Армен Джигарханян. Цитаты.
Пожалуй... это один из немногих Артистов... которого могу слушать и читать запоем... заменить самую лучшую книгу или фильм...... на его интервью.
Творчеством занимаются суперздоровые люди.
Если у Достоевского была падучая,а Эль Греко был сумасшедшим, то не благодаря этому они творили.
У них была удивительная восприимчивость жизни.
Ни вы, ни я самих себя, по сути, не знаем. Более того, никто не в состоянии предупредить: "Будьте осторожны, потому что завтра вам грозит то-то и то-то". Да и нужно ли нам подобное знание? Нет, я ни в чем не считаю себя обделенным... Очень люблю жизнь, хочу удивляться, радоваться, делать глупости. Мне что-то почудилось - я должен немедленно пойти проверить. Опасно: можно - и в грязь, можно - и в нечисть. Но другого выхода нет... Боясь совершить поступок, мы, думаю, больше теряем, чем обретаем. Если вы закрылись, потому что боитесь грязи и нечисти, то и хорошее прошло мимо. Но если вы распахнуты, если не страшитесь впустить в себя это "вдруг", - вы, на мой взгляд, счастливый человек.
Если есть господь Бог, а он есть, я прошу его дольше оставлять меня живым, чтобы я еще хотел, чувствовал... Хотел сегодня вечером выйти и соблазнить, загипнотизировать тех, кто в зале. Вот это мне интересно и важно.
Я повторяю: меня волнует другое. Чтобы сегодня в зале кто-то заплакал или улыбнулся, увидев меня, или ушел бы счастливым... Я уже старый человек. Есть мнение, что артисты - дураки, но не до такой же степени!.. Меня волнует, как мне уговорить моих молодых коллег, с которыми мы ставим "Трех сестер", на то, что мы делимся тайнами; что я 25 лет играл с Немоляевой "Трамвай "Желание" и очень близко ее чувствовал. Или сейчас мы с Чуриковой играем людей, которые 25 лет были любовниками. Мы сыграли под сто спектаклей, но еще продолжаем двигаться, продолжаем отгадывать друг друга. Вот это мне интересно. А 180 или 193 фильма - это все мне очень скучно, я уже все это перевидел... Вот меня удивляет мой кот Фил. Удивляют примитивные вещи. Я все время боюсь, что потеряю осязание, что обниму завтра Чурикову и не почувствую ее тело. Вот это меня волнует.
Мое глубокое убеждение заключается в том, что русский театр по своей сути – крепостной.
Я в этом определении не вижу никакого оскорбления, а наоборот, это такой театр, в котором нужен крепостник – талантливый, сильный и умный. Вообще я должен сказать, что демократия – понятие весьма сомнительное, но в любом театре (а речь идет только о русском театре) демократия даже вредна. Великий Немирович-Данченко говорил по этому поводу: «диктатура», причем, хитрец, добавлял – «добровольная диктатура»! Понимаете?
– Поэтому я и сказал, по себе не судите. Вопрос этот не бестактный, вопрос нормальный, человеческий.
Театр этого вполне заслуживает. Знаете, я очень люблю площадной театр, палаческий театр.
На сцене вещи должны называться своими именами. Театр – это, я бы сказал, вещь перпендикулярная.
Театр в моем представлении, может быть, только для этого и родился – чтобы шут вышел на сцену и над чем-то
поиздевался. Для рассуждений есть научно-исследовательские институты,
для созерцания – какие-то выставки, где можно постоять, полюбоваться.
Очень хорошо говорил Гончаров о том, что такое режиссер:
«Вот я здесь сижу, чтобы вас там рассорить». На сцене.
Я думаю, именно это происходит между зрителем и театром.
Он нужен для того, чтобы сказать: «Как вам не стыдно?!»
Люблю зрячее отношение к любому делу.
Надо все видеть, а не закрывать глаза.
У меня больше всего проблем было с зубами.
И я предпочитаю тех врачей, которые на вопрос «Больно будет?»
- отвечают: «Будет, потерпите». А не тех, которые разводят руками: «Ой, ну что вы».
Да, настоящая правда не всегда красива.
В ней есть какой-то другой аромат.
В операционных такой запах - запах жизни. Он не всегда приятен...
Раньше хотел понравиться... Нет, я и сейчас хочу нравиться, но - не угождать. Что бы я ни делал на сцене, стремлюсь быть на равных с любым зрителем - больным, здоровым, высоким, толстым... Что бы ни делал... В "Последней ленте Крэппа" Сэмюэла Беккета я играю Крэппа - полтора часа на сцене в полном одиночестве, только с магнитофоном. Жалею даже, что нет возможности, чтобы у Крэппа вдруг нос, как у сифилитика, отпал - до такой степени гниет и разлагается этот человек... Я играю его без зубов - свои протезы снимаю... И вот на одном спектакле женщина в зале встала и громко сказала: "Позор артисту, позор театру - какой-то маразм!" - и ушла. Клянусь вам, я подумал: "Как здорово, какая замечательная живая реакция..." А ведь от подобного отзыва может и "кондратий" хватить...
Театр в Америке слабый, и это для меня очень большая загадка.
У них совершенно потрясающее кино, мюзиклы – просто шедевр, а драматический театр почему-то очень слаб.
Не могу понять, почему.
Несколько раз я коренным американцам задавал этот вопрос,
но так и не получил четкого ответа. Одни говорили,
что это бизнес и вообще всё в Америке – бизнес,
а драмтеатр этому не соответствует.
Хотя, где бы я ни был в США, в театрах всегда переполненные залы.
Вот в Далласе часто бываю, хожу смотреть постановки – всегда аншлаг.
То есть нельзя сказать, что театр не любят. И потом, американцы – очень любознательный народ.
Мне очень нравится их культура быта, потому что остальное все почти то же самое.
Чиновники те же, а бюрократия в Штатах, может быть, даже еще страшнее и изощреннее, чем наша.
Но быт!.. Мне один товарищ, когда мы с ним подъехали там на заправку, сказал:
«У меня такое ощущение, что здесь молоком торгуют, а не бензином».
Первоначально, когда американский кинематограф
только проник в Россию, многим нашим артистам предлагали
там сниматься, потому что у нас самая дешевая рабочая сила, даже африканцы стоят дороже.
Американцы хотели, чтобы и я снимался у них, но при непременном условии —
знании английского языка, а я его не знаю.
Я очень домашний человек, люблю свою семью,
свое кресло, своего кота... Но я люблю и гостиницу.
Она тоже таит в себе нечто привлекательное: я узнаю, осваиваю, привыкаю...
Конечно, я, прежде всего, - театральный актер, но, в сущности,
главные законы театра и кино для меня совпадают.
И на сцене, и перед камерой я проживаю жизнь - люблю, ненавижу, смеюсь, плачу...
Пришел, снял штаны, надел пижаму, водички выпил - меня совершенно
не должно касаться, каким планом это снимают: я ж и в у.
Если я прямо в камеру огромные слезы выдам,
а на общем плане просто похожу - никого не обману, ни специалиста,
ни простого зрителя. Мой учитель говорил: "Когда вы на сцене или в кадре моетесь так,
чтобы не испортить грим, - в этот момент зритель перестает вам верить: в жизни так никто не моется".
Почему, например, американцы в своем кинематографе так тщательно обставляют быт?
Потому что кушать, пить, зубы чистить, бриться - тут ничего не надо имитировать:
из ста зрителей, как минимум, сто это проделывают. Срабатывает закон восприятия:
зритель видит, что ты бреешься так же,
как он, - и начинает верить всему, о чем ты говоришь.
Знаете, я реальный человек, стараюсь смотреть правде в глаза.
Не люблю молодящихся пенсионеров, стариков с душой ребенка.
Чушь собачья! Надо чувствовать возраст, прожитые годы.
Приехали мы как-то в Челябинск. Нас повели на завод.
В одном цехе была надпись: "Перед тем как ввести занзипель, прочисти шаншихель".
Страсти вокруг "русской души" напоминают мне эту фразу...
Все время. «Вдруг» начинается вдруг. Сажусь за стол, собираюсь начать читать...
А вдруг раз - что-то происходит. С этой мелочи могут начаться самые глобальные вещи.
Я почти убежден, что наша жизнь абсолютно неуправляема нами самими. Есть что-то такое наверху...
В той жизни, в которой я жил и живу, я подчинен одной очень важной вещи - интуиции.
Могу планировать что-то, придумывать, но в эти планы может вмешаться «вдруг», и все становится с ног на голову.
Мы, к примеру, иногда начинали с одного, когда репетировали, и приходили совершенно к другому.
У шекспировского Яго есть фраза на эту тему - «я не встречал ни одного человека, который, начиная что-то, знал, куда он придет».
Да разве разговор идет о цивилизации? Я веду речь об отрыжке этой цивилизации, которую мы взяли на вооружение. Разве могут существовать в человеческих отношениях законы, установленные раз и навсегда? Меня, например, тянет к женщине, но я думаю: "Сначала я подойду вон к тому стулу, сяду на него, эффектно поверну голову - и только потом ее обниму..." Это уже никому не нужная работа головы. Природа нас сама ведет, надо расслабиться - и просто принять ее сигналы.
О своем театре: У нас нет каких-либо предпочтений,
ведь театр всегда остается театром, когда сегодня тебе смешно, завтра –
хочется есть, а послезавтра ты плачешь. Я не знаю, как его определить –
как романтический театр или интеллектуальный.
Я думаю, что такое искусственное разграничение ведет лишь к тому, что зрителю просто становится скучно.
Я всегда привожу такой пример: Бетховен написал песню «Мой сурок со мною».
Это был серьезный композитор, который писал великие симфонии.
Или, к примеру, другой серьезный композитор Дмитрий Шостакович – автор знаменитой
блокадной симфонии № 7 – написал единственную в жизни оперетту «Москва, Черемушки».
Театр – это явление, когда сегодня – смешно, завтра – трагично, послезавтра –
пошло, это все живет и тесно переплетается в театре.
Я не превращаюсь в мизантропа, но мы не то что любить не готовы, мы и к продолжению рода не готовы.
А это, между прочим, первостепенная задача!
Если есть Бог, то придуманное им разделение полов - на самцов и самок - это одно из самых страшных коварных испытаний. Друг без друга мы жить не можем, а вместе нам тяжело.
Мужчина и женщина - два антагонизма. Я все время думаю - зачем так сделано?
С другой стороны, может быть,
Бог или природа были против того, чтобы таблетку горькую покрывать сладкой оболочкой.
Может, в этом была задача этого бородатого?
] Я не люблю литературу для метро: Есть такая литература, музыка, искусство, которые немножко меня оскорбляют. Они думают, что я очень глупый. Это как в шахматах, искусство "на дурачка", некорректное искусство.
Друзья-товарищи. Есть, но не много, и отношусь к этому осторожно.
Это же опять надо брать на себя ответственность! Уже за них, а они иногда совсем не нужны.
В пограничных ситуациях я в друзьях не нуждаюсь. Ни в счастье, ни в несчастье.
Я очень люблю жизнь, и мне интересно, что люди смотрят, что хотят друг от друга.
Знаете, о чем я часто думаю? Есть очень умные, мощные личности.
Вот у меня есть сцена. Я там эту тайну рассказываю.
А каково тем, у кого нет этого публичного нервного выброса?
Интересно, происходит или нет выброс у хирурга, делающего сложные операции? И
ли у компьютерщика?
Однажды одна очень известная финансистка пришла к нам в театр,
и я сказал абсолютную глупость:
"Я представляю, как вам скучно, у вас же цифры-мыфры".
"Да вы что? - возразила она. - Знаете, как это интересно!"
И тогда я понял, какой же я идиот! Это ее страсть.
Если бы это было скучно, не было бы страстью, человечество не двигалось бы вперед.
То есть это тоже мещанское, знаковое суждение.
Мудрец сказал: "Для того, чтобы судить о предмете, надо как минимум его знать".
Однажды я общался с одной очень популярной певицей, которая не знала, кто такой Паваротти.
Она выдумывает себе кумира, рисует, падает от него в обморок.
А внутри - пусто. Я вообще думаю, что вся наша жизнь - заполнение вакуума. Но это длинный разговор.
Я сыграл все роли. Потому что проблем, которые откликаются в моем сердце, не так уж много.
Но если я жив, они возникают. Когда возникает проблема со здоровьем, мы идем к врачу и т.д.
Или врачуем душу. Боюсь зарекаться... Лев Толстой бежал из семьи в 84 года.
У него, значит, возникла проблема. Мне интересно жить. Знаете это как?
Вот мне говорят, что у меня повышен сахар. Торт нельзя, бананы нельзя...
А можно мацони и бу-бу-бу и т.д. Значит, поменялся ассортимент еды.
Понимаю, что надо говорить осторожно, садиться медленно, вставать не очень быстро...
Так и в жизни. Стараюсь не придумывать себе некую жизнь, такая моя сегодняшняя потенция.
На сцену уже не выйду. Поверьте, не кокетничаю. Тут (показывает на грудь) что-то погасло.
Раньше мне хорошо было видно при лампочке в 40 свечей, а теперь ее нужно поменять на 60, чтобы горела ярче.
Но это вовсе не значит, что я не хочу жить. Понимаю, что мне нужно 60 свечей, и в этом проблема.
Мне говорят: как же так? Без театра? А мой театр жив. Это не помещение, мой театр — это мой мир.
Могу быть в Далласе и быть в своем театре; могу быть в своем театре и не быть в нем.
Это какая-то такая вещь, в которой человек сильно нуждается.
Настолько сильно, что начинает ее искать. Может, поэтому так часто ошибается.
Душа чего-то хочет, а не может понять, чего именно. Если честно, люди не готовы к этому чувству.
Поэтому оно и проходит, поэтому в результате, простите, отрыжка остается.
Перейду на анатомический язык. Когда желудок пустой, то надо покушать.
Вот и с душой происходит то же самое. У человека есть обоняние, осязание.
Это все, я очень примитивно говорю, должно быть задействовано.
Поэтому мы двигаемся навстречу друг другу. А потом надеемся и думаем, что все будет хорошо.
Фаина Георгиевна Раневская говорила: "Я могу играть Виолетту в "Травиатте-: у меня глубокий кашель"... Я бы сказал так: могу сыграть все, но не для всех, а только для тех, кто со мной "одной группы крови", кого я возбуждаю или волную.
Горячо любимый мною Боря Левинсон, губастый, носатый, маленький тихий еврей,
совершил героический поступок. Но если мы с вами завтра
об этом будем делать кино, - обязательно возьмем на роль какого-нибудь Пола Ньюмена.
Что же такое амплуа? Косая сажень или та внутренняя мощь, аура, то магнитное поле, которое в человеке существует?.. Полностью амплуа, конечно, отрицать нельзя: оно давно появилось в театре.
Но когда-то это амплуа было живым, а со временем превратилось в штамп,
рабами которого все мы стали. Вот и я иногда ловлю себя на мысли, что "героя" в моем театре нет.
А потом сам себе задаю вопрос: "Какого, собственно, героя? Бори Левинсона? Боря, слава Богу, есть".
Отказываюсь путешествовать, потому что старый стал. Фил (кот) конечно, играет определенную роль.
Нет, его можно приучить, взять с собой. На гастроли езжу. Но это не путешествие, а работа. Я не вижу городов, практически ни с кем не общаюсь. Мне надо отоспаться, потому что вечером - спектакль. А путешествие - это безответственное пребывание, это когда я брал жену, и мы ехали, скажем, в Польшу.
Не могу сказать, что все у нас было безоблачно - только рождественская елка. Нет.
Но я люблю их. Их, это очень мало, моя жена и мой кот, мой мальчик Фил.
Я не пытаюсь заменить слово «любовь». Но по отношению к семье у меня есть более важное чувство.
Я ответственен за тех, кого приручил. Я скучаю, добываю деньги, подарки покупаю, звоню, сержусь на них.
И это все входит в понятие «ответственность».
Я не нуждаюсь в информации и не хочу следить за развитием конфликта. Во-первых, я знаю, что информация односторонняя, иначе и быть не может. И, во-вторых, зачем мне это? Это не мои дела. Я могу посочувствовать, когда узнаю, сколько людей убили. Потому что людей УБИЛИ. Кто убил: русский, азербайджанец или казах – это неважно. Люди погибли – вот беда. И меня это беспокоит, а то, что президент Грузии от волнения галстук себе пожевал (я не видел, но так рассказывают), – мне это совсем не интересно. Совсем! Потому что это не мое.
К сожалению, это только они решают. И это плохо. Политики.не имеют права распоряжаться, дружить мне с Грузией или не дружить. Знаете, в замечательной пьесе о Моцарте «Амадеус» есть сцена, когда король, прослушав оперу, говорит: «Моцарт, все хорошо, но, по-моему, много звуков». На что Моцарт отвечает, что звуков ровно столько, сколько должно быть. Вот это потрясающая фраза. Я понимаю ее так: «Не лезь не в свое дело, товарищ король. Потому что про музыку и количество звуков Моцарт знает лучше тебя...» Человечество всегда хочет уйти от запретов, которые навязывают нам политики. Придумали визы. Шенгенская и еще Бог знает какая. Но визы мешают людям общаться, понимаете? Получается, что политика диктует нам, в какие страны мы можем свободно ездить, а в какие – с трудом.
Поступает некий сигнал. Наша беда в том, что мы далеко не всегда на эти сигналы, посланные нам Свыше, реагируем. Вот мой кот реагирует всегда. Лежит себе спокойно с закрытыми глазами, но, стоит мне войти в лифт, - он тут же голову поднимает. Ну откуда он знает? Лифт целый день ездит - кот спит. А нас с женой у дверей встречает... Разве не потрясающе? Мы - тоже животные, только на этот знак, дураки, не реагируем. Как говорил Гамлет: "Так трусами нас делает раздумье".
[400x557]
"Хохмочки" - это не моя жизнь. Животные не следят за выражением лица своего:
какая эмоция, такое и выражение. А мы все норовим в зеркало взглянуть... Это я и имел в виду, когда призывал
не бояться показаться смешным... А так... Ну, сниму я штаны, покажу задницу свою - не смешно, а нагло...
Не люблю я всех этих актерских баечек, не нужно их тиражировать. Очень страдаю, когда вижу передачи про актерскую "курилку-мурилку"...
Не надо этого, ей-Богу! Однажды я прочитал в какой-то книжке, что Фаина Раневская - матерщинница.
И я подумал: попадет это в руки человеку, который не видел гениальную Фаину Георгиевну в кино и театре -
то она матом ругалась, то палец в жопу кому-то засунула...
Послушайте, существует закон таинства, на котором держатся и церковь, и театр...
Зритель отождествляет меня с моим героем - зачем же эту постройку так беспардонно разрушать?
Зачем же отнимать у людей иллюзию? Золушка тоже ходит в туалет, но ведь любим мы ее не только за это, правда?
Съемки в кино – это как зачатие ребенка.
Когда мы собираемся рожать, мы же не говорим: «Давайте родим урода». Кто получится – заранее неизвестно.
Фил это сокращенное от философ. Я очень скучаю по Филу. Даже не скучаю, а тоскую. Старенький он у меня. 17 лет ему. Когда звоню жене, то всегда прошу рассказать про него: куда ходил, что кушал, как покакал?
Вот прихожу я домой усталый, злой, беру его на руки, и успокаиваюсь. Утром не хочу просыпаться, но надо покормить Фила, горшок помыть… Кот заполняет образующуюся в душе пустоту. Что-то у меня есть, а что-то у него. И вот это что-то сошлось. Но я же не совсем сумасшедший. Я знаю, что у нас никогда не будет гармоничного супервзаимопонимания.
Ведь мы с Филом – разные животные.
Я уже устаю за рулем. Надо получать удовольствие, а не выполнять какую-то самим же придуманную схему жизни. Сейчас больше люблю посидеть дома, почитать, музыку послушать. Я говорю так, не боясь выглядеть каким-то самодуром. Мне не скучно с собой. Я не нуждаюсь в "свето-музыке" . У меня есть собеседники, с которыми мне интересно. Я думаю, что все мы нуждаемся в этом, только боимся признаться. Есть разные фобии, и одна из них "как же не пойти на тусовку?" На "Кинотавр" (условно) или на "Нику"... Это уже знают и меня не зовут. Через три минуты мне скучно. Не знаю, что говорить. Ха-ха и все?
У меня сейчас лежит хорошая, смешная пьеса.
Но в ней есть серьезная опасность: пошлость.
Приведу пример.
Любой фильм Феллини легко превратить в пошлость, если б не Феллини,
который превращал его в высокое искусство. Другой пример.
Все пьесы Шекспира — или мелодрамы, или исторические сказки. Но Шекспир превратил их в великие трагедии.
Артист должен быть не жирный, духовно голодный. А голодный человек - злой, грязный, он не может творить. Верди был очень богатым человеком, а, как в том анекдоте, какую музыку писал. Я вам этот анекдот не расскажу, он пошлый. Есть замечательная сказка "Золушка". Ленин говорил: "Каждая кухарка может управлять государством", Сервантес дал Санчо Панса стать губернатором острова, а Панса сказал: "Приведите моего осла, он должен спать рядом со мной". Эта Золушка может поверить, что от нее ждут решений, и начнет вершить судьбы. А поскольку она - Золушка, она будет решать по образу и подобию своему. Я против власти голодных. Ибо голодные - по себе знаю - злые. И они будут пытаться объединиться и свалить Гулливера.
Разговоры о "коэффициенте полезного действия" в нашем деле вообще вредны,
а уж, если их ведет сам художник, - получается совсем гнусно.
Творчество - как любовь: кому дано определить, мало ее, много или в самый раз?
Разве я сам могу дать себе команду: сегодня я буду любить, желать, страдать, а завтра должен воздержаться?
Мне не приходилось встречать людей, способных "дозировать" творчество.
Выражаясь восточным языком, наши возможности - кувшин, из которого
выливается ровно столько, сколько в нем есть.
Есть хорошая армянская поговорка: "Лучше износиться, чем заржаветь".
Рано или поздно выясняется, что самое трудное и самое важное совсем другое.
Не терять искренности.
Ссылки:
Ролик: http://beta.tvc.ru/showAnyFile.aspx?id=22dddce6-8a26-45b6-897b-472a7769a25c
. Джигарханян Армен - Биография