Кадр 11.


- Меро! – заорал Гош, дергая мои запястья. Теперь и пол был усыпан стеклянными крошками, переливающимися алым цветом моей крови. Я ненавидел, когда он меня так называл, но что-либо противопоставить ему не было сил. Не было…не было…
- Мое лицо… - простонал я, на грани истерики – Гош, мое лицо…
- Успокойся, это ничего не значит. Не так…плохо, как могло быть – как-то совсем не в своей манере закончил он. Я поднял на него удивленный взгляд.
- Ведь ты мог вообще не выйти из комы – вторил ему Эшли, подходя ближе и садясь рядом со мной.
Не желая верить, я покачал головой. Все казалось таким нереальным – настолько далеким от меня.
- Почему ты побежал?
- А? – непонимающе спросил я, отвлекаясь от собственных переживаний.
- Почему ты побежал? Ты что, не видел, что этот урод вот-вот собьет тебя? О чем ты думал? – резко спросил Гош. Не зная, что еще ответить, я ляпнул:
- Я хотел домой
- Что?
- Мне хотелось поскорее попасть домой – четко проговаривая каждое слово, произнес я. Гош, кажется, не мог понять. Выражение лица Эшли просто не поддавалось описанию – за последние двадцать минут, что я пребывал в сознании, кажется, он никогда не испытывал такое количество ярких эмоций. Как бы с ним ничего не случилось от переизбытка чувств.
- Гош… - начал я, но поправил себя – ребят, поехали домой. Я хочу спать. И лучше в своей кровати, чем… - я брезгливо оглядел комнату, представлявшую собой поле битвы. Валявшиеся повсюду крошечные осколки, жалостливо хрустнули под тяжелыми армейскими ботинками Гоша, когда тот поднялся.
- Хочешь, позовем их дворецкого? Он принесет носилки – ты еще не настолько окреп, чтобы идти самостоятельно…
- Просто возьми меня на руки – неловко поморщился я, представляя себе зрелище. Я никогда не позволял с собой так обращаться, но сегодня я слишком устал – да и не смотря на то, что когда я очнулся, было светло, сейчас дело клонилось к вечеру. Безумно хотелось спать. «Лишь бы не умереть, когда голова коснется подушки» - устало думал я.
- Я ведь не ослышался? Ты предлагаешь взять тебя на руки, «словно какого-то деградировавшего трансвестита» - переспросил Гош. Даже не глядя на него, я всем телом ощущал его глумливую ухмылку и поблескивающий в полутьме взгляд, устремленный на меня
- Просто унеси меня уже отсюда, придурок ты гребаный – прошипел я, морщась, словно от физической боли. Слова Гоша ранили и я уже начинал жалеть, что вернулся на этот свет.
- Да будет исполнено, кронпринц – с этими словами одна рука подхватила меня под колени, а другая бережно коснулась спины. Позволив себе расслабиться, я устало смежил веки, откидываясь в сон. Краем глаза я все же успел заметить, как Эшли семенит следом, брезгливо шаркая ногами по скрипучей насыпи из осколков.
***

Ладони Гоша были холодными. Когда я во второй раз за этот день распахнул глаза, то почувствовал именно это. Мы шли по садовой дорожке – почему-то Гош решил зайти с заднего хода. Равномерным, тягуче-желтым светом заполняли фонари улицу. На горизонте еще виднелись, красные росчерки затухающего солнца. Словно забывшись, замерзшие ветки деревьев трепетали на ветру, сбросив с себя тяжкий вес сугробов. Будто не знали, что мертвы.
Тем временем мы все приближались к дому, и только тогда я заметил одну маленькую деталь…
- Гош…я в твоем плаще? – пересилив себя, я поднял голову, чтобы взглянуть ему в глаза. Смущенный Гош. Все-таки момент стоил того, чтобы сейчас у меня перед глазами все вертелось, а жар давал о себе знать звонкими ударами о заднюю стенку черепной коробки.
- Ну да…ты же голый был. Я предложил было позвать дворецкого, но ты, как всегда… - не выдержав, я фыркнул. От этого земля болтанулась, а плечо Гоша показалось Марианской впадиной, в которой я почти затерялся. Но где-то далеко раздался звон.
Вновь придя в сознание, я обнаружил, что Гош прислонил меня к стене, а сам разбирается с ключами. В тусклом свете фонарика над домом едва ли можно было разобрать, какой ключ подходит и поэтому Гош уже не первый раз перебирал всю связку, подсвечивая себе телефоном. Сзади молча суетился Эшли, ходя взад-вперед. Бурчание «Ему нельзя стоять так долго на земле босиком» было отметено одним раздраженным взглядом синих глаз.
- Значит, переодели меня в машине – понимающе кивнул я, бросая лукавые взгляды на белобрысую макушку – Так значит, по дому и до машины ты нес меня голым? Ну, ты извращенец – я хотел было усмехнуться, но из горла неожиданно вырвался хриплый сип и, прикрыв ладонью рот, я позволил себе хорошенько откашляться.
- Гош, я убью тебя… - снова кашель – Самый длинный ключ – выдавил я из себя, кутаясь в длинный, достающий до пола, кожаный плащ. Когда до этого мужлана все же дошло, о чем я говорю, двери через секунду были распахнуты, открывая нам доступ в лоно дома.
Я даже не успел и шагу сделать по ковру густого, зеленого цвета, что раскинулся у нас в прихожей, как меня снова подхватили на руки.
- Я смотрю, ты вкурил… - невнятно пробормотал я, потирая красные веки. Влага на пальцах означала не что иное, как слезы – пусть и вызванные болезнью, но все-таки слезы. Скривившись от отвращения к самому себе, я уткнулся лицом в мягкий свитер. Запах порошка щекотал в носу, а бережное ко мне отношение Гоша безмерно раздражало. Такие, на первый взгляд, несовместимые вещи – но это было все, о чем я тогда думал.
Эшли потерялся где-то по дороге. Мы вошли, вернее, Гош вошел, неся меня на руках. Когда мы проходили мимо высокого зеркала во весь человеческий рост, мое сердце словно упало. То, что я там видел, не могло радовать.
Укрутившись поудобнее, я одарил Гоша убийственны взглядом, когда тот хотел было подоткнуть мне одеяло. Еще чего не хватало.
Но, несмотря на все мои попытки убедительно разыграть перед Гошем здоровую, не обремененную заботами персону, все пошло крахом. «Подумать только! Он даже дверь приоткрытой оставил! Неужто считает, что после случившегося я испугаюсь темноты?» Я, не удержавшись, хмыкнул и темный рослый силуэт друга чуть развернулся в дверном проеме.
«Сейчас он обязательно это скажет…о, нет…»
- Если тебе что-то понадобиться – только попроси…
- А если я захочу пару турецких танцовщиц, которые будут ублажать меня по очереди тысячу дней и ночей? – с издевкой спрашиваю я.
- Тогда я решу, что у тебя жар или ты повредился рассудком. В любом случае поставлю клизму – даже при таком отвратительном освещении мне удалось различить то, что мой сотрапезник по перепалке хмурится.
- Клизму при сотрясении мозга? Фи, как не научно – буркаю я и отворачиваюсь лицом к стене – Мужлан
- Плаксивая задница. Спокойной ночи, кронпринц… - по тени на стене видно, что Гош изобразил шутливый поклон и вышел.
А мне в ту ночь еще долго не удавалось уснуть. Слез не было – жизнь выжала из меня все. Стрелка отсчитывала секунды до рассвета – тем временем, я неотрывно глядел на белую штукатурку потолка, на которой отплясывали тени и блики фар проезжающих мимо машин.
Когда же комната вся окрасилась пастельно-голубыми тонами, в спальню тихонько проскользнул Эшли. Притворившись, что сплю, я позволил ему «незамеченным» скользнуть под одеяло и свернуться, словно пушистому котенку, под боком. Я знал, что он не уйдет до самого конца – пока Гош не приоткроет тихо скрипящую дверь и не шикнет на него. И только после этого он оставит меня, тяжко вздохнув и ткнувшись, напоследок, лбом в мое плечо.
А когда за окном станет ясно различим звук удаляющегося джипа, я смогу заплакать – беспомощно, жалко. Так, как я всегда запрещал себе. И лишь ближе к полудню, когда зимнее солнце отразится от сугробов и своим светом станет резать глаза, я смогу забыться сном. Тем замечательным сном, где у меня есть милая, любящая меня девушка и самая обычная семья. Сном, где мне не нужно будет рвать и метать, чтобы стать «лучшим». Сладкая мечта, где я могу играть с ребятами в футбол, не опасаясь косых взглядов окружающих. Моя больная фантазия, где не нужно будет прятать лицо за маской, чтобы скрыть уродливый шрам, рассекающий глаз. Где вообще не будет масок.