Глава 18. Плата.

Часть2

Настоящее.

            Вал воспоминаний накатывает на меня, словно морская волна, и я начинаю тонуть в водовороте  давно пережитых чувств и событий. И снова выныриваю на поверхность, возвращаясь в сегодняшний день, в реально существующую действительность. Впрочем, что есть наша память о пережитом, как не параллельно существующая реальность? Пока носители ее живы, для тех, кого помнят, смерти нет.

            Все было очень плохо. И я не читал об этом в донесениях и не выносил подобного заключения при просмотре данных с инфокарт.Да только Зло нашло нас снова. И прошлое. И судьба, которая, как казалось, оставила нас на теплой земле Эсперансы. Как казалось… на краткие мгновения.

            Расплата за предательство моего… нашего сына. Будучи наполовину человеком и наполовину куклой, он соединил в себе болезненную чувствительность Эри, мощный дар эмпатии, пожалуй, даже более сильный, чем у нас обоих, и нашу же обоюдную жестокость. Я сам выковал оружие, острие которого было направлено против Эри, меня, Свена. 

            Не знаю, какие силы я потревожил, встретившись вновь со своим сыном, но наш замок, столь затейливо выстроенный на горячей земле Эсперансы, рушился. Беззвучно превращались в песок крепостные стены, за которыми, как мне казалось, мы были надежно укрыты от судьбы, от людей, от ненависти и непонимания.

            Свен никогда не отличался добрым нравом и терпением. За долгие годы службы он выработал лишь умение сдерживать свои эмоции, которые по молодости находили выход в безудержной пьянке. Впрочем, на службу он являлся даже после громких попоек, старательно пряча кроваво-красные с перепоя и  недосыпа глаза, да пытаясь скрыть разбитую в очередной драке морду под забралом защитного шлема. Остановить я его никогда не пытался. Да и чем можно было остановить рыжую громадину? Страхом? Свен не боялся никогда и ничего, вплоть до смерти… Позором? Я столько натерпелся сам, что просто не смог бы еще и его вовлекать в эту пучину, не имеющую выхода. Поэтому при особо злостных выходках он просто летел на гауптвахту на пару месяцев вольным соколом или отправлялся осваивать какой-нибудь дальний полигон в гордом одиночестве, с глаз моих  наподольше, пока взаимная злость не уляжется. Да и черта ему было делать в пустом и гулко звенящем одинокими шагами доме, когда он сжег одного за другим погибших партнеров и, видимо, навсегда закаялся вообще подходить близко к людям.

            Именно к людям… Запрет на общение почему-то не коснулся Эри. Даже когда мы крепко схлестнулись несколько лет назад, когда в ответ на мой рапорт начальству с просьбой о повышении его в звании, Свен грубо послал меня собирать все камни Ада, а так же доходчиво, с умелой декламацией и демонстрацией учебного материала, объяснил, что делают настоящие мужчины с побрякушками, висюльками и аксельбантами, Эри даже не понял ничего. Я просто не стал вмешивать куклу в наши людские дрязги, а Свен продолжал заскакивать к нам домой по любым незначительным поводам, правда, когда меня не случалось дома… Заскакивать… Продираться по джунглям два-три часа кряду, матерясь и вырывая рычаги управления от злости…

            Через пару месяцев я не менее доходчиво объяснил ему, где имеется вход в Рай, и с какого именно места туда пролезают придурки из десантуры, а так же, пользуясь своим законным правом, услал его на строительство дальнего полигона на самом краю леса на долгие полгода. Свен появился ровно через полгода, с отчетом об успешно завершенном строительстве, заросший рыжей бородой до самых глаз, облезший от безжалостного солнца, похожий одновременно на скандинавского бога Тора и забулдыгу из самой глубокой канавы космопорта. И при его возвращении как-то все само собой рассосалось, словно оскорбительные слова сгорели под лучами нашего бешеного светила.

            Так было… Да… А вот сейчас я был вынужден ежедневно заглядывать в ярко-алые глаза своего седо-рыжего черта, не имея возможности остановить его падение. И каждый день встречать удивленный взгляд моего кукольно-красивого сына в ответ на невысказанный вопрос: « Что происходит между вами?» Они жили в одном доме и возвращались каждый день после службы туда. Но Свен все более и более терял над собой контроль, пытаясь привлечь внимание Эрика. И встречал бешеное сопротивление с его стороны. То, что один из них еще был и непосредственным начальником, только ухудшало ситуацию.  До насилия дело не доходило, да и не за Дельвеза я боялся. Я боялся, что Свен просто не выдержит кукольные игры, которые мой сын вел с наслаждением, словно отыгрываясь за все унижения, перенесенные им. То, что я не мог знать, что происходило с ним в прошлом, никак не исключало ответственности за происходящее сейчас. Да только Свен-то был непричастен к его судьбе!

            Самое жаркое время на Эсперансе – полдень. Светило яростно воюет со всеми, кто попадает под его гневное око. Даже наши привычные ко всему солдаты предпочитают либо находится в помещениях, либо, уж если выбора не остается, носиться в это время по джунглям, где все-таки ненамного, но попрохладнее… Но тут…

            Камера слежения привычно показала учебный плац, который при такой жаре должен был бы опустеть: никому не захочется обжигать ноги о горячий гравий, да еще и возиться по земле без особой необходимости. Но только не сегодня. Два полуобнаженных тела катались по полигону в бою. И это был далеко не учебный бой. Глухой хруст противоестественно выворачиваемых рук и ног, слабые вздохи при удачно проведенном противником болевом приеме. Оружие не применяли. Просто потому, что при подобной подготовке они оба были оружием не менее опасным, чем наведенный в упор лазерник. Светлый пепел волос, грубо зажатый в тяжелой руке, блеснувшая под безжалостным солнцем Эсперансы широкая спина, мокрая от пота, покрытая золотом веснушек, словно кольчугой. Черт! Меня словно волной вынесло из прохлады командного пункта.

            То, что происходило сейчас… Это был настоящий бой, точнее, Свен сумел втянуть Эрика в мясорубку, отыгрываясь на нем за все унижения и позор, перенесенные на глазах ребят. Свидетелей не было, видимо, никто просто не сообразил или не рискнул вмешаться в выяснение отношений между человеком и куклой. На несколько мгновений я растерялся. Это была не война. Попытка избиения очень хорошо подготовленного, очень сильного и все же менее опытного юнца. На безупречно-белой коже Дельвеза все ярче и ярче проступали алые пятна, которые к вечеру станут огромными синяками. Левая рука подвисала после удачно проведенного болевого приема. На Свена же было просто страшно смотреть. Программа запрета на насилие по отношению к людям не сработала при реальной угрозе жизни, и Эрик вступил в бой по-настоящему. У Свена было лишь одно преимущество против более сильного противника: его опыт, и он использовал его так же, как когда-то против настоящих врагов из рода кукол. И все же… Ситуация была патовая, никто из них не мог победить. Убить другого при сложившихся обстоятельствах – да, сколько угодно, но не победить.

- Свен, мать твою, ты что творишь-то! Дельвез, отставить! Прекратите оба! Отставить! Под трибунал пойдете, не помилую! Свен, черт тебя возьми, какого…!

            На какое-то мгновение человек поднял превратившееся в кровавую маску лицо, что-то прорычал неразборчиво. И тут же дико взвыл, не пытаясь уже сдержаться, Эрик воспользовался моментом и практически переломил руку седому лейтенанту.

- Дельвез, назад! Стоять на месте! – Луч лазерника воспламенил гравий у самых ног заносчивого щенка, никогда бы не подумал, что возьму на прицел собственного сына! Глухо стонал Свен, видимо, уже мало соображая от боли, что происходит.

- Оставь его! Назад! – Прозрачно-синие глаза глянули на меня с презрительным удивлением. В этот момент я в полной мере осознал, чего так боялся Эри семнадцать лет назад. Они другие, даже этот… Мальчик… Мой сын… Он другой. Чуждый по крови и разуму.

- Эрик, не искушай. Я убью… -  Слова были чужими, леденили губы и лицо. И они были правдой. Чтобы защитить человека, я был готов убить куклу. Сейчас, через десять лет мира.

 - Назад, Эрик! – В ответ лишь поганая усмешка, исказившая безупречный рисунок губ, да внезапно скопившиеся в углах глаз слезы. Да только… Этому веры нет. – Отпусти его… Все. Хватит. Все. Уходи сейчас же. Все…

- Хорошо. – У него еще хватило наглости беззаботно отдать мне честь, приложив руку к пустой беловолосой голове, и безупречно выполнить маневр «поворот все вдруг», щелкнув шутовски босыми пятками по обугленной под его ногами галькой плаца.

            Свен затих, видимо, потеряв сознание от боли. Когда я распрямился, чтобы позвать врача и найти ребят для переноски раненого, Эрика уже не было. Он просто растворился в горячем мареве, воздухе, горько пахнущем сожженными камнями…

- Как Свен? – Эри по-прежнему безупречно держит удар. Даже после всего, что рассказал ему о ранении Свена и дезертирстве Дельвеза, он лишь горько сжал губы. Не надо только напоминать мне обо всем, что было ранее, до рождения Эрика. Зачатый в насилии, чем еще он мог стать?

- Плохо. Я отправил его домой. Рука сломана в нескольких местах, похоже, он какое-то время не чувствовал боли и продолжал драться. Я не…

- Прекрати терзать себя. Свен – взрослый человек, и он вполне осознавал, на что пошел, попытавшись влюбить в себя Эрика.

- Свен-то – да.

            Моя память вновь возвращает меня в прошлое. Словно бесконечная череда отражений в хрустальных гранях бокала с вином. Боль и сладкая терпкость воспоминаний.