Уже нынешнее поколение росси­ян

будет жить дольче, гучче и версаче.

Я приезжаю в НК«Эльдорадо» около одиннадцати ве­чера. На площадке перед входом стоят пятеро молодень­ких девушек и двое предпринимателей среднего возрас­та. Девушки делают вид, что курят, предприниматели делают вид, что говорят по мобильным. Очень душно. Не найдя знакомых лиц, захожу. Там еще более душно. Очень много людей. Протиснувшись к бару, делаю по­пытку приблизиться к стойке и заказать «мохито», но по­падаю в клещи двух крепких «фитнесс-форева» парней, выпасающих у бара своих коз. Значит, в другой раз.
Двигаюсь к диджейской стойке, машу рукой стояще­му за пультом Татару, но он нагнулся и не видит меня. Играет песня Никиты «Улетели навсегда», года этак 1995-го. Интересно, это старперы пытаются вер­нуть молодость с помощью стремных треков? Но додумать мысль до конца у меня не получается. На припеве все поднимают руки вверх, девушки визжат, кто-то из танцоров оступается, толкает меня, и я врезаюсь спиной в свисающие с потолка гирлянды из стеклянных бус, от­гораживающие основной зал от танцпола. Меня выдав­ливают сквозь бусы к столикам. Я наступаю кому-то на ногу, слышу «бля», оборачиваюсь, ищу глазами Жимона, но вместо него обнаруживаю сидящую за сдвинутыми столами шумную компанию. Кому наступил на ногу, я так и не понял. Впрочем, какая раз­ница?Какоц-то тип из них, заметив меня, просит сидящего рядом парня подвинуться и приглашает к столу. За столами семеро мужиков и пять девушек. Мужики выглядят лет на сорок, хотя им едва ли за тридцать пять. Все прилично бухие и очень стильные. Самое страшное в том, что Я НИКОГО ИЗ НИХ НЕ ЗНАЮ! Он тут похоже самый молодой (не считая де­вушек, разумеется, они как феи, без возраста). На столе только виски и шампанское. Я сажусь рядом с ним, причем никто даже не оборачивается в мою сторону — дешевые снобы.К столу подходит худой чувак лет тридцати пяти, сред­него роста, в темном костюме. Белая рубашка расстег­нута до середины груди, на небритом, утомленном лице блуждает неясно кому адресованная улыбка, в правой руке — откупоренная бутылка шампанского. Он опирается левой рукой о стол, и я замечаю на его запястье каучуковый браслет со стальными вставками. Начинает играть Mika — «Grace Kelly».Он сгребает в кучу стоящие на столе бокалы, роняя парочку. На стол выливаются остатки, кто-то из девушек вскрикивает и пытается отодвинуться, остальные зали­ваются хохотом. Несмотря на то, что в некоторых бока­лах виски, чувак начинает разливать всем шампанское, держа бутылку двумя руками, как победивший автогон­щик. Брызги летят на сидящих за столом. По-моему, он сильно бухой.
— «I wanna be like Grace Kelly, u-u-u yeaah», — начинает петь парень.

— А вы чего здесь застыли? — обращается к намвнезапно появившийся Татар. — Вы — дети-инвалиды? Танцы — не ваш про­филь?

— Ебаный насос, Жора, где ты был? — почему-то вырывается у меня.
— Во-во. — Он садится, стряхивает сигаретный пе­пел в пустой бокал и спрашивает, пристально глядя мне в глаза. — Как думаешь, мне лучше взять Наташку и по­ехать домой, или остаться и продолжить бухать?
— А где эта Наташка? — Я верчу головой по сторо­нам. — Как она выглядит?
— Какая разница? Просто скажи, взять или не взять?
— Ну… э… — Я не знаю, что и ответить. С одной стороны, я бы с ним еще потрещал, с другой — почему советы такого рода должен давать именно я? — Ну, я, типа, думаю, что надо остаться. Никуда, типа, не ехать с этой Наташкой…

Вернувшись с танцпола, я вижу, что компания поре­дела. По обе стороны от Татара сидят девочки, он пьет виски, волосы растрепаны, глаза мутные. Напротив него парень в наркофутболке мотает головой и орет:
— Это так устроено, понимаешь! Хочешь ты этого или нет, но оно так работает!
— Боря, я тебя умоляю! Это у тебя в Саратове так оно ра­ботает, потому что пока лохов больше. Но это временно. Нельзя плыть в потоке, нужно играть на опережение, вру­баешься? 

А вы, друзья, как ни садитесь, 
Все в музыканты не годитесь. 
И. А. Крылов. Квартет.