Набоков, эссе «Искусство литературы и здравый смысл»

Полезно помнить, что ни в этой, более того – ни в одной комнате мира нет ни единого человека, кого в некой удачно выбранной точке исторического пространства-времени здравомыслящее большинство в своём праведном гневе не осудило бы на смерть. Окраска кредо, оттенок галстука, цвет глаз, мысли, манеры, говор - где-нибудь во времени или в пространстве непременно наткнутся на роковую неприязнь толпы, которую бесит именно это. И чем ярче человек, чем необычней, тем он ближе к плахе. Ибо на «странное» всегда откликается «страшное».

...после такой победы [над здравым смыслом] иррациональная вера в то, что человек по природе добр (это авторитетно отрицают фарсовые плуты по имени Факты), - уже не просто шаткий базис идеалистических философий. Эта вера превращается в прочную и радужную истину.

Я вспоминаю рисунок, где падающий с вершины высокого здания трубочист успевает заметить ошибку на вывеске и удивляется в своём стремительном полёте, отчего это никто не удосужился её исправить. В известном смысле мы все низвергаемся к смерти – с чердака рождения до плит погоста – и вместе с бессмертной Алисой в Стране чудес дивимся узорам на проносящейся мимо стене. Эта способность удивляться мелочам – несмотря на грозящую гибель, - эти закоулки души, эти примечания в фолианте жизни – высшие формы сознания, и именно в этом состоянии детской отрешенности, так непохожем на здравый смысл и его логику, мы знаем, что мир хорош.

...лучшую рекламу сочиняют хитрецы, умеющие запускать шутихи индивидуального воображения, это умение – как раз коммерческий здравый смысл, использующий орудия иррационального восприятия в своих совершенно рациональных целях.

Одной из главных причин, по которой лет 30 назад ленинские бандиты казнили Гумилёва, русского поэта-рыцаря, было то, что на протяжении всей расправы: в тусклом кабинете следователя, в застенке, в плутающих коридорах по дороге к грузовику, в грузовике, который привез его к месту казни, и в самом этом месте, где было слышно лишь шарканье неловкого и угрюмого расстрельного взвода, - поэт продолжал улыбаться.
Земная жизнь всего лишь первый выпуск серийной души, и сохранность индивидуального секрета вопреки истлеванию плоти - уже не просто оптимистическая догадка и даже не вопрос религиозной веры, если помнить, что бессмертие исключено только здравым смыслом. Писатель-творец - творец в том особом смысле, который я пытаюсь передать, - непременно чувствует, что, отвергая мир очевидности, вставая на сторону иррационального, нелогичного, необъяснимого и фундаментально хорошего, он делает что-то черновым образом подобное тому, как в более широком и подобающем масштабе мог бы действовать дух, когда приходит его время.

Все мы знаем те блестящие изречения, которые сочиняются нами во сне, но оборачиваются совершеннейшей чепухой при пробуждении; так прозрачные, драгоценные камни, сверкающие на морском мелководье, превращаются в жалкую гальку, стоит лишь выудить их на поверхность. Быть может, ближе всего к художественному процессу сдвига значения стоит ощущение, когда мы на четверть проснулись: это та доля секунды, за которую мы, как кошка, переворачиваемся в воздухе, прежде чем упасть на все четыре лапы просыпающегося днем рассудка. В это мгновение сочетание увиденных мелочей – рисунок на обоях, игра света на шторе, какой-то угол, выглядывающий из-за другого угла, - совершенно отделено от идеи спальни, окна, книг на ночном столике; и мир становится так же необычен, как если бы мы сделали привал на склоне лунного вулкана или под облачными небесами серой Венеры.

Сумасшествие – всего лишь больной остаток здравого смысла, а гениальность – величайшее духовное здоровье, и криминолог Ломброзо всё перепутал, когда пытался установить их родство, потому что не заметил анатомических различий между манией и вдохновением, между летягой и птицей, между сухим сучком и похожей на сучок гусеницей.

Эссе «Искусство литературы и здравый смысл» (1942),
из книги "Набоков о Набокове и прочем. Интервью, рецензии, эссе"

Набоков о Набокове и прочем. Интервью, рецензии, эссе

Из комментариев:
В предисловии к роману Натали Саррот «Портрет неизвестного» (1947) Сартр отнёс сочинения Набокова к «антироману», категории «жизнеспособных, но сугубо негативных произведений, построенных на саморефлексии».

Филип Тойнби (1916-1981), английский журналист, критик. Чем дальше, тем более резко обвинял писателя в самодовольном формализме и бездушии. «Бледный огонь» он расценил как образчик «лукаво-эксцентричного, легкомысленно-пустого эксгибиционизма», как «книгу, которую Набокову не следовало писать» ,поскольку она «преисполнена неприязнью – не ненавистью ,а именно ворчливой, всепроникающей неприязнью», и «ущербна во всём том, что символизируется и выражается словом «сердце»». (Nabokov's conundrum // Observer, Nov. 11 1962).
«Ада» отвратительна, потому что являет собой образчик непрекращающегося эксгибиционизма (Too much of a good thing // Observer, Oct. 5)

... образчик пресловутого interview-essay, странный гибрид, где островки набоковских высказываний и ответов тонут в разливанном море журналистского трепа.

Я настаиваю на том, чтобы перевод был достоверным, без малейших упущений и погрешностей. Я прошу, чтобы предметы, части моих пейзажей, оставались узнаваемыми и чтобы мне не подсовывали какую-то «пурпурную тень», когда я пишу «purple shade» – фиолетовая тень.
*
Антипатии обычно более банальны, чем пристрастия. Позвольте ограничиться лишь несколькими очевидными примерами. Во главе шествует жестокость, затем грязь, наркотики, шум, проволочные плечики для одежды, модные словечки (вроде «харизма» или «выражаю надежду»), шарлатанское искусство, сломанный ноготь в отсутствие ножниц, потеря футляра для очков, обнаружение того, что мой любимый еженедельник на этот раз посвящен детским книгам.
*
Я исполняюсь изумления всякий раз, когда моя случайная мысль или оформившееся предложение одновременно высказывается ею [женой] в тех вспышках домашней телепатии, чья тайна лишь увеличивается благодаря их частоте.
(1973)
*
Кто из персонажей ваших книг вам нравится больше всего?
Лолита, Пнин и отец главного героя в «Даре» - в том порядке, в каком я их перечислил.

Как бы вы себя описали?
Высокий, красивый, всегда молодой, очень ловкий, с изумрудными глазами сказочного сокола.
(1973)
*
Что удивляет вас в жизни?
Её совершенная нереальность; чудо сознания – окно, внезапно распахивающееся на залитый солнцем пейзаж посреди ночи небытия; безнадежная неспособность сознания совладать с собственной сутью и смыслом.
(1974)
*
...это романы-однодневки: вы знаете такого рода литературу, где сплошь кровь да сперма...

[«Чудовищем» Набокова окрестил И. А. Бунин: «Чудовище, но какой писатель!»]
Одно из толкований слова «чудовище», которое дает мой словарь – это «невероятно совершенный человек». Конечно, я знаю о своём невероятном совершенстве. Однако знаю и то, что обладаю им только в определенных сферах...
(1974)
*
Фривольная и обманчивая ворожба – вот оно, обманчивое и фривольное определение моих литературных произведений!

Земледельцы со своими инфернальными пестицидами; строительство дорог; кретины, сжигающие на пустырях шины и матрацы, - о, этот запах! – вот истинные виновники [исчезновения бабочек]...

В глобальном смысле ирония – горький смех. Нет уж, увольте! Мой смех – добродушное покряхтывание, смех рассудка, идущий из желудка.
// из комментариев: Для того, чтобы разморозить, разговорить чопорного гостя, Пиво несколько раз предлагал ему «чайку», отведав которого тот становился более раскованным: в чайнике у Пиво было виски.
(Телеинтервью Бернару Пиво, 1975)

из книги "Набоков о Набокове и прочем. Интервью, рецензии, эссе"

Набоков о Набокове и прочем. Интервью Джеймсу Моссмену (1969)

Человек казнит себя за то, что оставил своё любимое животное соседу, но при этом никогда не возвращается за ним.

...необитаемый остров – более желанен, чем тот, где весь берег истоптан.

Я руководствуюсь в своих оценках книгами, а не писателями. Я считаю «Анну Каренину» высшим шедевром литературы XIX века, почти рядом стоит «Смерть Ивана Ильича». Мне совершенно не нравятся «Воскресение» и «Крейцерова соната». Публицистические атаки Толстого невыносимы.

...я категорически не приемлю «Братьев Карамазовых» и отвратительное морализаторство «Преступления и наказания». Нет, я вовсе не против поиска души и самораскрытия, но в этих книгах душа, и грехи, и сентиментальность, и газетные штампы – вряд ли оправдывают утомительный и тупой поиск.

- Ностальгия отупляет или обогащает?
- Ни то, ни другое. Это одно из тысячи гораздо более тонких переживаний.

Я запретил бы грузовики и транзисторы, объявил бы вне закона рёв мотоциклов, свернул бы шею лёгкой музыке – запретил бы её включать в общественных местах. Запретил бы bidet в ванных комнатах отелей, чтобы было место для более вместительных ванн. Запретил бы фермерам применять пестициды и позволил бы им косить луга только раз в год, в конце августа, когда всё благополучно окуклилось и созрело.

- Говорят, Толстой назвал жизнь tartine de merde [бутербродом с дерьмом], который ты должен медленно съесть. Вы согласны?
- Никогда не слышал такой истории. Старик временами бывал отвратителен, верно? Моя жизнь – это свежий хлеб с крестьянским маслом и альпийским мёдом.

из книги Набоков о Набокове и прочем. Интервью, рецензии, эссе

Начальные строки «Ады» открывают собой серию атак, которые на всём протяжении книги ведутся против тех переводчиков беззащитных шедевров, кто предаёт их авторов своими «преобразованиями», проистекающими от невежества и самомнения.
*
О Борхесе:
...его изящные сказочки и миниатюрные минотавры...

Сначала мы с Верой наслаждались, читая его. Мы ощущали себя перед фасадом классического портика, но оказалось, что за ним ничего нет.
*
Я часто думаю, что должен существовать специальный типографский знак, обозначающий улыбку, - нечто вроде выгнутой линии, лежащей навзничь скобки.
*
косноязычный человек – бедный родственник писателя.
*
Демонстрантов в американских университетах так же мало заботит образование, как английских футбольных болельщиков, громящих станции метро, заботит футбол. Все они принадлежат к семейству тупых хулиганов в вкраплениями умных жуликов.
*
Я раздражаю своих ближайших друзей склонностью перечислять вещи, которые ненавижу, - ночные клубы, яхты, цирки, порношоу, сальный взгляд голых самцов, заросших волосами как Че Гевара. Может показаться странным, что такой архискромный и непритязательный человек, как я [:)], не возражает против широко распространенной практики саморекламы.

Настоящее лишь пик прошлого, а будущего нет.

Я всегда был ненасытным книгочеем, и теперь, как и в детские годы, отсвет ночника на томике при кровати для меня на весь день желанный якорь и путеводная звезда.

Я думаю, что рекламным отделам авиакомпаний, старающимся проиллюстрировать простор пассажирского салона, следует прекратить изображать невозможных детей, вертящихся между их безмятежной матерью и пытающимся читать незнакомцем с седыми висками.
*
Настоящий ляп – плод одновременно невежества и самоуверенности.
из эссе «Бренча на клавикордах»
*
«Хорошо ловится рыбка-бананка» Дж. Д. Сэлинджера. Это великолепный рассказ, слишком известный и хрупкий, чтобы здесь его измерял рядовой конхиолог.
из эссе «Вдохновение»