Глава 20. Прощение. Часть 2 .

Настоящее.

В те дни общего горя, видимо, нам все-таки удалось с сыном хоть как-то понять друг друга. Он заснул крепко у меня на плече, а потом и я умудрился отключиться на какое-то время, чувствуя постоянное ментальное любопытное прикосновение. Ненависть и злость в душе моего сына заснули и наружу вышло то же самое ощущение нежного взывания к моему разуму, как тогда, на Дельвезе, при нашем первом прикосновении друг к другу. Проснулся от резкого движения рядом, увидел бешеные глаза Эрика и отлетел в сторону, свалился с койки на пол. Обалдело спросил:

- Эрик, какого черта творишь?

- Ну, надо же, обниматься полез, папаша!

- Я не понимаю!

- Чего? Что прижал меня во сне к койке? Как еще дальше-то не пошел!

- Ты совсем сдурел?!! Кто кого прижал? Ты о чем вообще?

- Иди ты...

    Пойду через минуту, а пока за хамство и дурь ты, парень, получишь сполна. Мой сын даже уклониться не успел. Пощечина и резкий рывок в сторону. Дело привычное, в свое время я научился справляться и с Эри, а уж с мальчишкой… И мы покатились по полу каюты, каждый стараясь справиться со своим противником. Мне показалось, что Эрик растерялся, он не ожидал такой реакции. По его мнению, я должен был долго и нудно, как его начальник, разьяснять невозможность отправления меня по столь долгому и тернистому пути, как путь на… Да только мое терпение скончалось уже давно. И гибель Свена была последней каплей. Эрику  надо было дать понять, кто глава нашего дома

   И мы полетели вместе на пол, и дрались по-настоящему, ища прорехи в защите, нападая, отступая, снова нападая. Насколько он мог меня слышать, я не знаю, но сын мой излучал все эмоции очень мощно, и я успевал улавливать моменты начала его атак без труда. Как когда-то в схватках с Эри, правда, тогда это уже была больше игра. И я побеждал раз за разом, чувствуя изумление Эрика. Он, видимо, совсем меня развалиной считал. В итоге хорошим болевым приемом я заставляю его уткнуться носом в ковер на полу и лежать очень тихо, иначе рука просто вывернется из сустава, и это будет не только больно, но и обидно, а сам с торжеством громожусь ему на спину и оседлываю, как норовистого  коня.

- Ну, все? Или еще есть желание поговорить?

- А не… - Договорить он не успевает, я тихонько тяну его руку в сторону, это очень больно.

- Не… Или еще потянуть? Переломить руку совсем, чтобы ты заткнулся, наконец, и выслушал меня.

- Под трибунал пойдешь! – Он шипит это уже в бешенстве.

- За что именно? За мордобой собственного сына? Такой статьи нет. Это наше внутреннее дело.

- Уже и за сына признал… - Эрик продолжает шипеть, но я слышу, что в его словах ярость затухает, он выплеснул гнев и непонимание случившегося с драке, сжег адреналин и теперь, похоже, думает, как вывернуться из ситуации с наименьшими потерями.

- Собственно, никогда и не отказывался. Не мог растить, это да, но так для тебя было безопаснее. Могли ведь и забрать десять лет назад, когда мы заключали мир с куклами.

- Ты еще что придумай!

И тихо воет от боли, уткнувшись в ковер.

- Видимо, без мордобоя я тебя к порядку не призову. Может, угомонишься уже, а?

- Отпусти!..

  Ну, вот это уже лучше, я внимательно прислушиваюсь к фону его разума, да, обида, изумление, но нет ненависти и каких-то затаенных планов мести.

- Пожалуйста…

И осторожно отпускаю его, быстро уходя из-под прямого удара.

 Взъерошенный и злой Эрик сидит напротив меня и удивленно смотрит мне в лицо. Ну да, не ожидал мальчик побоев. Впрочем, за рамки служебного общения я не выходил.

- Давай решим вопрос раз и навсегда. Как партнер ты мне не нужен, что бы ты в своем воспаленном воображении не рисовал, у меня есть Эри, и этого достаточно. Если ты желаешь орать из ночи в ночь, чтобы к тебе приходили во снах погибшие товарищи, то я этого не хочу ни для тебя, ни для себя. Поэтому либо ты прекращаешь подозревать меня черт-те в чем и мы нормально добираемся до Эсперансы, а там уже на все твоя воля, либо я ухожу к себе в каюту и пью там в одиночестве сутками, потому что не могу поднимать на ноги весь экипаж корабля криками из-за кошмаров, а сколько ты еще продержишься, я не знаю. Возможности кукол и то не безграничны. А ты все-таки человек, хотя и сильнее физически большинства из людей!

- Что ты сказал? Кто я?!!

- Ты – человек, Эрик, что бы тебе не говорили об этом, поверь моему опыту войны с куклами. 

- Я не понимаю…

   Всплеск эмоций моего сына буквально оглушает. Я не могу слышать его голос, я могу не видеть его глаза и выражение его лица, но я слышу мощнейший метальный посыл.  Он изумлен, растерян и сверх всего этого – он испытывает чувство глубочайшего облегчения. Ему тяжко было потерять Свена и принять свою жизнь из рук придурка седо-рыжего, верного рыцаря, солдата чести. Безумная гордыня куклы никогда бы не позволила бы ему это сделать. Только Свен даже не собирался его об этом спрашивать, прикрывая мальчишку собой, как прикрыл бы любого из нас.

- Куклы рассудочно рациональны, даже во время боя. И их всегда выводила из себя наша нерациональность и дурь. Точнее, эмоциональная реакция на окружающие события. Я сам думал, что у тебя разум куклы, пока ты не прикончил убийцу Свена. Воин кукол никогда бы так не поступил. Ты – человек, Эрик.

- А то, что ты слышишь меня, и я могу чувствовать твои эмоции, это тоже человеческая природа?

- Да. Могу поручиться за свое происхождение. А ты – мой сын.

- Я не верю тебе, ты играешь, тебе так удобнее меня контролировать! Взялся воспитывать через семнадцать лет!

- Нет. Клясться я тебе не собираюсь, но говорю правду.

- Я не верю тебе!..

- Мне уйти к себе, поменяться снова местами с твоим товарищем? Так?

- Нет…

   Он встает, молча подбирает мою бутылку, которую я в спешке притащил вчера в каюту, пытается выпить содержимое. Но она пуста, я просто успел выжрать все раньше. Чести это мне, конечно, не делает, но какая-то душевная анестезия была кратковременно обеспечена.

- Зря, алкоголь здесь не поможет, поверь моему опыту…

- Что, многих так хоронил?

- Да. До установления мира с куклами – да… Мы всегда сжигали погибших, не всегда возможно было увезти их обратно, да и места на десантных катерах были нужны для раненых. Мы долго проигрывали куклам, в силу того, что человек в одиночку кукле противостоять просто не сможет. Потом научились, значительно позже.

- И не противно тебе  было после гибели товарищей спать с куклой?

- Я полюбил Эри на Дельвезе. И куклой после всего мне сложно его было считать, он тогда вел себя довольно нетипично.

- Мне всегда говорили, что это было условием контракта, рождение ребенка в такой паре. Деньги платили большие…

   Я в бешенстве вскакиваю на ноги. Какими деньгами можно было бы оплатить гибель ребят при захвате Эри, наши с ним дни и ночи, страшные зубы хрусталя клеток для людей в провалившемся их замке, холодный дождь, смывавший его кровь во время рождения Дельвеза?!!

- Нет. Это большая ложь! Я не думал, что тебе будут все обьяснять подобным образом…

- Да ладно…- Никто не знал, что в смешанной паре возможно зачатие и рождение ребенка. Куклы не знали даже, что в нашем мире существуют женщины, они всегда сталкивались только с боевыми отрядами, а там женщины не служили…

   Впрочем…

Прошлое.

    У меня всегда была странная особенность, я умудрялся дружить с людьми, которым сначала  упорно и долго противостоял. Возможно, это было связано с тем, что родителей потерял рано и сам пробивался в жизни, как мог, не позволяя себя топтать и унижать, и гипертрофированно воспринимая многие вещи как оскорбление, но это было действительно так. Вот и в случае колонеля и Ингвара, я умудрился с ними сдружиться, причем, мне казалось, что, либо маршал Линн присматривал за мной несколько прошедших с моего бегства с Чертовой Пустоши лет, либо сама судьба нас сводила в боевых операциях. Сказать, что Тэм Линн ненавидел кукол, не сказать ничего. Ненависть его была лютая и яростная, Ингвар сразу был как-то помягче характером, может, потому, что был моложе, может, потому, что все-таки сумел скрутить своего возлюбленного без лица и заставил снова жить. Мы встретились несколько лет после их возвращения и снова на боевой операции, маршал к этому времени уже успел восстановить и лицо, и погоны.

 Когда я понял, кто будет командовать десантом на планетку, где обосновались куклы, я ужаснулся, но деваться-то все равно некуда было. Контракт был подписан, отыграть назад я его не мог. Да и это была возможность восстановить собственные погоны.

   Поэтому в корабль я пробирался в последней группе, мечтая, чтобы маршал тихо пошел отдыхать в каюту, а не приветствовал новобранцев. Он бы и не стал, только Ингвар тоже оказался в нашей группе, чуть возмужавший, немного растерявший юношескую хрупкость. Деваться было некуда, он сам ко мне подошел поздороваться. А я внезапно увидел совершенно счастливого человека. Абсолютно счастливого, уверенного в себе, знающего, что его любят и оберегают. Да по-другому и нельзя было расценить то, что наш царь и бог Чертовой Пустоши сам вышел встречать группу и лишь усмехнулся в ответ на мой взгляд. Ему было все равно, его богоданный партнер был рядом с ним, а все остальное было неважно. И как-то самой собой сложилось, что Ингвар всегда во время операций был рядом, конечно, это не специально выходило, просто совпадение, но тем не менее, я привык ощущать его надежное плечо. Да, боевого опыта у него было маловато, он, видимо, только начинал служить, когда все это произошло с колонелем и ним, а потом несколько лет вынужденного безделья, но мозги у него были боевые, а техника была просто совершенной, это я вечно пер вперед, как медведь. Вытеснять кукол пришлось с трудом, как на грех, на этой планетке оказались еще и наши колонисты, попавшие туда по ошибке, в итоге это был просто Содом и Гоморра с соляным огненным дождем и эвакуацией людей под прикрытием бойцов из зоны боевых действий, одновременно с длительными и затяжными боями с куклами. Нас периодически выводили из боя, бросая на погрузку людей на транспорты, в итоге приходилось одновременно и оборонять людей, и грузить их. Куклы тоже сдаваться не хотели. Маршал Линн уже не раз сам возглавлял отряд, видимо, ему не особо нравилось читать донесения своих подчиненных.

   Мы уже практически загнали всех колонистов на последний транспорт, когда в неожиданно наступившей тишине раздался отчаянный визг младенца. Звук шел откуда-то из покореженных взрывом ферм разрушенного корабельного причала, стальные балки в сложном переплетении нависали друг над другом, более всего напоминая сотворенные огнем и болью  металла кружева. И плач слышался из самой глубины этого непрочного купола.

Я лишь переглянулся с закопченным Ингваром, надо было кому-то лезть туда. Сбоку послышалось тяжелое дыхание, раздалось грубое ругательство. Мне как всегда повезло, Линн уже подбегал к нам, забрало шлема было разбито, матерился маршал виртуозно и отчаянно. И он так же, как и мы, услышал отчаянный визг ребенка, потом наступила тишина, я слабо надеялся, что нам послышалось после криков и плача детей колонистов. Но тут же вздрогнул, малыш снова заплакал, и ошибиться было нельзя, он находился где-то в глубине, под заваливающимися стартовыми фермами.

    Спасать малого полез самый худой из нас Ингвар, мы с колонелем могли только страховать его от неожиданного нападения кукол, впрочем, те почему-то перестали стрелять, и наступило относительное затишье, в котором слышался слабеющий плач ребенка. Линн только желваками играл, я бы, наверное, не  разрешил бы так рисковать своему новообретенному возлюбленному, но при сложении колонеля и моем, мы оба рисковали застрять где-нибудь в переплетении стальных балок и завалить все дело. Плач внезапно оборвался, а потом куклы как с цепи посрывались, мы уже не слышали друг друга, Ингвар вылез, судорожно изворачиваясь под сплошным огнем лазерников, на груди был приторочен маленький сверток. Малыш молчал. Колонель вопросительно посмотрел на своего адьютантика.

- Он жив, я только малость его обездвижил, чтобы не орал и не шевелился, пока я лез обратно.

- Нашел, что сделать с младенцем! Совсем сдурел!

  Витой купол внезапно покосился и начал падать. Вести беседы стало некогда, и мы дружно побежали к транспорту, влетели в шлюз и были оглушены грохотом упавших конструкций. Малыш снова дико заорал.

- Ладно, хоть живой!

- Тэм, что ты говоришь-то! – Ингвар внезапно осекся, виновато взглянул на меня, потом на маршала Линна.

- А то он не знает! Давай, показывай, кого вытащил!

Ингвар неловко развел  обрывки комбинезона, в который замотал малого, мы склонились над найденышем. Потом раздался голос маршала, матерящего всех на свете, от кукол до придурка, загнавшего людей на планету, подвергшуюся экспансии кукол. У малыша было сильно обожжено лицо, удивительно, как он при таких ожогах еще смог плакать и звать на помощь. Судя по моему опыту, малому было не больше года. Тэм осторожно взял малыша у Ингвара, с болью сказал:

- Такой маленький, а уже изранен весь!

  Малой внезапно притих, видимо, согревшись на сгибе локтя маршала, что-то заворковал. Ингвар бодро сказал:

- Сейчас найдем его мать, отдадим ей.

  Колонель, мрачно рассматривая сожженное личико малыша, тихо ответил:

- Если она еще жива. Вряд ли такого маленького бросили бы.

   Малой снова отчаянно завизжал, видимо, маршал Линн нечаянно сделал больно.

    Я молча смотрел на них обоих и понимал, что никакой матери они не найдут, а колонель уже принял решение. Странное дело, но маршал Линн, при всей его жесткости, очень бережно и нежно держал малого, пострадавшего, как и он, от ненавистных кукол…

   Мать малыша они, действительно, не нашли. Ингвар и я оказались неожиданно в няньках у малого, меня маршал выбрал из-за того, что я все-таки сумел вывезти своего сына с Дельвеза, а Ингвар присоединился из солидарности.

   Намучились мы с ним здорово. С Эриком было хлопот меньше, он был здоров. А здесь лица практически не было, была обжжена грудка, кормить приходилось со сложностями, да еще и сухпаем, не было ничего другого. Возвращались мы обратно на Базу почти месяц, наш военврач только вздыхал, таких маленьких он лечить просто не умел, диагностикум нарастил, конечно, временную кожу, но помогало это мало. К концу месяца нянькались с малым все наши ребята, нам же как-то надо было и службу нести, а не только возиться с малым, по распоряжению Линна установили дежурства, и он тоже честно наравне со всеми выполнял назначения врача, кормил, купал. По-моему, не боялся держать его на руках и ухаживать за ним только Ингвар, в силу того, что он его и тащил без сознания, не сильно соображая, что приемы, допустимые для взрослого, ребенка могут просто убить.

   После возвращения малого попытались забрать у Тэма службы защиты детей на планете, где была расположена База. И сильно просчитались. Ингвар встал как нерушимая стена, маршал молча выслушал предложения от службы и мрачно ответил:

- Родителей нет, они погибли при эвакуации. Сами вылечим и сами воспитаем, калекой не оставим.

     На слабую угрозу написать о его самоуправстве куда-то там, маршал Линн озверел и предложил делегации следовать в строго выбранном направлении, поскольку подчиняться гражданским лицам он был не обязан.

   Через два года я вновь пересекся с ними, маршал Линн возглавил переговоры с куклами о заключении мира, выбрали его, видимо, из-за его неистовой ненависти к куклам, подогреваемой еще и болезнью их усыновленого малыша, его назвали в честь спасителя Ингваром. Нас всех вызвали тогда на внешнюю Базу, все смешанные пары. Куклы потребовали возвращения  выживших захваченных своих соплеменников. И нам с Эри пришлось лететь на Базу, чтобы каким-то образом решить этот вопрос.

    Первым моим решением после получения приказа было бежать, забрав Эри, как можно дальше от нашей сумасшедшей Вселенной, я понимал, что нас снова могут разлучить. И не все будет зависеть от решения Эри.

  Ночью меня разбудил вызов коммуникатора. Переложив крепко спящего у меня на груди Эри на другую половину кровати, я встал и ответил на вызов.

  И усмехнулся, увидев мрачное лицо Тэма.

- Привет! – Мы уже давно называли друг друга по имени и на ты. – Как малой?

- Носится где-то с моим адьютантом, оторва!

- А Ингвар-старший?

- Зарабатывает полковничьи погоны! – В голосе Тэма прозвучало раздражение, за эти годы Ингвар так и не смирился с ролью благонравного возлюбленного маршала и делал свою карьеру. С  малым приходилось оставаться  колонелю, а поскольку ему не хватало времени, адьютантами у маршала всегда были молодые веселые ребята, которые с удовольствием возились с сыном Линна, пока отец занимался служебными делами. Причем Ингвар-младший сразу четко определил, кто глава дома, отцом он называл колонеля, его спаситель был для него лишь товарищем его игр и просто Ингваром.

- Что-то случилось?

- Ты приказ получил о прибытии на Базу?  - Колонель злился, но сдерживал себя.

- Да.

- Выполнять собираешься?

 Я отвел глаза, врать не хотелось.

- Понятно. Слушай, Конрад, не дури, в соглашение внесен подпункт, что возвращение ранее изъятых кукол возможно только при их согласии, зарегистрированном обеими сторонами. Вам нужно будет прибыть в обязательном порядке.

Ну да, судьба моя и Эри не такая уж большая плата за мир с куклами!

- Да не будет этого, если твой…- Тяжкое молчание, он так и не смог привыкнуть… – Если Эри не даст согласия, а я думаю, что он согласия не даст. Ведь так?

- Я не знаю, колонель…

  У меня стремительно теплело на душе. Каким бы ненавистником кукол не был маршал Линн, он все-таки был справедлив к нам всем, ста сорока семи смешанным парам. И если через семь лет нашей жизни долг перед его народом окажется для Эри более значимым, чем наша с ним жизнь, не вина Тэма будет в этом. Совсем не его вина.