже не в моем неоднозначном отношении к ним.

А в том, что я, черт возьми, не понимаю, как можно так громко обсуждать то, что их обеих долго и упорно разводил какой-то придурок? Ухаживал за ними и, если бы М. и И. не общались, стал бы встречаться одновременно с обеими. Я бы, узнав о такой подлянке, не стала так громко вопить об этом прямо в ухо одноклассницам с неналаженной личной жизнью, капающим с клыков ядом и всяким отсутствием деликатности.

Возникло ощущение, что они работали на благодарную публику (то есть на ту самую одноклассницу с вышеперечисленными сомнительными качествами - на меня), но это противоречит всякой логике. И не верю я, что М., И. и третье лицо, участвовавшее в разговоре и знакомое со всеми участниками этой любовной драмы, были настолько переполнены эмоциями, что не могли контролировать громкость своего голоса. Не верю, и всё тут.

Хотя вся эта ситуация забавна, особенно диалог пострадавших сторон о страшной мести.

М. (размахивая руками и прерывающимся голосом, полным энтузиазма): А давай пригласим его, ... он придет, ... а мы будем вдвоем... на него посмотрим... и всё!

И. (удивляясь удачной идее): Давай! Точно!

P.S. Они даже отпросились с седьмого урока, чтобы навести красоту и потому ещё жестче кинуть того придурка.