Глава 18.
Плата
Часть 1. Прошлое.


Иногда, пойдя по пути чести, очень сложно удержаться на нем долго. Семнадцать лет назад мне казалось, что, захлопнись за нами двери Исследовательского Центра, вырвись мы из прозрачной стеклянной многоэтажной клетки для людей и кукол, и жизнь наладится сама собой…
Да и дьявол с ними, побрякушками, оплаченными кровью Эда; с золотыми лычками, дающими право только умереть самым первым! Вся эта мишура не стоит тех жизней, которые оборвались на моих глазах, жизней людей, жизней кукол…
Тогда мне все казалось таким простым… Эри выздоравливал, и я верил, что вернется его сила и красота, он станет таким же, каким был на Дельвезе, таким же точно, кроме одного: он потеряет свою яростную ненависть по отношению ко мне. Я верил и мечтал. И даже ляпнул что-то подобное моему партнеру перед тем, как навсегда покинуть наше жилище в Центре. Эри и тогда был чересчур мудр для меня, разжалованного вояки, и в ответ на мой полный надежды вопль он лишь жестко усмехнулся побелевшими и сжатыми в тонкую линию губами. Нехорошо так покривился, горечь пополам с недоверием. Он был прав, конечно, вокруг нас продолжала бушевать ненависть между людьми и куклами, и какое кому было дело до того, что мы-то друг друга разучились ненавидеть… Взаимная жестокость, потери, вопящие голоса с инфопластин, гомонящие по поводу очередного столкновения на границе Сектора…
В то время Эри было достаточно легко перепутать с человеком, выдавало его только сказочной красоты лицо. Грубо обрезанные в Центре волосы еще только начали отрастать, и его прическа мало отличалась от моей. Слишком высокий рост, напряженно сведенные в ожидании оскорбления или удара брови… Он не боялся людей, но я прекрасно понимал, что при попытке напасть на него Эри вступит в бой. И будет неминуемо убит. Кукле не позволят воевать на земле людей… А я останусь совсем один. И теперь уже навсегда.
Да только понял я это лишь в порту, когда предъявил свои и его документы на пропуск в другой сектор, на место нового назначения. Парень с единственной лычкой на погоне, похоже, первогодок, довольно долго рассматривал моего партнера, соображая. А я тут только увидел, что ростом Эри выше всех людей, стоящих рядом, его светлые волосы нестерпимо блестели под ярким безжалостным разоблачающим светом люминофоров. Он был чужд всем нам, чужд абсолютно, словно дивная птица с Дельвеза, занесенная неистовым ветром с родины в чуждый мир людей…
И тогда пришел Страх… Дикий сжигающий разум ужас за все совершенные ранее поступки. То, что я делал последние полгода, чтобы защитить и спасти Эри, уже не казалось Истиной в последней инстанции. И я смотрел на него и видел его глазами других людей, стоявших возле нас. Видел неживую куклу, сплав человеческой самоуверенности попытавшихся уподобиться Творцу всего живого и отчаянно струсивших, когда их творения открыли глаза и увидели своих Создателей, и бешеной гордыни созданий, брошенных отцами на произвол судьбы, ограниченных в самых простых чувствах, которые изначально есть у каждого человека. Но не у куклы… Они выжили среди яростного сопротивления всего окружающего мира только потому, что отбросили все несущественное для жизни и поддержания численности их народа. В том числе умение любить и принимать любовь.
Эри стоял неподвижно. И столь же неподвижны были его мысли. Он затаился. Я не слышал его, как происходило всегда в моменты наивысшей опасности. Он не научился мне доверять, я был для него всего лишь одним из презираемого рода людей. Насколько хватит его хваленого благоразумия и верности мне, чтобы не кинуться головой вниз с прозрачной эстакады и не оборвать все нити жизни сразу?
Хмурая усмешка чуть коснулась правильных губ, ледяные пальцы сжали мое запястье, и в моей голове прозвучал уже привычно ироничный его ответ:
– Клятвы не даются на один день…
Что за?.. Горький синий дождь его взгляда, обрушившийся на меня одновременно со словами щенка с лычкой:
– Проходите… Пропуск, разрешение на ночевку в офицерской гостнице. Ваш вылет завтра. Опаздывать не рекомендую, – в эту дыру транспорт ходит раз в месяц, за опоздание на руднике можно и под трибунал загреметь…
Похоже, мальчишка не понял, что за существо стояло только что перед ним… Щенок необстрелянный! Столица Сектора никогда не воевала, и живых кукол здесь просто не видели. Наверное, это к лучшему…
– Ты стыдишься меня?..
Эри сидит на узкой и короткой ему койке военной гостиницы, неудобно согнув ногу в колене, иначе ему просто не поместиться в крошечной комнатушке-пенале с низким потолком, более всего похожей на спасательную капсулу.
– Почему ты подумал это?
Презрительная усмешка в ответ…
– Твое смятение в мыслях…
Надо же, он все-таки соизволил ответить!
– Нет.
Бешеный взгляд исподлобья. Ну да, да, ты уловил мой ужас от осознания содеянного… Что же дальше? Врать здесь нельзя, он отлично чувствует меня, и все закоулки моего разума, где я прячу трусливые и подлые мыслишки даже от самого себя, открыты для него…
– Я не хочу, чтобы ты оставлял меня…
Ну, все, дальше только смерть и тишина! Так расписаться в своем позоре перед куклой! Он ведь не поймет ни слова из того, что ты говоришь ему сейчас! О чувствах я и не упоминаю, он не умеет ощущать того, что происходит сейчас где-то глубоко в моем сердце.
– По своей воле я сейчас вообще мало что могу сделать, так что твое право приказать…
Черт, это что: еще одна попытка раздуть угли ненависти и опять начать войну против меня?
Я сижу на полу напротив и смотрю снизу вверх на слабо зарумянившееся от гнева лицо куклы. Фарфоровая красота словно стекла под напором ярости, зло сощурены синие глаза.
– Бесплодно и нерационально…
К хваленому разуму куклы можно обратиться только понятными ему словами.
– Бесплодно и нерационально было все то, что ты делал с момента изъятия. У тебя есть еще время остановиться.
То есть удовлетворить твое острое желание смерти? Только не из моих рук!
– Ну, сын у нас все-таки получился ничего себе, так что насчет бесплодно с самого начала…
Я хочу доставить ему боль. А это самая болезненная точка в нашем соприкосновении.
Я думал, что он бросится на меня после таких слов. А он внезапно спрятал лицо в ладонях.
– Извини, я не… Мне не стыдно. Просто я не представляю, как смогу защитить тебя от людей вокруг. Ты – другой, и скрыть этого мы не сможем…
– Да…
Ироничная усмешка ломает линию четко очерченных нежных губ… А я внезапно встаю на колени и беру его руки в свои. Это не веление разума. Просто мне захотелось вновь прикоснуться к яркой птице, оказавшейся так внезапно в кольце моих рук… Люблю…
В синих глазах – изумление и печальная усмешка… Перед тем, как пропасть навсегда и окончательно в магии его тела, волос, губ и шелковистой кожи, я слышу ответ его разума: «Не понимаю…» Это правда. Куклы не лгут. Никогда…
Настоящее.
Наше с Эриком возвращение из чащи после поединка можно было бы назвать триумфальным. Не так часто злой седой папа удостаивает своих подопечных превогодков поединком один на один. Подозреваю, что ребята увлеченно заключали пари на то, сколько секунд продержится неумеха Дельвез против злюки-полковника. Не ваше дело, ребята, кто выиграл на этот раз. Я думаю, что и Эрик заслужил небольшую награду – нам все-таки удалось поговорить… Точнее, нет… Просто ощутить друг друга рядом, совсем как тогда, на Дельвезе. Я не сомневался и не сомневаюсь в правильности сделанного выбора, но, тем не менее, очень многое потеряно, годы жизни нашего с Эри сына прошли без нас. Точнее, без меня… Эри его не принял тогда и не принимает сейчас.
Поэтому, когда мы выломились из густых зарослей, потные, ободранные, я с обожженными волосами, нас едва не поприветствовали флажками и криками «Ура!»… Ребята просто не успели разбежаться из кучек, где явно прогнозировался исход поединка. Кстати говоря, а какого черта им делать было, как не сравнивать наши с Эриком боевые стати? Болтун, конечно, находка для шпиона, но поболтать наши ребята, ох, любят… А что, собственно говоря, делать долгими ночными часами в карауле? Напряженно вглядываться в темноту мирной ночи, напрасно ожидая нападения, ясно понимая, что сейчас, на этой планете – Мир?
Тяжелый напряженный взгляд Свена, устремленный в мое лицо. Угомонись, волчара старый, все нормально, мы не поубивали друг друга. Правда, кое-что я понял: блок Эрика установлен очень хитро, он действительно не будет вступать в поединок с заведомо более слабым противником. А вот если он определяет человека как своего врага, то исход может быть очень разным. Собственно говоря, несколько раз он был на грани того, чтобы отвертеть мне голову. Впрочем, и я тоже…
– Сегодня заканчивается срок пребывания Дельвеза на гауптвахте.
Спокойный голос Свена падает вниз, словно тяжелый камень. Я мрачно смотрю на седого черта. Две недели пролетели очень быстро.
– Повторного наказания не будет?
Я отрицательно качаю головой:
– Нет…
– Ладно, тогда я пошел собирать вещи…
Мы оба молча смотрим, как Дельвез легко плывет по сероватой гальке плаца в сторону блока, в котором пробыл эти две недели. Все верно, мы прогонялись в джунглях полдня, сейчас уже вечереет, бешеное светило Эсперансы близко к закату. Яростный день почти прошел. Призрачное спокойствие черно-бархатной ночи нашего дома.
– Он поживет у меня. Дом совершенно пустой, места хватит.
Свен говорит это монотонно, чисто механически ставя меня в известность о принятом ими обоими решении.
– Ты же знаешь, что в вашу неслужебную жизнь я не лезу, но, Свен… В Эрике крови куклы ровно половина, а ты знаешь, какие они… Даже Эри иногда…
– Да ладно!
Свен неловко отворачивает от меня грубо вырезанное лицо. Когда он злится, то становится похож на кряжистый пень из старинной сказки: обманчивая неповоротливость большого тела. То, что он может мгновенно извернуться и достать противника из, казалось бы, недоступного положения, я знаю из длительного опыта совместной службы. Грубый седо-рыжий медведь с гибким, смертельно опасным телом. Да только сейчас он совершенно беззащитен перед зеленым мальчишкой.
– Пойдем? – Дельвез уже стоит перед нами, легкомысленно болтая сумкой с притороченным к ней снаряжением. Лишнего ничего нет. Не заслужил еще. В мою сторону ни одного взгляда, в данный момент я для него не существую.
– Да.
– Свен…
Седой зверь внимательно смотрит на меня. Что я должен ему сказать? «Будь осторожнее с юным захватчиком? Не люби его?..» Но ведь старому черту сейчас все равно. Двенадцать лет прошло. Но, думаю, он помнит все, что происходило тогда, на маленькой базе, где мы столкнулись в очередной раз с отрядом кукол. И вот на тебе: втюриться по самые уши в моего сына…
Я был неправ тогда и сделал поспешные выводы. Ошибка была исправлена фатальным образом. Но до этого еще надо было дожить…
Старая седо-рыжая скотина ехидно усмехается мне в лицо. Серо-черные глаза полны иронии. Да ладно, я не наседка и над своим сыном трястись не собираюсь. Но… Будь осторожнее, Свен, мальчик уже сейчас в силах превратить твое сердце в груду ледяно-алых осколков. В этом он более сын Эри, чем мой… Будь осторожнее!
В жесткой ответной улыбке обнажаются острые волчьи клыки моего друга. «Кто бы говорил!» Да, это так. Не мне предупреждать об этом…
Прошлое.
Мои документы изучают уже едва не полчаса. Тот, у которого нет лица. А я стою навытяжку перед архитектурным сооружением, подразумевающим стол, состоящий из нагромождения стали, непонятных экранов, проводов, груды инфопластин, блестящих в искусственном свете как рыбья чешуя. И чувствую себя, как огромный кит, выбросившийся на берег. Не вздохнуть…
У него нет лица. Такие следы остаются обычно от луча лазерника, пришедшегося в самое забрало шлема с близкого расстояния. Плоский белесоватый блин, покрытый алыми стяжками келоидов. Ранение недавнее. Темные веки опущены, скрывая глаза непонятного цвета. Волос на голове нет. Покоится все это великолепие на широкой, скрученной рубцами шее, упрятанной в воротник помпезного мундира с погонами полковника. И это жутко. Нет, дело не в боевых увечьях… Просто… При нынешних технологиях преображения некоторые безголовые дурочки меняют лицо соответственно настроению несколько раз в месяц. Излечить и убрать подобные следы ранений очень просто. Очень…
Если только тот, кто изранен, не желает помнить обстоятельства ранения всегда. В ужасе, отражающемся в глазах людей при первом взгляде, находить силы вспоминать снова и снова. Такая память существует именно в поисковых отрядах и десанте. Им все равно, как они выглядят. Они хотят помнить. И это – самый высокий мавзолей, воздвигнутый на чьей-то родной могиле. Их жизнь остановилась тогда, когда глаза открылись после беспамятства госпиталя. Навсегда остановилась…
Только одно… Оружия подобного действия у людей нет. Наш лазерник просто расплавит доспехи и убьет противника. Это куклы. И сейчас тот, у кого нет лица, делает вид, что перечитывает мои документы, явно размышляя, что делать. Похоже, у моего начальника из Исследовательского центра руки оказались очень длинными. И противостоять этому ходячему воплощению жестокости кукол я просто не смогу. Что ж, за краткие мгновения счастья тоже надо платить.
– Забавный у Вас послужной список… – Мой нынешний начальник каркает это вполне бесстрастно.
– Так точно, мой полковник! – Я стараюсь отвечать молодцевато. В принципе, теперь уже все равно. Дело дрянь. И не в Эри, который мается под стенами того, что у них называется штабом, дело. Я мог дурить в присутствии тех, кто пороха не нюхал. Но вот сейчас мне придется пытаться объяснить что-либо человеку, который воевал с теми же куклами. Что я могу сказать тому, которого уже нет?
– И какого черта думают в вашем Центре? Умники! Прислать подобную парочку… Ладно, военные преступники и запойные пьяницы… С этими я дело уже имел… Но…
Почти черные веки приподнимаются, открывая ярко-золотые глаза. Дьявол, судя по взгляду и очертаниям тела, он был красив. Кого он оставил на этой войне, почему пошел командовать ублюдками? Или тоже разжаловали?
– Что, не нравлюсь?
Молча пожимаю плечами. Если парень управляется со своми подчиненными, которые, очень мягко говоря, не ангелы, да еще и держит в руках заключенных, то спорить с таким крайне опасно. Ему достаточно пальцем шевельнуть, чтобы не стало нас обоих. Страха нет. Долги надо уметь платить.
– Позови своего партнера. Тут столько про него написано. Первый успешный опыт подавления инстинктов куклы. Что-то не верится…
– Да.
Страха по-прежнему нет. Видимо, приговоренный к неизбежной смерти перестает бояться простуды. Я негромко окликаю Эри, отбросив край полога палатки начальника.
Спокойный синий взгляд перекрещивается с огненно-золотым. Эри не отшатнулся и не испугался уродства лица представшего перед ним. А человек, напротив, встал во весь огромный рост, с тихим жалким звоном продавились под его вросшими в плоть стола пальцами тонкие мембраны инфопластин. Полковник внимательно рассматривал лицо Эри, иногда переводя свой взгляд на меня. Что-то решал, сравнивал, что?.. Кукла стояла неподвижно, высоко подняв голову и не опуская глаз под горячечным взглядом безликого. Эри все понял. Скорее всего, он сталкивался с подобными существами. Те, кто хотели помнить всегда, редко доживали до старости, чаще гибли через пару лет где-нибудь в очередном столковении.
Полковник отвел глаза первым, устало сел на стул, словно беззвучный поединок с Эри измотал его.
– Я бы за такое расстрелял… Ладно, не мое дело оспаривать приказы вышестоящего начальства. Обратишься к моему адъютанту, он решит вопрос с жильем. С распорядком дежурств разберешься сам. Построение ежедневно в семь утра. Поверка заключенных – в восемь. Свободен!
Я привычно поворачиваюсь через левое плечо и слышу уже в спину:
– И этого сильно никому не показывай – не успеют разобраться, просто прикончат! Пшел вон!
Тряский звон разбивающегося под кулаком покрытия стола. Он все-таки не выдержал…
Я не запомнил, как мы оказались снаружи. Эри безмолвно стоял рядом, ожидая хотя бы каких-то моих действий. А я словно за стеклом оказался: все видел и слышал, но сил шевелиться не было.
– Я думал, что он прикончит меня… – Абсолютно безэмоционально. Эри, похоже, опомнился раньше…
– Похоже, есть какой-то негласный запрет. – « Он слишком умен, чтобы делать это своими руками. Прикажет – сделают и без него».
– Ладно, пошли искать хоть кого-то в этом вертепе…
Мой партнер иногда употребляет странные слова.
– Пошли…
Как ни странно, в этом вертепе существовала дисциплина и какая-то человеческая логика. Через час нас с Эри затолкали в крошечную блочную квартирку из одной большой комнаты, которая была одновременно и спальней, и кухней. Было достаточно поздно, и окружающее пространство пока существовало для нас именно в этом крошечном убежище. Две сумки, полные моих вещей и оружия. У Эри не было ничего, ходил в моих комбинезонах, благо, что схуднул за эти месяцы еще больше. Неисправный кухонный автомат. Странные штуки в оконных проемах. Как оказалось, псевдоокна устаревшей конструкции. Потом я понял, почему смотреть на улицу из окна на Чертовой Пустоши нельзя. Да-да, у Базы оказалось такое поэтичное название. Впрочем, на земле дьявола мог командовать только его слуга. Мой новый начальник очень подходил для этой роли.
Эри вздохнул и начал колдовать прежде всего над окнами. Установив псевдоготический пейзаж, вопросительно взглянул на меня:
− Я попробую наладить машины на кухне.У тебя есть какой-то запас еды? Можно попытаться приготовить…
У меня-то есть, сухпай. А вот для Эри…
− Пойду, поищу, где есть выпивка. Скорее всего, там есть и еда…
− Да…
То, что мое появление среди сослуживцев в этот вечер может оказаться смертельно опасным, я просто не подумал, поэтому оружие не взял, даже свой кинжал оставил дома.
Выпивка нашлась в офицерском клубе, там же нашлась и какая-то еда. Я торопливо оплатил покупку, ежась от пытливых взглядов в спину. Понятное дело, что ребята все отлично знали и обо мне, и о моем партнере. Я решил проявить вежливость и заказать выпивку на всех. Положено, вроде бы, при знакомстве…
Потом… А потом просто ничего не произошло. Ни один из ребят, только что громко гомонивших по углам, даже с места не сдвинулся, словно и не слышал приглашения. Я обернулся, глянул в глубину зала. Пустые глаза людей, отводящих взгляды, полные вражды. Но… ни единого слова оскорбления. Просто полная пустота…
Я знал, что так будет. И это только самая малая часть платы за то, что я совершил полгода назад. Но разве сейчас возможно все повернуть вспять? Нет…