Чей-то встревоженный голос над головой:

− Господин, что произошло?..

Грубый ответ мучителя:

−Лучше делай свое дело – ты сказал, что можешь лечить тварей…

Острый приступ боли – казалось, сильнее уже некуда, но холодные пальцы усиливают ее, касаясь кожи возле раны. Дышать совсем невозможно – словно огромный мешок в груди и он все раздувается. Куда-нибудь, хоть во тьму ,хоть в огонь – только чтобы боли не стало.

Снова тихий голос:

−Ребра сломаны…Ох,господин!

И яростный ответ:

−Сделай что-нибудь.Я хочу,чтобы он выжил. И убери боль –он же с ума сойдет. Ты же можешь.

Тихий вздох:

 −Отравить – могу. Наши зелья на него действуют как яд. Он же тварь, другой.

Бешеный голос воина:

− Во тьму захотел?Делай!!!

Мягкий голос в ответ:

−Прошу, помогите, если не брезгуете его касаться.

Циничный смешок воина:

−Лекарь, думай, что говоришь. После того, что было… Очень даже не брезгую…

Тело против воли вывернулось из-под рук лекаря, тварь сжался в комок. Нестерпимая боль и ожидание очередного насилия. Неужели нельзя оставить в покое? Просто дать сдохнуть, уйти во тьму?

Тихий голос лекаря:

−Господин, он же нас слышит…

Опять смешок:

−Конечно, твари очень живучи. Приходится сильно потрудиться, чтобы прикончить хоть одного…

Сильные руки приподнимают голову, к губам прикасается холодный край чаши. Запах дикой смородины на солнце, холодная вода…

Какой-то незнакомый голос:

 −Выпей. Там наши снадобья. Уснешь.

Тварь с трудом разлепил глаза – кто пожалел его? И натолкнулся на взгляд  своего мучителя – кто же еще, опять он придумывает что-то свое, чтобы насладиться его болью и унижением. Только глаза странные – губы кривятся в поганой ухмылке, а выгляд понимающий. Пусть – хоть через еще большую боль – но в пустоту, во тьму. Устал. Нет сил терпеть. Осторожно течет вино в рот, мучитель очень следит, чтобы тварь все проглотил. Глаза закрываются. Все…Покой…

   Лекарь тихо спросил:

− Что это? Яд?

Наместник ответил с ухмылкой:

− А кто сказал, что я его отпущу? Вино, самое обычное вино. Мы пьянеем, на них оно действует, как одурманивающее. Обычный сон. Давай,перевязывай быстрее −  он проснуться может… Уже было  –проснулся и едва меня не прикончил…

Быстрые пальцы осторожно сводят края раны:

−Зашить бы…

 Воин по-прежнему усмехается:

− Зашивай – он не почувствует еще какое-то время, а мне будет спокойнее.

Лекарь внимательно взглянул на воина, тот криво усмехнулся:

 −  Ну да, до следующего случая. Надо же – положить с собой рядом скорпиона. Видать, околдовал меня тварь.

 Лекарь тихо вздохнул про себя – когда некого любить и есть только долг перед Империей. Когда сердце мертво – тогда что?

Наместник усмехнулся нехорошо:

− Давай, поторопись, потом будешь меня осуждать. Бесстрашный…

 Да уж… Рана разворочена ударом, ребрышки ходят ходуном. Воин осторожно придерживает мальчишку в одном положении, давая возможность рассмотреть, что делать и внимательно следит за руками лекаря – некоторые отдали бы многое, чтобы поквитаться с тварями – тоже ваимные долги. А здесь достаточно одного неловкого движения, чтобы непоправимо навредить. Хотя этот недавно приехал из какого-то захолустья, и его друзей в дозорах твари не вырезали. Ладно,поверим в его добрые намерения. Лекарь искоса взглядывает на Наместника: про него страшное рассказывают – бывали случаи, когда за отступление без приказа сотника разваливал на части одни ударом меча. И в то же время – сам вывел отряд в засаду. Свою сотню, – которую обучал и собирал еще в молодости, – они все были его ровесниками, только двое мальчишек – первогодков, где-то подобрал на пути из Империи. Странно, что его свои же не убили – жестокая, безжалостная тварь… Тварь??? Мальчишка мучительно застонал – что-то почувствовал. Наместник резко сказал:

−Осторожнее, лекарь. Мысли – мыслями, но руками делай свое дело.

Лекарь покорно кивнул:

 –Простите...

Да, отвлекся, руки дрогнули, прокол вышел кривоватым. Охх, какая разница, каким он будет на коже – если воин мальчишку просто забьет. Зверь. Тварь… Ударить по ране. А на лице какие синяки –совсем кожи не видно. Про остальное даже думалось с трудом – такого зверства в Империи давно не водилось, по крайней мере, лекарь обучался в  восточных пределах Империи, где слыхом не слыхивали , что творится на Севере. Еще один взгляд – у Наместника опасно дрогнула бровь – не понравилось, что его рассматривают. И предостерегающий рык :

 − Посторожнее, смотри,что делаешь…

А что делал – края раны аккуратно свел и зашил, если не будет воспаления – то шрам будет совсем маленький. Только зачем это твари – ему все равно долго в лагере не прожить. Аккуратная повязка с бальзамом – воин вопросительно покривил губы.

 –О, нет, господин, это лекарство одинаково и для людей, и для тварей…

Тот молча кивнул.Тихо сказал:

−Посмотри ниже – я прижимал его сверху,кровотечения нет?

Тогда нужно перевернуть, Наместник кивнул, осторожно повернул мальчишку на другой бок, потом на живот. Тварь тихо застонал –где-то потревожили рану. Воин как-то странно сказал:

−Тихо, тихо, все уже хорошо…

 Голос был спокойный, непохожий на ненавистный рык мучителя, и Тварь  снова успокоился. Кровотечения не было, хотя спина была вся в ссадинах и царапинах – досталось, когда вырывался. Лекарь осторожно спросил:

−Господин, мне остаться до утра?

 Наместник нехорошо усмехнулся:

− Боишься, что замучаю мальчишку? А при тебе – не посмею? Н-да уж! Оставайся, если хочешь. Мне все равно спать уже не придется – что он сотворит, когда очнется – невозможно придумать.

Лекарь удивленно посмотрел на воина – тот все так же держал Тварь на руках,укрыв его плащом.

 − Господин, его бы положить и дать покой – он же беспокоится у вас на руках.

                 Наместник кивнул. Осторожно уложил твареныша  на узкую походную кровать. Тот слабо вздохнул… Тишина. Ночь за пологом палатки. Покой.

               Наместник неожиданно спросил:

− Никогда раньше не видел их?

 Лекарь удивленно ответил:

− Нет,только читал. Они – не люди, да?

Наместник пожал плечами:

 −Право, не знаю. Дохнут они, как люди ,плачут ,как люди. Понимают,что такое добровольный уход из жизни. Спасают своих раненых. Правда, ни разу не видел у них женщин и детей – они родятся    по-другому. Хотя… не знаю. Лица – сам видишь: уродливые – белая кожа, глаза в пол-лица, скуластые. Носики у них смешные – как у наших детей, маленькие, вздернутые.Внутри …

 Лекарь вздрогнул, Наместник глумливо усмехнулся,продолжил:

− Внутри – почти то же, что и людей, только меньшего размера – но они и сами маленькие. Но именно почти, – их нелегко убить, – два сердца, он будет кровью истекать при сквозном ранении, но жить. Мы долго не знали об этом – и не добивали в голову. И они нападали снова, поднималсь из груды мертвецов…»

Лекарь глухо вздохнул.Наместник вновь усмехнулся:

 − Вот-вот… Пришлось сжигать их селения и вытеснять в горы. Они быстро выучили наш язык .А мы их до сих пор не понимаем. Наша еда –не для них. А их еду не можем есть мы…

Внезапно вспомнив,он спросил:

− Слушай, лекарь, ты не знаешь, что можно дать из нашей еды раненой твари?

Лекарь растерянно покачал головой.Наместник вздохнул с искренним сожалением.

− Ладно, завтра Ярре спрошу – он как-то держал тварь дома.

Лекарь с возмущением сказал:

 − Господин, они − не люди, но и не звери!!!

 Наместник ухмыльнулся:

− Ага, не звери. Не скажи этого в лагере, тебе голову враз отрежут – от этих людей у нас вначале много народу погибло, старые помнят.

 Лекарь замолчал. Да и что толку было спорить? Люди, звери. Убивали друг друга, калечили.

Наместник вдруг спросил:

− В тех книгах, что читал – там было про то, как определить их возраст? На мой взгляд – все одинаковые.

Лекарь кивнул.

 − Да, было…

Наместник тихо спросил:

− Этому сколько?

 Лекарь осторожно откинул плащ, присмотрелся к суставам на руках, положил руку на пах мальчика, тот зашевелился, прикрыв его, коснулся открытой шеи. Ответил:

 −Лет шестнадцать, он еще не достиг полного развития. Но я могу ошибиться… Он уже не ребенок, но и не взрослый.

 Наместник кивнул:

−  Я так и думал – они выставили в бой последних воинов, если у них столь молодой вождь. Или…

Губы воина злобно сжались, − или знали о засаде и выставили отряд из тварей, которые были обречены на смерть? Тогда Тварь… тоже. То, что он остался жив – случайность. Или нет? Тогда зачем?

Лекарь осторожно спросил:

− Господин, действие вина когда-нибудь закончится, а ему нужен покой. Иначе рана откроется снова, да и ребра плохо срастутся.

Воин хотел похабно усмехнуться, но вдруг устало сказал:

 − Его убьют, если он окажется в твоей палатке. Здесь только меня боятся настолько, что не тронут его. Твари многое сделали для того, чтобы их убивали сразу!

Лекарь пожал плечами:

−Но…

Воин резко ответил:

− Ты не видел вырезанных ими разъездов – в живых не оставляли никого. Не мучили, нет, этого не было никогда, но просто убивали всех. И если ты прав – мы воевали последний год с подростками, а они яростнее взрослых… И не менее опасны. Этот твареныш едва не прирезал меня во сне. А ты говоришь, что ему нужен покой…

Слабо всхлипнул Тварь, воин мгновенно склонился над ним:

− Спи, спи, утро еще нескоро…

Лекарь внимательно взглянул в лицо воина, у того вдруг нервно пополз вверх уголок рта в тике:

− Что, не нравлюсь?

Лекарь неуверенно ответил:

− Я просто никогда Вас не видел так близко Господин.

Наместник усмехнулся криво:

 − Да и не надо бы – пока я свои раны лечу сам. Ладно,Твари действительно нужен уход, его бы искупать не мешало, весь в крови, и кормить, скорее всего, придется насильно. Да мы еще толком не знаем, что они едят. Останешься в моей палатке. Натянем занавес, будешь жить с ним там. Вернемся в крепость –посмотрим.

Лекарь спросил:

− Вы думаете, что он сможет выжить?

Воин пожал плечами:

− Нет. Твари не живут среди людей. Но… я хочу, чтобы он мучился как можно меньше.

Лекарь вгляделся в лицо воина: его жесткость – миф? Почему он так мягок с Тварью?

Наместник нехорошо усмехнулся:

 − Изучаешь? Я тебе непонятен?

Лекарь опустил голову. Ну что мог знать университетский книжник о  войне на Севере! Воин устало потянулся :

 − Я посплю, а ты присмотри за ним. И имей в виду –мальчишка очень опасен.

Тишина. Сонное дыхание Твари на койке Наместника, и хозяин палатки, прикорнувший на полу. Забавно. Лекарь неподвижно сидел возле спящих, потом его голова склонилась, и он заснул. Странно –столько слез и боли – и пришедший покой.