Часть 11

Настоящее.
 

– Что вы решаете, Дельвез? Поединок?
Эрик криво усмехается в ответ.
– Я мечтал встретиться с вами и куклой, которая дала мне жизнь, взглянуть в глаза и понять, почему за плату вы решились на такое, на такую грязь и мерзость!
– Почему грязь и мерзость? – Голос мой звучит очень тихо. Я пытаюсь понять, что на уме у моего красивого сына.
– Да потому, что это противоестественно, это – то же самое, что спариться с животным! Они – не люди, они – поганые зверюги!
От пощечины он отлетает в сторону, вскакивает на ноги, бросается на меня. Я перехватываю его занесенную для удара руку.
– Какое оружие вы выбираете? Лазерник, нож? Механику?
     Дельвез вскидывается, как норовистый жеребец.
– Нож.
– Когда вы хотите назначить поединок?
– Сейчас.
– Хорошо…
         Если мне не удастся взнуздать мальчишку сейчас, то потом будет еще хуже. Эри отдал ему не только свою запредельную красоту, но и боевые качества куклы, гордыню и ненависть ко всему чужеродному. Мы же не растили его, понадеявшись, что чужие люди смогут сделать это лучше, и наш сын не попробует того крутого варева ненависти из ведьминого котла, которого мы с Эри нахлебались вдосталь, пока не сумели исчезнуть, спастись на Эсперансе… Но что толку объяснять это полуребенку. Он умен, талантлив, он развивается быстрее своих сверстников-людей, но обиды и горечь у него проявляются совсем по-детски.
– Оружие к осмотру!
Драться на ножах в полной темноте, – это полное безумие, но он должен быть обучен и этому. Посмотрим, так ли хороша подготовка в одной из самых старинных Академий.
В скупом свете моего фонаря тусклой рыбьей чешуей светится лезвие его кинжала. У меня почти такой же, только более устаревшей формы и другой закалки. Моя сталь помнит вкус крови Эри. И появление на свет маленького Эрика. При сравнении оказывается, что его оружие чуть длиннее. Дельвез вопросительно смотрит на меня.
– Не имеет значения, я опытней. Оружие принято к бою.
Резким движением я разбиваю фонарь о ствол дерева, возле которого мы только что сидели. Если все обойдется, то рассветет уже скоро, и он мне не понадобится, если же нет, то зачем мне свет?
Мир вокруг меня пропадает на мгновения и вновь появляется, приобретая другие формы. Видеть своего противника я не могу, но мне это и не нужно. Слабый звук его дыхания, тихий шорох ткани парадного мундира, биение его сердца… Этого достаточно, чтобы определиться с направлением атаки.
На мой выпад следует шипение сквозь стиснутые зубы, но, судя по струящемуся мимо меня шуму, Дельвез успевает уклониться. А значит, неминуема ответная атака. Прошедшее возле щеки лезвие холодит кожу, я просто разворачиваюсь вслед за движением руки противника, не давая коснуться себя. Эри в темноте видит значительно лучше, чем я, соответственно, Дельвез тоже не столь слеп во тьме ночи Эсперансы. Поэтому мы на равных. Моя очередь…
Не знаю, сколько бы продолжался этот танец смерти в темноте, но резкий свет фар ослепляет нас обоих, я щурюсь на свет и пропускаю удар. Со змеиным шорохом кинжал моего сына прорезает ткань мундира, я успеваю сдержать крик боли, не хватало еще напугать мальчишку!
– Ах ты!.. – Голос Свена звучит как трубный голос архангела на Страшном суде! Да только ангелы не выкрикивают непотребных ругательств.
Дельвез мгновенно отскакивает в сторону, опускает оружие. У меня – довольно глубокий порез на груди, в проекции сердца. Неплохо!
– Черт тебя возьми, Конрад, ты совсем голову потерял, связался с новобранцем! А ты, ублюдок, под трибунал захотел? Нападение на непосредственного начальника!
– Свен, остынь, это была дуэль на равных!
– Связался черт с младенцем!
– Я не…
         Дельвез останавливается на полуслове. Эри легким шагом подходит к нему ближе, похоже, они сумели пробиться к нам раньше, чем я рассчитывал, и внезапным движением вздергивает моего противника за шею вверх. Руки Эри не ослабели со времени первого нашего знакомства, просто он научился сдерживаться, но сейчас он в бешенстве. Парень начинает хрипеть в его смертельном захвате, пытается вырваться, но пересилить Эри не может. Краткие мгновения, когда их глаза встречаются, я не слышу ни того, ни другого, но, судя по настойчивому взгляду, они успевают что-то сказать друг другу, и, как легкую игрушку, Эри отбрасывает нашего сына в сторону. Дельвез молча переворачивается несколько раз через голову, довольно опасное падение, и замирает вниз лицом, распластавшись на мягком мхе.
– Эри, что ты творишь!
Он поворачивает ко мне серебристо-белое от гнева и горя лицо:
– Я говорил тебе тогда! Ты не захотел слушать!
– Эри, он вырос среди людей! Он не такой, каким был ты!
– Кукла, выросшая и выдрессированная людьми! Ты думаешь, что все так просто? Сколько не приручай дикого зверя…
– Эри, замолчи, наконец! Прекрати немедленно!
        Под яростным взглядом Эри я подхожу к нашему сыну, осторожно переворачиваю его на спину. И едва не вскрикиваю от ощущения мягкого ментального толчка. Ничего не изменилось с того времени, снова любопытное сознание малого тянется ко мне. Ничего не изменилось, кроме того, что с первой нашей встречи прошло семнадцать лет. И я очень давно не прикасался к нему.
– Эрик!
         И осекаюсь, увидев полный обиды взгляд моего лейтенанта. Да, он зацепил меня и формально выиграл дуэль. Но тут же был унижен на моих глазах тем, кого яростно презирал и ненавидел. Эрик с трудом садится, трясет головой, пытаясь осознать произошедшее.
– Лейтенант Дельвез, я приношу вам свои извинения за поведение моего партнера! Если вы не удовлетворены результатом нашей дуэли, я приму ваш вызов где угодно и когда угодно!
       Мне стоит немалого труда склонить свою голову перед зеленым мальчишкой, но я это делаю! Я чувствую гневный вскрик Эри в своем сознании, слышу, как Свен ругается совершенно запредельно, и вижу растерянные глаза своего сына. Возможно, Эри был прав тогда, и не нужно было давать родиться ребенку куклы и человека. Но только это происходило далеко не из-за денег! Вот это – огромная мерзкая грязная ложь!
      Мой сын, почему ты считаешь, что я не мог полюбить Эри?
 

Прошлое.
 

          Создание презираемых им людских рук сохранило жизнь Эри. Сначала я считал продолжительность его жизни по часам, потом по суткам. На исходе первой недели диагностикум выдал свое заключение, что ранение в настоящий момент опасности для жизни не представляет.
         Фактически на тот момент у меня на руках оказалось двое совершенно беспомощных существа: измученный, потерявший много крови Эри, и маленький Эрик, который требовал не меньше заботы, чем кукла.
        Я перерыл весь модуль в поисках подходящих приспособлений для люльки малому и каких-то ненужных вещей для того, чтобы заворачивать мелкого в периоды сна. Ну в самом же деле, не в кевларовый же панцирь мне было заталкивать малого! Оружия нашлось превеликое множество, боеприпасов на механику, а вот нормального обмундирования, скроенного не из жесткой металлоткани, не нашлось! Планируя эксперимент, наши начальники даже подумать не могли, что произойдет такое. Видимо, больше всего их интересовали не дети, а просмотр роликов со сценами нашей любви.
       В конце концов, мне пришла в голову гениальная идея: на Дельвезе есть животные и птицы, они тоже выращивают потомство, ну почему бы мне не позаимствовать что-нибудь из их гнезд и логовищ для Эрика? Деваться-то все равно некуда!
      Вдохновленный подобным решением, я склоняюсь над неподвижно лежащим Эри. Он дремлет, глаза закрыты. Осторожно беру в ладонь его пальцы.
– Эри, я на пару часов отлучусь из модуля. Сможешь побыть один?
       Сердитый вскрик внутри моего сознания, слабое движение ледяных пальцев в моей ладони. Меня услышали. Он подождет моего возвращения…
       Еще раз осматриваю малого, замотанного в свернутую куртку, чтобы развернуться, ему потребуется часа два, два с половиной. Пока он будет заниматься освобождением из тесного плена одежды, я как раз поищу что-нибудь подходящее снаружи. Эри мне не помощник, он дышит-то едва-едва, присматривать за малым он еще просто не сможет. Да и, наверное, не захочет. За всю эту неделю он ни разу не спросил про него, словно его и нет.
      Прогулка оказалась очень удачной. Я выследил славную парочку крупных птиц с фиолетово- синим оперением и залез на дерево, где они квартировали. Похоже, птенцов они уже вывели, а довольно большое гнездо, выстланное синим и белым теплым пухом, стояло пустым до следующего выводка. Ничего не знаю, ребята, сейчас оно нужнее мне! Семейка оказалось скандально-голосистой, но под непрерывное недовольное стрекотание я сумел слезть с дерева и сохранить люльку для Эрика. Ну вот, спать есть где. Насчет пеленок или как там эти штуки называются, разберемся завтра. Шкуры животных, конечно, воняют и жестковаты, но, может быть, подойдут листья каких-нибудь безопасных для людей растений? Надо будет посмотреть в определителе, что на Дельвезе безопасно для людей.
       Я вламываюсь в модуль и первое, что вижу, это пустую кровать. Эри на ней нет. Сердце холодеет…
     Он обнаруживается сразу же, стоит на коленях перед кроватью и осторожно касается тихо пищащего голенького малого. Похоже, за это время он сумел перетащить его к себе поближе и теперь пытается рассмотреть? Я даже пытаюсь улыбнуться, все-таки любопытство взяло верх над ненавистью…
      Только зря я радовался. Эри делает внезапно резкий отрицающий жест, отталкивает Эрика от себя, тот едва не падает на пол.
– Эри, что происходит?
      Кукла поворачивает ко мне обескровленное лицо, изуродованное гримасой боли:
– Генетических аномалий нет, он достоин того, чтобы жить!
– Эри, черт тебя забери, ты о чем?
      Движение его рук в ответ настолько резкое, что я едва успеваю подхватить малого в момент падения его на пол. Эри спокойно поворачивается ко мне спиной и благополучно надолго теряет сознание от непомерных усилий.
       Больше он к малышу не прикасается. Силы возвращаются к нему медленно, он много спит, почти не разговаривает со мной об Эрике. Только однажды, в какой-то очень хороший для него день, Эри внезапно просит меня о разговоре. И берет с меня клятву, что, если нас попытаются захватить его сородичи, то я должен буду в первую очередь позаботитья о том, чтобы малой к ним живым не попал! На мой растерянный вопрос: «Почему?»  я получаю странный ответ:
– Нас убьют сразу, это будет милосердием за то, что мы совершили. Но малыш будет долго исследоваться, а это пострашнее физической смерти! Ты обещаешь?
– Да...
      Я ничего не понимаю в обычаях и характере кукол, но, зная Эри, могу представить, насколько будет ненавистен Эрик для высокомерных белокурых существ с чужой кровью…
      Проходит месяц с момента рождения малыша. Эри еще сильно болеет, но чуть окреп, научился самостоятельно передвигаться по модулю. У него есть одно запретное место – бывший блок управления, где в подставленном глубоком ящике, в мягкой корзинке, сплетенной птицами Дельвеза, живет наш сын. Они живут, не соприкасаясь. Я вожусь по очереди то с одним, то с другим, отмечаю рост беленьких волосиков на голове малыша, изменение цвета его глаз: из бессмысленно-голубых они становятся серыми, как у меня, первую его осознанную улыбку, адресованную мне, его капризы и маленькие шалости. И усиление его ментальной силы с каждым днем, что делает пока ненужными разговоры с ним. Хотя, что бы я не делал, я болтаю с ним , как сизо-голубые птицы, презентовавшие нам колыбельку. Мне хочется, чтобы он запомнил мое лицо и мой голос, впрочем, какая память у столь крошечного существа. А когда засыпает младший Эрик, я возвращаюсь к старшему, расчесываю спутанные за день волосы, помогаю искупаться, меняю его одежду. Прикасаться с желанием или похотью я к нему просто боюсь. Меня безумно страшит возможность еще раз пережить весь тот ужас, связанный с рождением Эрика. Обсуждать мы это не обсуждаем, Эри не делает никаких попыток соблазнить меня, и каждый вечер я ложусь рядом с ним и по-братски целую его то в висок, то в щеку.
       В тот день я ушел поискать очередную добычу. Слабый всплеск эмоций у малыша, пожатие холодных пальцев Эри. Они оба поняли, что я должен буду уйти, чтобы обеспечить им пропитание…
      Бегать за очередной мясной тварью пришлось долго, и завела она меня такую чащобу, из которой  я, кряхтя и бурча под нос, выволакивал ее полдня. И проходы между деревьями для меня в этот день не открывались, пришлось мне тянуть ее на хребте хороший десяток километров.
       Злой, грязный, усталый, до модуля я дошел уже почти ночью, на черном небосклоне давно уже светил бессмысленный золотой фонарь одной из лун Дельвеза. Света от небесного фонарика было маловато, поэтому я не сразу разглядел вездеход, хитро приткнувшийся к стволу гигантского дерева. Обвод был земного типа. Наши!
       Я швыранул мертвую тварь на землю и рванул к модулю. Створки нашего дома были открыты настежь, чужие голоса доносились изнутри. Шаги людей. Голоса Эри слышно не было.
      Я ввалился в модуль с криком:
– Наконец-то, где вас черти носили столько времени?
       И попятился – прямо мне в грудь уперлись прицелы двух лазерников. Парни были незнакомыми и сильно большой радости от моего возвращения никто не выражал.
– Отставить! Это один из нас! Здравствуй, Зигфрид! Как всегда, на коне и с добычей!
      Мерзкий голос моего начальника испортил все дело. Я быстро окинул взглядом внутренности модуля: Эри, прижавшийся спиной к стене, и напряженно смотрящий на людей с оружием. Потревоженная люлька с малым, Эрик капризно попискивает на панели блока управления, похоже, его пытались рассмотреть поближе. И один из ребят, весело крутящий в пальцах инфопластину и спрашивающий у белого от ярости Эри:
– Ну и чем вы тут занимались, куколка, а? Что там на пленочке?
       Тонкая переливчато-синяя игрушка летит на пол и жалобно стонет под каблуком моего ботинка. То, что происходило в модуле в эти месяцы – это только наше с Эри, наша боль и наша любовь. Все наше, больше ничье.
– Совсем с ума сошел? Ты что вытворяешь-то! Там же отчеты за эти месяцы!
– Да пошел ты! Напишу сам, если что!
      От кулака, едва не прилетевшего мне в морду, успеваю увернуться.
– Отставить! Зигфрид, ты совсем распустился за это время!
– Господин полковник, изымаем их?
    Да уж, ребята, изымите меня, пожалуйста, с дикой планетки… Спасибо, спасители!
– А что, помехи в атомсфере закончились?
      Кто-то из вновь прибывших немного удивленно говорит:
– Парень, какие помехи, ты ядовитых грибов надышался, что ли?
      С места, где сейчас сидит напряженный Эри, доносится отчетливый смешок. Да, все верно, он оказался прав в своих предположениях.
      А вот от моего удара разжиревшая гадина в должности руководителя проекта увернуться не успела. Только привкуса победы не было.    Сильный удар по голове и полный рот крови при пробуждении…
– Черт, кукла чертова, оставь ребенка в покое!
– Осторожнее, у него в руке кинжал!
      Похоже, меня оставили в покое. Нашли другой объект для развлечения…
     Эри стоит уже возле блока управления, как он сумел так быстро переместиться туда с его-то повреждениями! Но кукла стоит очень прямо и спокойно смотрит прямо мне в лицо. Похоже, он какое-то время ждал, пока я очнусь. Дикий ментальный крик о помощи маленького Эрика.
    Яростный протестующий вопль Эри, похожий на крик животного. Вылетевший у него из руки мой кинжал. Захлебывающийся визг малого, истекающего кровью. Оружие я у куклы выбить успел, полагаясь только на то, что против меня оно обращено не будет. Но краем лезвия была задета шея малыша, почти у самого сосуда.
    Совершенно полоумные глаза старшего группы. Что, суки, захотелось позабавиться сценами скотской любви? 
    ...Медленное движение заживляющего луча диагностикума. Умная машина согласилась принять малыша с наполовину нечеловеческой кровью. Звук падения тела у меня за спиной. Я не хочу оборачиваться. Бешеную куклу обездвижили выстрелом наркотика… Пусть. Мне уже все равно. Ненавижу прекрасное существо с ледяной кровью. Ненавижу! Никогда не прощу за Эрика! Дрянь с камешком вместо сердца! Ненавижу его!!!

[/b]