Синий, белый, черные надписи, терпкий привкус на языке. Горячо в легких, когда уже пора размазывать тлеющий остаток о керамическое дно. Твердый табурет, совсем не холодно, даже если открыть форточку. Бумаги на столе, чашки, пепел прямо на доске. Она потирает переносицу и хаотично передвигает фигурки, восстанавливая в памяти последнюю игру. Улыбается своим мыслям, ручкой на обрывке листика делает пометку. Ёё руку подбивает запрыгнувший к ней на колени кот, и доска с грохотом летит на пол. Девушка с тоской разглядывает рассыпавшиеся по полу фигурки и остается сидеть, растеряно гладя кота. Достает из пачки очередную сигарету, которую должна была курить не она. А на оконное стекло можно сейчас подышать и нарисовать пальцем секрет. Именно это она и делает. Ее запись исчезает. В следующий раз, когда стекло запотеет, кто-то сможет прочитать, что на нем написано.
Там, за окном, скрывается осточертевшая ей наружность. Теперь она не боится остаться одна. Она больше не умеет это делать. А мысли текут в направлении четвертой, где так хотелось бы оказаться, пожертвовав рассудком или глазами. Чувствовать она уже разучилась. Осталось только создать в подсознании себе укромное место и оставить там все самое лучшее, что с ней произошло. Углубляясь в воспоминания, она удивляется, что можно было так ярко все воспринимать. Насколько сильной была каждая эмоция. А теперь ничего нет. И аритмия ушла.