Отыгрывая на одной ролевой Сасори но Данна, во время написания рейтингового поста, мои мысли внезапно соскочили в другую сторону, и я отвлекся на анализ вопроса, почему имея гомосексуальные наклонности, марионеточник отверг в качестве партнера всех представителей акацук. Ну это мой Сасори) У каждого ведь свое мнение по поводу пейрингов Сасори/... А так как свои размышления на эту тему не было смысла выкладывать в пост, я решил их сохранить и выложить в дневник, и вот когда наступила на моей улице эра безлимита, я это и делаю, правда убирая свою писанину под кат, дабы не засорять лишними раздумьями головы пч.

С тех пор как он ушел из селения, Сасори воспитывал в себе внутреннюю дисциплину, постепенно теряя эмоциональность и чувствительность, сексуальный опыт конечно имелся, но его одержимость совершенным искусством просто не оставляла времени марионеточнику  разгуливать где попало и часто потакать плотским желаниям, а пользоваться услугами уличных девочек он попросту брезговал. А вот с общением с представителями своего пола была немного другая ситуация, иногда Акацуну посещали подобные мысли «а что, если…», но он довольно легко от них избавлялся. Правда однажды он все же  решился на эксперимент с одной из своих марионеток, не сказать, что опыт искусственного секса ему пришелся по душе, но заниматься поиском оппонента ему не позволяло самолюбие, а судьба не решалась свести его со стоящим партнером, который смог бы заинтересовать Данну, поэтому решение вопроса удовлетворения либидо был отложен в долгий ящик.

Даже нахождение его в почти полностью мужской организации Акацуки, не смогло вызвать у Сасори влечение к кому-нибудь, во-первых, он не был озабочен вопросом «недотраха», а во-вторых, никто из членов организации не был ему привлекателен в качестве партнера для секса. Если бы Данна занялся анализом причин такого отрицания, то сначала он естественно рассмотрел бы всех акацук как потенциальных любовников.

Своего первого напарника – змеиного саннина Сасори банально побаивался, казалось, что в постели тот будет либо воплощением фонтана сумасшествия и необузданности, либо наоборот окажется холодным и властным любовником. Это как спать с хищником, неизвестно какое твое движение может привести его в бешенство,  неспособность Данны правильно оценить поведение Орочимару и являлось тем отталкивающим фактором, который не позволял Акацуне воспринимать саннина как партнера.

Далее, второй напарник – Дейдара, возиться с вздорными детьми у Акацуны не было ни малейшего желания, подрывник умудрялся ставить под сомнение любое его слово, при этом хорошо приправляя свои доводы долей иронии и сарказма. Не сказать, что постоянные споры с Дейдарой не забавляли самого Сасори, скорее, это было единственным, что нравилось ему в подрывнике, это заставляло его проявлять эмоции, ввязываясь в принципе никому не нужные споры. На этом роль блондина в восприятии марионеточника была закончена, он являлся катализатором для чувств куклы, не больше.

Учиха Итачи, этот соблазнительный представитель клана, мог бы отлично сыграть роль как пассивного так и активного любовника,  тень смерти в его глазах затягивала и влекла Данну к этому идеальному убийце. Правда существовало одно значительное «но», Сасори просто не мог выносить поведения Учихи, его характер раздражал, Итачи был похож на одну из его кукол, очень привлекательная внешность, и нутро, полное ядовитого оружия. Учиха отчаянно скрывал  свое «я», и его маски были очевидны Акацуне,  все же он привык иметь дело с куклами, хотя быть может это сходство между ними в искусственном поведении и являлось непреодолимым препятствием для их сближения.

Данна любил тишину и покой, он предпочитал посидеть в одиночестве перед окном, наблюдая за падающими каплями дождя, нежели носиться по селениям в поисках подходящей жертвы Дзясину. Это один из главных факторов отвергающих фанатичного Хидана как любовника, слишком разное мироощущение, слишком разные представления о жизни, Данна даже сомневался знает ли фанатик такие слова как «идеал» и «искусство». Да и секс с Хиданом однозначно сулил садо-мазохисткие игры с пусканием крови и другими «излишествами нехорошими», а это было для Акацуны не только не эстетично, но и бесполезно, потому как физическая боль была чужда как для него самого, так и для альбиноса.

Какудзу Сасори видел идеальным дайме, он был больше похож на старика-скрягу, который отчаянно молодится и пытается скопить себе средств на золотые зубы, и хотя марионеточник понимал, что его видение ошибочно, все же он не мог вытравить из подсознания образ Какудзу-ветерана, который и в постели-то, скорее всего, не сможет обойтись без предварительной концентрации чакры в нужном месте.

Лидера Данна считал безликой тенью Нагато, для него Пейн с его телами был не больше, чем тот же кукольный театр, вот только кукловода уже не представлялось найти, он бесследно исчез среди своих же копий. Да и казалось, что лидер настолько погружен в воплощение своих планов, что даже не помнит, что такое похоть или желание, даже не смотря на то, что вокруг него круглосуточно крутилась вполне привлекательная куноичи Конан.

А оставшиеся акацуки и внимания-то Сасори заслуживали редко, Тоби он почти и не замечал, считал его большим ходячим недоразумением, неизвестно какими ветрами занесенным в организацию. А  Кисаме и вовсе вызывал у марионеточка отвращение ко всему мужскому полу, уж неизвестно какой из него напарник, но лучше Акацуна сделает себе очередную симпатичную марионетку, чем представит себя лежащим в одной постели с этим синим мужланом.