Род. в Петербурге. Ум.в Ленинграде. Закончив филфак ЛГУ, работала в комсомольских газетах. Была женой Бориса Корнилова. Когда в связи с его арестом ее, беременную, вызывали на допросы, то выбили сапогами ребенка из ее живота. Несмотря на свою личную трагедию, Берггольц нашла в себе мужество стать радиоглашатаем осажденного фашистами Ленинграда, призывая к мужеству измученных, голодающих сограждан. Родина для Берггольц была не абстракция, а Дарья Власьевна, соседка по квартире.Бессмертные слова:"Никто не забыт, ничто не забыто", сказанные Ольгой Берггольц, относятся,впрочем, не только к Великой Отечественной, но и к другой, подлой войне против собственного народа,выбивавшей не только детей из животов, но и веру в прижизненную справедливость. Для многих справедливость оказалась действительно только посмертной. После XX съезда наконец-то вышли многие стихи Берггольц о ее личной трагедии и о трагедии всего народа, но кое-что напечатали только посмертно.
[стихи]
БАБЬЕ ЛЕТО
Есть время природы особого света,
неяркого солнца, нежнейшего зноя.
Оно называется бабье лето
и в прелести спорит с самою весною.
Уже на лицо осторожно садится летучая, легкая паутина...
Как звонко поют запоздалые птицы!
Как пышно и грозно пылают куртины!
Давно отгремели могучие ливни,
всё отдано тихой и темною нивой...
Всё чаще от взгляда бываю счастливой,
всё реже и горше бываю ревнивой.
О мудрость щедрейшего бабьего лета,
с отрадой тебя принимаю...
И всё же,любовь моя, где ты, аукнемся,
где ты?
А рощи безмолвны,
а звезды всё строже...
Вот видишь - проходит пора звездопада,
и, кажется, время навек разлучаться......
А я лишь теперь понимаю, как надо любить, и жалеть,
и прощать,
и прощаться.
1956, 1960

ОБЕЩАНИЕ
...Я недругов смертью своей не утешу,
чтоб в лживых слезах захлебнуться могли.
Не вбит еще крюк, на котором повешусь.
Не скован.
Не вырыт рудой из земли.
Я встану над жизнью бездонной своею,
над страхом ее,
над железной тоскою...
Я знаю о многом.
Я помню.
Я смею .
Я тоже чего-нибудь страшного стою... 1952

ИЗМЕНА
Не наяву, но во сне, во сне я увидала тебя:
ты жив.
Ты вынес все и пришел ко мне,
пересек последние рубежи.
Ты был землею уже, золой,славой и казнью моею был.
Но, смерти назло и жизни назло,
ты встал из тысяч своих могил.
Ты шел сквозь битвы,
Майданек,
ад,
сквозь печи,
пьяные от огня,
сквозь смерть свою ты шел в Ленинград,
дошел, потому что любил меня.
Ты дом нашел мой,
а я живу не в нашем доме теперь,
в другом,
и новый муж у меня — наяву...
О, как ты не догадался о нем?!
Хозяином переступил порог,гордым и радостным встал, любя.
А я бормочу:
«Да воскреснет бог»
а я закрещиваю тебя крестом неверующих, крестом отчаянья, где не видать ни зги,которым закрещен был каждый дом
в ту зиму, в ту зиму, как ты погиб...
О друг,— прости мне невольный стон:
давно не знаю, где явь, где сон ..
1946

* * *
Взял неласковую, угрюмую,
с бредом каторжным,
с темной думою,
с не зажившей тоскою вдовьей,
с непрошедшей старой любовью,
не на радость взял за себя,
не по воле взял,
а любя.
1942
[148x204]