"...а она представила, как вниз летит с моста,
как над ней склонились скорой помощи врачи
и решила: непременно будет жить до ста,
у нее на это больше тысячи причин,
девочка которая хотела счастья..." (с)


Свет. Яркий электрический свет слепит глаза, но я упорно сижу на скамейке напротив открытой двери в комнату, из которой он светит. Я думаю о том, что по этой комнате, невозможно понять время суток. В этой комнате даже нет окна, эдакая коробка или гроб… Проведя такое сравнение, я мысленно усмехаюсь, но сама не могу понять, толи этот смех злой, толи истеричный. Мгновением позже взгляд находит окно. Сразу его заметить было сложно, так как оно покрашено белой краской, как и всё в этой комнате. Его будет видно утром, когда взошедшее солнце сияя оживит комнату через него. А пока оно просто белое как… как смерть. От такой ассоциации меня начинаешь знобить и подташнивать. Может и не от неё…

- Ты боишься умирать?
Сильно вздрагиваю. От неожиданности. Ведь за … за 22 минуты и 32 секунды, что я наблюдаешь как этот человек, сначала пишет, потом курит, потом пьёт чай, он впервые нарушает тишину.
- Да.
- Почему? Разве тебе больно?
- Нет. Умирать не больно. Умирать страшно.
Где-то за стеной капает вода. Бается о плафон светильника бабочка, попавшая в западню. В неисправной проводке потрескивает электричество.
- Чего ты боишься?
Ух. Как же меня бесит эта его приторная улыбочка. Он что издевается? Или ему действительно интересно как у меня сердце уходит в пятки при попытке представить, что будет с моими родителями, когда они узнают, что меня больше нет. Сердечный приступ для мамы и пьянство для папы самое безобидное, из приходящего на ум. Ужасно становится, когда понимаю, что если и их не станет, то абсолютно некому будет позаботится о сестрёнке. И становится противно, когда понимаю, что кроме тех, кто будет страдать от моей смерти, всем остальным будет просто плевать. А кто-то может и обрадуется. Хотя, и это навряд ли, просто всем будет безразлично. Но мне до остальных нет дела. Только нескольким людям без меня будет тяжело. А умирать легко. Жить – сложнее.
- Вам действительно интересно?
- Пытаюсь понять в чём смыл жизни.
- А без этого не можете жить?
Он рассмеялся с явным сарказмом в голосе.
- Я уже обрёл мир внутри себя и себя нашёл в мире. Но я и без этого бы жил. А ты сможешь?
- …Я действительно не знаю в чём смысл моей жизни.
Стукнулась о стену - слишком резко дёрнула головой, отворачиваясь. Не было больше сил смотреть в его глаза, уж слишком много в них было неприязни и брезгливости.
- Действительно? А ты поднапрягись, подумай. Не знаешь смысла жизни, придумай себе мечту. Пойми, чего ты хочешь. Это сделает тебя счастливой.
Напоследок хмыкнув, он поманил меня пальцем к себе. Обработав йодом, он не стал колоть никаких обезболивающих. И с абсолютно бесстрастным лицом (я носки штопаю с большим воодушевлением) начал зашивать мне порез на запястии. Вот теперь, было больно. А ещё очень, очень хотелось побыстрее уйти из травмапункта и пойти спать. Завтра рано вставать на работу. Надо побыстрее свалить, пока не вышла наружу злость, просыпающаяся внутри. Разве он клятву Гиппократа не давал? Я тут сидела, кровью истекала, всё полотенце испачкала – не отстирать, а он чаёк попивает…
Утром голова гудела, запястье болело и было чертовски стыдно. Перед собой. Представьте только, о смерти думала, нюни развесила. Надо было зелёнкой залить, да бинтом перемотать, а не тащиться ночью чёрти куда.
И через день было чертовски стыдно. Перед родителями. Думала, мама будет ругать, истерики закатывать, вместо этого она за мной ухаживала, как за больной. А папа поседел. Полностью. И только после моей попытки оправдаться, мол сейчас всё хорошо, да и тогда опасности для жизни никакой не было, мама тихонько расплакалась, а папа вышел из комнаты.
Через пару месяцев я уже не могла вспомнить, что подвигло меня той ночью взяться за бритву. А ещё через пару, та ночь и последующие волнения больше не вспоминались. Теперь только шрам напоминает о той глупости, которую я совершила, или чуть не совершила.
И только через пару лет я поняла, что той ночью, тот доктор меня действительно спас. Заполняя бланки, растягивая удовольствие от распития чашки ароматного чая, дымя дорогими сигаретами, улыбаясь кривой надменной улыбкой, не спешив выполнить свою работу, он действительно меня спас. Сейчас я уже не смогу вспомнить, как он выглядел. В памяти остались только аромат чая и сигарет, да пронзительные глаза, говорившие: «Ты не знаешь того, что знаю я, и не дай бог тебе всё это узнать». А ещё, мне навсегда запомнилось окно, закрашенное белой краской.

Вместо эпилога. В те моменты, когда я действительно знаю что хочу, я по настоящему счастлива. И у меня есть мечта. Я мечтаю о пластмассовой ракете. Зачем она мне? Просто так, чтоб была! Потому что, человек должен мечтать, даже когда у него всё есть, включая осознание счастья.

Посвящается Анжеле.
- Ангел мой, так уж получилось, но именно
ты вдохновила меня на эти строки!