Глава 0. Пролог Флоренц смотрел на звезды, наблюдая за судьбами двоих людей. Мягкая улыбка тронула губы профессора Прорицаний. Он много мог рассказать о будущем этих двоих, но кентавры никогда не вмешиваются в дела людей, и поэтому он промолчал и лишь улыбнулся звездам, которые открыли ему эту историю… Глава 1. Вечер 31 марта. Упивающийся Смертью, а по совместительству шпион Дамблдора Северус Снейп бежал. Бежал так быстро, как не бегал еще никогда в жизни. В голове роились несвязные мысли. - Я должен успеть, - как мантру, твердил про себя Снейп, - должен успеть… «Еще немного. Ну же, Северус, беги!!! Ты должен успеть! Если ты не успеешь, его завтра убьют… Он погибнет! Да, погибнет. А тебе-то какая разница? Ты ведь ненавидишь мальчишку. Ненавижу?.. Ах, да! Я ненавижу Гарри Поттера!!! Что это я? Наверное, сказываются последствия Круциуса… Ага, его самого. И вчера сказывались, когда Поттер улыбался этим двум ходячим несчастьям Уизли… И неделю назад, на квиддичном матче, когда ты чуть не выпал с трибуны, пытаясь поймать свалившегося с метлы гриффиндорца…Заткнись! Не до этого сейчас! Ну да, надо ведь Поттера спасать…Да при чем здесь Поттер? Себя спасать надо! Если я не успею, то меня или эти хмыри убьют, или Дамблдор потом угробит. Да, попал ты, Сев… Круто ты попал на TV»… Снейп даже притормозил от неожиданности. – Так, а это откуда у него в голове? Пролетевший мимо Ступефай заставил его очнуться. - Потом поразмышляем, - подумал Северус. – Сейчас явно не то время и не то место… Снейп бежал, скользил по мокрой земле, падал, поднимался и снова бежал. «Еще немного. Успел! Выбежал за границы антиаппарационного барьера»! Зеленая вспышка полыхнула и испепелила деревце, возле которого еще секунду назад стоял профессор Зельеварения Северус Снейп. *** Альбус Дамблдор, директор единственной во всей Великобритании, а посему самой лучшей школы магии и волшебства Хогвартс, в своем кабинете мирно пил уже четвертую чашку чая. Минерва МакГонагал, сидящая в кресле напротив, с неодобрением смотрела на то, как директор бросает пятую ложечку сахара в свою чашку. - Альбус, тебе не кажется, что три ложечки сахара вполне достаточно? Много сахара - вредно для здоровья! - Ну что ты, Минни, - безмятежно проронил директор, набирая шестую ложечку, - я… Договорить почтенный колдун не успел. Дверь с грохотом распахнулась и в кабинет ворвался растрепанный, грязный, насквозь мокрый и невероятно бледный Снейп. Тонкая струйка крови сбегала по подбородку с уголка губ. - Поппи, сюда! – Громко позвал директор, сунувшись в камин. – Северус ранен! - Директор, не сейчас! Поттер… в опасности!.. – и Снейп с тихим стоном съехал по стене на пол. «Успел»! *** Гарри Поттер сидел в кресле возле камина в общей гостиной Гриффиндора и усердно пытался вспомнить последствия использования крови лебедя при смешении ее с кровью вейлы. «Вот чертов Снейп! Ну почему я? Ведь это Невилл взорвал котел! Я только смеялся, когда у Малфоя выросли кроличьи уши и свиное рыло. Так это и в самом деле смешно! Все смеялись! Почему именно я должен писать это дурацкое задание? Да и вообще это, наверняка, Черная магия. Использование крови… Может, Гермиону спросить»? - Гарри приподнялся в кресле и огляделся. Гостиная была почти пуста, лишь в соседнем кресле сидел, смотря в огонь, Рон, на подушке рядом с его креслом читала книгу Гермиона, да еще в углу о чем-то своем шептались близнецы. Гарри улыбнулся, посмотрев на рыжих проказников. Когда Амбридж ушла, Дамблдор настоял на том, чтобы Фред и Джордж вернулись в школу. Близнецы были против, но спорить с миссис Уизли не рискнули. Пришлось им еще один год провести в стенах родной Альма Матер. Смирившись с этим, они не стали унывать, а пуще прежнего взялись за свои проделки. Гарри со вздохом потянулся и позвал: - Гермиона, Герм. Гермиона строго посмотрела на друга и тоном профессора МакГонагал спросила: - Ты что-то хотел, Гарри? - Ну подскажи мне, пожалуйста! Ты ведь все знаешь. – Гарри скорчил жалобную рожицу. - Хорошо, - вздохнула лучшая ученица школы, - но запомни, Гарольд Джеймс Поттер, это в последний раз! - Хорошо, хорошо. Так какие там последствия? - Пиши: если в любовном зелье или любой его модификации (приворотные, возбуждающие зелья) использовать смесь крови лебедя и крови вейлы, то данное любовное зелье (или любые его модификации) будут иметь стойкий эффект. Это означает, что если в самое простое приворотное зелье добавить смесь этих кровей, то зелье станет очень сильным, и, даже выпив антидот, человек будет вспоминать о том, в кого был влюблен. Кровь вейлы вызывает влюбленность, кровь лебедя - постоянство чувств (ведь лебеди – однолюбы, которые выбирают свою пару один раз и на всю жизнь). Попросту говоря, зелье, в состав которого входит эта смесь, вызывает любовь. Очень сильную и долговременную. Если же выпивший это зелье человек испытывает хоть немного симпатии к тому, кто после принятия зелья становится объектом его страсти, то любовь будет искренней и вечной. Избавить от нее может лишь смерть. Если же двое симпатизирующих друг другу людей примут это зелье, и после этого в течении двенадцати часов между ними произойдет физический контакт, - Гермиона покраснела, и Гарри сразу понял, о каком контакте идет речь, - то они окажутся связаны навеки. Такая связь намного сильнее обыкновенного магловского или магического брака, так как основана не только на чувствах, но и на сильнейшей магии. Еще одно отличие состоит в том, что после смерти души освобождаются от пут магического брака, а вот души, связанные «Лебединой любовью» - так называют эту связь – остаются вместе навеки. Разлучить их не в силах даже смерть… Антидота для таких случаев не существует. «Не существует, не существует… Вот бы таким зельем Снейпа напоить. Ага, и он искренне и до конца жизни будет ненавидеть меня. Впрочем, он и так меня ненавидит… Тьфу ты, и зачем мне Снейп сдался? Это, верно, уже от переутомления»… - Гарри, Гарри! – кто-то нетерпеливо дергал его за свитер. – Проснись. Гарри подпрыгнул от неожиданности, - я не сплю! Что случилось?! - Да тише ты, не ори: Гермиону и Рона разбудишь, - рядом с ним на коврике сидели близнецы. Выражение лиц у обоих было такое, что Гарри невольно поежился. – Гарри, будь другом, выручи. - Что нужно? – спросил Гарри, уже подозревая, каким будет ответ. - Мантия-невидимка. «Кто бы сомневался»… - И зачем она вам? - Ну… Ведь завтра Первое апреля. Мы просто хотим немного подшутить над Снейпом. - Над Снейпом?.. - Угу. Мы намажем ручку на двери в его апартаменты и в его кабинет новой суперкраской Умников Уизли. Если он прикоснется к ручке, его руки станут нежно-зеленого салатного оттенка. Гарри представил себе тонкие бледные руки Снейпа с длинными гибкими пальцами. Сердце тяжело забилось. - Если он коснется рукой губ, то они станут ярко-красными. Гарри тут же представил покрасневшие, может быть, слегка припухшие губы Снейпа… Кровь отхлынула от лица. О том, куда она устремилась, Гарри предпочел не думать. - А если он коснется волос… Гарри буквально выпрыгнул с кресла и бросился к лестнице. Близнецы с недоумением уставились на него. - А то бледный, как смерть… Гарри, ты куда? - Ну так… эээ… - смутился Гарри, - принести вам мантию-невидимку? – неуверенно закончил он. - Ок. Мы ждем. «Влип. Конкретно влип. И что делать? Идти? Или»… - Гарри вздохнул, взял подарок отца и, чувствуя себя ягненком на заклании, вышел в общую гостиную. Там его ждал сюрприз. Неприятный. - Гарри! Что все это значит?! – Гермиона походила на разъяренную фурию, каковой, впрочем, в данный момент и являлась. – Что это за шутку ты придумал?! - Я? – опешил Гарри. - Ты! Да еще и Фреда с Джорджем с собой позвал! – близнецы дружно втянули головы в плечи и виновато посмотрели на Гарри, избегая его взгляда. «Так, ясно. Они все свалили на меня. Чудесно». - Герм, понимаешь… Это же просто шутка. Ведь завтра - Первое апреля, день дураков. Даже префект, - он выразительно посмотрел на значок на мантии девушки, - может позволить себе немного пошутить… - Гарри попытался сделать самое невинное выражение лица, на какое был способен. Подействовало. Гермиона на миг наморщила лоб, потом вздохнула, улыбнулась и произнесла: - Ладно. Идем… «Вот черт. Влип»! - …только, надеюсь, ты не будешь шутить так, как любили шутить маги лет 60-70 тому. Что имела в виду Гермиона, Гарри не понял. Пока. Он обреченно залез под мантию-невидимку вслед за сонным Роном, который все никак не мог понять, куда его тащат. *** «Вот черт! - повторился Гарри, смотря на стоящего посреди лестницы Филча. Они уже полчаса торчали в этом месте, надеясь, что завхоз уйдет, - как я мог забыть карту? Прав Снейп, я идиот». Воспоминание о Снейпе тут же дало о себе знать и Гарри попытался отодвинуться подальше от Рона. Тот покачнулся, пытаясь сохранить равновесие, схватился за юбку Гермионы. Молния лопнула, Гермиона взвизгнула, пытаясь удержать падающую юбку, толкнула локтем неизвестно чем занимающихся близнецов, те покачнулись… И мантия-невидимка соскользнула, открывая завхозу потрясающее зрелище… *** Филч почти вприпрыжку бежал к кабинету директора, иногда проверяя, следуют ли за ним подростки. Он до сих пор не мог забыть картины, что предстала его взору несколько минут назад: лучшая ученица школы и префект Гриффиндора стоит посреди лестницы в колготках. На коленях перед нею, в одной руке держа юбку, а второй обняв эту распутницу за талию, стоит один из этих рыжих, Уизли, к тому же, тоже, кажется, префект. Рядом лежат полуобнаженные и растрепанные близнецы Уизли (!!!), которые его сведут в могилу еще до окончания ими школы. И в довершение всего, чуть в стороне, сам Гарри Поттер (!), любимец директора - глаза горят, щеки пылают, губа закушена… Ну на что это похоже!? - Что вы там делали? – недовольно прошипела Гермиона близнецам, на ходу пытаясь подремонтировать застежку на юбке. - Ничего такого, - пробормотал Джордж, и лишь Гарри заметил, как Фред пытается прикрыть подозрительный синяк на шее… Филч ворвался в кабинет Дамблдора, еще с порога крича: - Вот, директор! Я поймал их… - дальнейшие слова застряли в горле завхоза. На него уставилось семь пар удивленных глаз. За столом в директорском кресле сидел Дамблдор, по другую сторону стола в одном из кресел полулежал Снейп. Рядом стояла мадам Помфри, протягивая ему склянку с каким-то зельем. В другом кресле сидела профессор МакГонагал. Еще в одном - профессор Люпин (он снова преподавал ЗОТС). Министерский аурор Аластор Хмури сидел на низеньком стульчике возле камина. Еще один аурор из постоянной охраны Хогвартса (которая была организована Министерством в этом году, после того, как Министром Магии был выбран Артур Уизли) - Нимфадора Тонкс, покачивая ногой, сидела на подоконнике. Филч захлебнулся криком, замер и умолк. Дамблдор улыбнулся: - Ну, вот видите, господа. Никому никуда уже не надо: Гарри и сам пришел. Гарри стало нехорошо от этой улыбки… Глава 2. Традиционный Первоапрельский Карнавал. Гарри Поттер, Мальчик-Которому-Уже-Надоело-Выживать-Но-Которого-Всё-Не-Могли-Убить, в ярости метался по комнате. Разговор получасовой давности все еще звучал у него в голове. *** Гарри в шоке уставился на директора школы магии и волшебства Хогвартс Альбуса Дамблдора. - Что значит – это шутка такая?! Авада Кедавра – шутка?! - Ну, мальчик мой, пойми… - Не понимаю и не хочу понимать!!! И что это за Традиционный Первоапрельский Карнавал? Почему я ни разу не слышал о нем за почти шесть лет учебы в Хогвартсе? – Гарри дрожал от ярости. - Потому что вы идиот, Поттер, - ехидное замечание Снейпа ничуть не успокоило юношу. - Идиот и неук… - Северус, я попросила бы тебя удерживать свои комментарии при себе! Гарри рос у магглов, откуда ему знать о наших давних традициях? – МакГонагал явно была не в настроении. - Но ведь Грейнджер тоже росла у магглов, а она сразу поняла, о каком Карнавале идет речь. – Снейпа отнюдь не смутила отповедь гриффиндорского декана. - Ну, знаешь ли, Северус! Мисс Грейнджер… - Понимаешь, Гарри, - начал объяснять директор, пытаясь перекричать двух своих деканов, - Традиционный Первоапрельский Карнавал был когда-то традиционным. – Дамблдор несколько секунд размышлял над получившейся тавтологией, потом решил уточнить – так, на всякий случай – вдруг все же кто-то не поймет: - ежегодным. Но вот оказалось, что слова «Авада Кедавра» не все произносили в шутку. Смертность магов первого апреля стала превышать смертность за весь остальной год. Ведь таким образом было очень удобно избавляться от врагов: никто и не поймет – ты ли убил человека или ты просто пошутил, а убил его кто-то рядом с тобой. А еще и несчастные случаи… - Но зачем ТАК шутить? Разве нет безопасных, милых шуток, которые не смертельны для окружающих? Зачем кричать людям в спину: «Авада Кедавра»? – в недоумении спросил Гарри. - Ну это… эээ… примета такая, суеверие… Люди верили, что если получат и «отдадут» шуточную Аваду, то настоящая им в текущем году не грозит. – Директор углубился в воспоминания, глаза заблестели за стеклами очков, - это еще не все шутки… Вот помню, когда мы были молодыми… Находящиеся в кабинете директора маги дружно навострили уши. МакГонагал подозрительно покраснела (!) и наиграно громко закашлялась. - Что-то случилось, Минни? – все еще пребывая в задумчивости, рассеянно спросил Дамблдор, - может, чаю? МакГонагал покраснела еще сильнее – все дружно уставились на нее, услышав оброненное директором «Минни» - и, запинаясь, пробормотала: - Э… Альбус… Директор… гм… Скоро полночь, а мы так и не объяснили мистеру Поттеру происходящего. - Ах, да! – очнулся наконец-то директор. Яркие голубые глаза снова уставились на Гарри, - так вот, мальчик мой… «Если он еще раз так меня назовет, я точно сигану с Астрономической башни! Нет, сначала зааважу его, а потом сигану! - Гарри раздраженно уставился на фыркнувшего Снейпа. Тот ответил ему насмешливой ухмылкой. Мелькнувшее в глазах профессора выражение не предвещало ничего хорошего. – Вот только все выйдут из кабинета директора»… - …был запрещен пятьдесят пять лет тому, - продолжал директор, не замечая вновь накаляющейся обстановки. – Но Министерство Магии два года назад утвердило программу по возобновлению забытых традиций. Турнир Трех Волшебников ты помнишь… «Такое забудешь, - Гарри нахмурился, вновь поймав насмешливый взгляд Снейпа, - да еще этот ухмыляется! Гад! И чего он бледный такой? Он, похоже, с собрания вернулся… Может, ранен? М-да… А мне-то какое до этого дело? Правильно, никакого! Вот и не думай об этом, Поттер! Лучше вон директора послушай – для тебя ведь распинается». «Где ж ему забыть… Ведь он снова проявил себя настоящим героем. - Язвительно отозвался внутренний голос Снейпа. - Странный он какой-то сегодня. Ввалился весь растрепанный, красный… Что это он с этими Уизли делал? И взгляд виноватый… Наверняка, гадость замышляли. Ну это хорошо. Главное, чтоб не…Чтоб не что, Северус? Что? Ничего. Совершенно ничего. Устал уже, вот мысли и путаются. Лучше уж директора послушаю. Не нравится мне его ухмылка – что-то гадкое затевает. Гриффиндорец, называется! А Поттер мне больно сдался, так просто, от переутомления чепуха разная в голову лезет… Ну-ну, Северус»… - …в этом году. И проходить он будет у нас, в школе. Министерство таким образом решило извиниться за прошлогодние события. Все дружно передернулись от отвращения, вспомнив Амбридж. - Простите, директор, я прослушал. Что будет проходить в школе? – Гарри не выдержал взгляда Снейпа и перевел взор на феникса. «Как два черных бездонных колодца», - раздраженно подумал он, вспоминая глаза зельевара. - Традиционный Первоапрельский Карнавал. - Традиционный Первоапрельский Карнавал?! Но… Когда?!! - Завтра, мальчик мо... - Завтра?!! - перебил директора Гарри, не давая закончить фразу. - Поттер, вы что – попугай? Гарри не обратил ни малейшего внимания на язвительный выпад Снейпа. Он напрягся, мучительно пытаясь вспомнить все события последних дней. - Но ведь никто ни о чем таком не говорил. Не было никаких объявлений… - Просто это сюрприз, мой… - заметив яростный взгляд Поттера, директор поперхнулся лимонной долькой и закашлялся, - эээ… Гарри. Пока о завтрашнем карнавале знают лишь те ученики, которые находятся в этой комнате. Гарри посмотрел на Рона и Гермиону, внимательно слушающих Дамблдора, и на близнецов, которые, явно что-то затевая, шептались в углу… Нехорошее предчувствие сжало сердце. - Но я не хочу принимать участия ни в каких дурацких карнавалах! - Тебе и не придется, мо… о… э… Гарри, - наконец определился с обращением директор. Гриффиндорец, собравшийся облегченно выдохнуть, насторожился, ожидая подвоха. И не даром. - В этом то и вся суть. Как я уже говорил: Карнавал предоставляет удачный случай избавиться от своих врагов. Гм… Ну… Нам стало известно, что во время Карнавала Волдеморт попытается убить тебя… - Тогда я сражусь с ним! - Понимаешь ли, м… кхм… Гарри, на карнавал приедет очень много гостей, да и наши ученики будут… Не хотелось бы подвергать их риску… Да и ты еще не готов к этой битве… А вот если тебя не будет на празднике, Волдеморт и Пожиратели Смерти не должны ничего предпринимать, ведь им нужен ты… Гарри с подозрением посмотрел на директора. Происходящее все больше и больше не нравилось ему. Совсем не нравилось… - Значит, я должен уехать? Куда? - Не уехать, Гарри, нет. Я предпочитаю, чтобы ты всегда был под рук… Ну, я имею ввиду, рядом, в школе, в безопасности. Просто на тридцать часов мы спрячем тебя в одной из комнат Хогвартса. Никто не сможет войти и никто не сможет выйти, пока будут действовать чары… - А почему на тридцать часов? - Ну ты ведь не захочешь выбираться посреди ночи из подземелий… - Из подземелий?! - удивленное восклицание Снейпа опередило гневный возглас Гарри. – Что значит, из подземелий, директор?! - Ну, Северус, ты ведь не будешь спорить, что все тайные и лучше всего защищенные комнаты находятся в подземельях? – директор насмешливо блеснул очками-половинками. - Но сэр, я что, должен буду провести тридцать часов в подземельях в одиночестве? – Гарри растерянно посмотрел на Дамблдора. Перспектива пробыть сутки в одиночестве, да еще и в подземельях - не вдохновляла. Лучше бы он промолчал… - Нет, Гарри. Конечно же, ты будешь не один, - Гарри облегченно выдохнул. Зря. – Понимаешь, какая ситуация. Профессор Снейп, добывая эту информацию, вынужден был раскрыть себя, как шпиона. Ему во время Карнавала также грозит опасность… Если Гарри и сомневался, правильно ли он понял слова директора, то ставшие огромными, как у героев аниме, глаза Снейпа объяснили ему все. - НИ ЗА ЧТО!!! – прозвучало в унисон. Никогда прежде профессор Зельеварения и его самый нелюбимый ученик не были так единодушны… *** - Поттер! Вы не могли бы не мельтешить здесь, как маятник? Идите лучше спать. «Ну вот. Разве Дамблдор когда-либо прислушивался к чьему-то мнению? Тридцать часов»… - Гарри почувствовал, как поутихший было гнев захлестывает его с новой силой.

Глава 3. Зелье. Гарри Поттер нервно барабанил пальцами по подлокотнику кресла. «Так, уже прошло три часа. Еще осталось двадцать семь… О Мерлин, еще целых двадцать семь часов! В одной комнате с этим…», - Гарри судорожно вздохнул. *** За три прошедших часа он успел изучить их временное убежище, которое состояло из гостиной, лаборатории и спальни «в одном флаконе», как сказали бы близнецы, кладовой с ингредиентами и ванной комнаты. «Ну, хоть помыться есть где», - подумал Поттер и, игнорируя тот факт, что не более чем три часа назад он уже вымылся, погрузился в ванну. Через полтора часа, когда кожа сморщилась, губы посинели, как у мертвеца, а пальцы перестали его слушаться, юный герой магического мира понял, что отсидеться в ванной все тридцать часов не удастся. Потратив еще полчаса на одевание и любование собой в огромном зеркале, которое занимало всю стену, Гарри вынужден был выйти в комнату. - Неужели мистер Поттер решил почтить нас своим присутствием? – протянул Снейп. – А я уж было подумал, не утонул ли наш Золотой Мальчик? Хотел уже идти вас спасать. Челюсть Поттера стремительно подверглась действию гравитации, а мысли, словно тараканы, забегали в голове… «Вот и пришел бы! Там места на двоих хватит, – возмутился Гарри. - О Мерлин, о чем это я? – тут же спохватился он. - Снейп со мной в одной ванной… Кошмар! Ну и фантазия у меня… Это от нервов, точно! Ну, где это видано, чтобы хрупкому шестнадцатилетнему ребенку… э-э-э… подростку - то бишь мне, позволительно было так нервничать? Это же стресс! Так, пауза затягивается… Нужно срочно что-то сделать! И, первым делом, закрыть рот. Вот, уже лучше. Дальше – ответить ему. А что? Ладно, на авось – что первое в голову придет». Гарри вздохнул и, собравшись с силами, дерзко спросил: - А вы, очевидно, соскучились, сэр? Или решили принять ванну, а я занимал помещение? Так там места на двоих хватит, а вам помыться не помеша-а-а… В смысле, ванна хорошо успокаивает, сэр, - поспешно закончил он. «Черт! Вот так ляпнул. Ты самоубийца, Поттер, или что?» - юноша замер, ожидая проклятия, но Снейп застыл, как-то странно уставившись на дерзкого гриффиндорца. Поняв, что путешествие на тот свет по техническим, так сказать, причинам – Снейп все еще был в ступоре – откладывается, бесстрашный герой поспешно шмыгнул в кресло около камина и попытался слиться с мебелью. *** - Поттер! Вы не могли бы не мельтешить здесь, как маятник? Идите лучше спать. – Снейп раздраженно посмотрел на несносного мальчишку, завершавшего уже семнадцатый круг по комнате. Услышав слово «спать», тот как-то странно посмотрел на одиноко стоящую в углу огромную кровать… («И как, во имя Мерлина, Салазар умудрялся нормально выспаться на подобном ипподроме»… - с недоумением подумал профессор, проследив за взглядом Поттера. Дамблдор в своем кабинете довольно хихикал и потирал руки.) …перевел взгляд на зельевара, подозрительно покраснел и поспешно ретировался обследовать предоставленную им во временное пользование территорию. Когда через полторы минуты из кладовой послышался грохот и звон бьющегося стекла, Снейп лишь хмыкнул. «Кто бы мог сомневаться? – задал себе риторический вопрос декан Слизерина. – Этот мальчишка – ходячая катастрофа». - Что, Поттер, занимаетесь порчей казенного имущества? – саркастично спросил он, когда в комнату вылетел еще более, чем обычно, взлохмаченный юноша. – Вы хоть знаете, что эти запасы принадлежали еще Салазару Слизерину? - Ну так… э-э-э… у них уже все равно срок годности истек… Выбрасывать надо. Ну я и… э… - гриффиндорец смущенно покосился на захлопнувшуюся за ним дверь кладовой и стал боком пробираться к ванной. – Я… это… умоюсь пойду, - еще больше смутившись, пробормотал он, пряча покрытые какой-то зеленой и липкой даже на вид гадостью руки за спиной, – профессор, - вспомнив, наконец, о вежливости, поспешно добавил мальчишка и скрылся за раздвижной дверью. Оттуда сразу же раздался шум, глухой удар тела о покрытый плиткой пол и сдавленные проклятия. Снейп закусил губу, пытаясь не расхохотаться, и принялся осматривать «апартаменты». Когда-то комната была большим квадратным помещением, но потом, наверное, хозяин решил, что кладовая является жизненно необходимым атрибутом его спальни – и вот часть ее отгорожена светлыми мраморными стенами. Темно-синий ковер словно делил комнату на две части: жилую и рабочую. БОльшую половину рабочей части занимала кладовая, на остальной площади размещалась лаборатория, отгороженная тонкой прозрачной перегородкой. Ближний к двери угол жилой части занимала «гостиная», выдержанная в холодных сине-зеленых тонах: огромный, жарко пылающий камин, напротив - два кресла (в одном из которых и сидел профессор), пепельного цвета мраморный столик между ними, рядом - врезанный в стену бар и книжный шкаф черного дерева, заваленный древними фолиантами. Дальний угол занимала «спальня», состоящая (Снейп насмешливо хмыкнул) из огромной кровати под балдахином. Шелковые покрывала, ворох серебристых, ярко-голубых, полночно-синих, даже на вид казавшихся мягкими подушек… Границей между спальней и гостиной служила дверь ванной комнаты, из-за которой сейчас были слышны звуки льющейся воды. «Да… Вкус у мистера Салазара был довольно… оригинальным, - хмыкнул про себя зельевар. – Ему бы дизайнером по интерьеру работать. В постмодернистском стиле. Хорошо хоть, что он, похоже, красного не любил. – Слизеринец ехидно ухмыльнулся висящему над камином пустому в данный момент портрету и задумался, что же делать дальше: - Идти в кладовую смысла нет – все интересное Поттер, без сомнений, уже уничтожил. Лабораторию исследую потом. А вот книги посмотреть можно.» Профессор порывисто поднялся с кресла, зацепился мантией за журнальный столик и оказался на коленях перед баром. «Что ж, - не смутился бывший УпС, - можно и выпить. Было бы что». Выпивка нашлась самая разнообразная и в немереных количествах – видимо, бар находился в каком-то пятом измерении, так как его задней стенки Снейп так и не увидел. Зато обнаружил отменный виски. Налив себе полстакана, он поставил бутылку на журнальный столик и направился к книжному шкафу, попутно стараясь не думать о том, что Поттер уже час сидит в ванной. «Ну и что? Сидит себе, так пускай там и остается. Мне-то какое дело? Ведь не утонет же? А ты волнуешься за него, да? А ты нет? Если с этим малолетним идиотом что-то случится, пока я за него отвечаю, меня ж Дамблдор сам утопит. В чае. И что можно делать в ванной столько времени? А ты и не знаешь, чем подростки в ванной занимаются? Ведь Поттер уже не ребенок…» - профессор смутился и поспешно загнал мысли о гриффиндорце в ванной в дальний уголок сознания. Его глаза скользили по названиям книг, пытаясь зацепиться за что-то интересное, как вдруг приобретенный за двадцать лет честной трудовой деятельности шпионский инстинкт подсказал герою невидимого фронта, что изумрудного цвета книжечка является оч-чень интересной вещью. – «О, дневник! И ты обязательно его прочтешь? Откуда у тебя привычка совать нос не в свои дела? Ничего ты не понимаешь! Думаешь, мне хочется его читать? Работа у меня такая. Ага, как же». Обтянутый изумрудным – «Как глаза Поттера…» - шелком дневник даже на вид казался очень дорогим и был стянут изящной застежкой в виде заглатывающей собственный хвост змеи. Результат попытки открыть дневник был довольно предсказуем - на обложке появилось единственное, но очень красноречивое слово: «Пароль». Старания подобрать этот самый пароль провалились полностью. Не действовали ни «Именем Салазара Слизерина откройся», ни «Смерть грязнокровкам», ни даже «Авада Кедавра» (правда, без палочки: мало ли – вдруг срикошетит). Перепробовав с полсотни всевозможных паролей и потерпев полнейшую неудачу, Мастер Зелий решил, что пароль - на парселанге. Значит, нужен змееуст! Профессор в своей жизни встречал только двух змееустов, но просить об услуге как-то не хотелось ни одного. И все же, Снейп был человеком действия, а потому решил выбрать из двух зол меньшее и, не смотря ни на что, прочесть дневник! Но вот это «меньшее» почему-то до сих пор не вышло из ванной. - Чертов гриффиндорец, - пробормотал слизеринский декан, нервно постукивая палочкой по твердому переплету. Реакция на его довольно привычные слова оказалась очень неоднозначной: из палочки посыпались изумрудные искры, злосчастный зеленый блокнот на миг скрыло серебристое облачко, и дневник открылся на первой странице. Увиденное заставило закаленного в боях, привыкшего ничему не удивляться (ну, почти ничему: поступки некоторых гриффиндорцев и пароли некоторых слизеринцев все же, хм… поражали воображение) шпиона впасть в ступор. Даже наглый внутренний голос как-то сдавленно пискнул и умолк. На первой странице был нарисован обнаженный мужчина. Его огромные зеленые глаза, полуприкрытые длинными ресницами были подернуты дымкой наслаждения, пухлые губы приоткрыты в беззвучном стоне, мокрая челка прилипла ко лбу, длинные темные пряди рассыпались по подушке, на шее и плечах следы укусов и багровые засосы… И, как и всякая картина волшебного мира, рисунок двигался. Мужчина прикусил нижнюю губу, широко-широко распахнул потемневшие изумрудные глаза, по виску побежала то ли слеза, то ли капля пота, стройное обнаженное тело выгнулось дугой, руки скомкали шелк простыней и… Снейп резко захлопнул дневник, стараясь выкинуть из памяти извивающегося в экстазе мужчину и приглушенные стоны. Но его собственное тело решительно предавало его, отзываясь на каждый звук. Мужчина отбросил блокнот и наполнил стакан виски. Несколько минут прошли в напряженной тишине, потом любопытство оказалось сильнее. Маг призвал уже ненавистный дневник с дальнего края журнального столика, и снова открыл его. Поспешно перелистнув первую страницу, профессор с трудом - чернила расплылись от времени - начал читать. «…сегодня. Наконец-то! Мне это удалось: он мой. Эта ночь была восхитительной, незабываемой! Наш невинный натурал (три ха-ха!) отдавался мне с такой страстью, что впору удивляться, откуда у меня взялись силы, чтобы после всего еще и нарисовать его… … Рове……………………………… ………….. как ей удалось меня обхитрить …………………………………………….…… ……… глупый спор ……………………… …………………… искусить Год………………….. да этот Грифф…………… ……….удет моим чер………………… месяца! Никто не сможет устоять, когда его соблазняет сам Са…………. ……..рин! Будь он хоть самым ярым натуралом. J » Профессор удивленно уставился на довольную рожицу, потом моргнул – рожица, вместо того, чтобы исчезнуть, подмигнула ему в ответ. «Где-то я уже такое видел. У магглов, что ли?.. Где у магглов? В компьютере. Техника такая есть, может, слышал? – съязвил внутренний голос. – Да иди ты»… - отмахнулся слизеринец и вернулся к увлекательному, хотя пока и не совсем понятному, тексту. «Первый шаг сделан. Он побывал в моей постели, и ему понравилось. Очень понравилось. Еще несколько ночей, парочка мелких безделушек в подарок: ведь главное – внимание, и он влюбится в меня по уши! Ну а потом… А потом я ………………… ……………………………. ………………………………….. …………. разбитое сердце ………….. Что тогда будет делать наш храбрый Гри……. …………….. умолять меня ……………… ……….. и эти его зеленые глаза, как сегодня: умоляюще пытаются уловить мой …….. ……………….. …………... Но тогда я не буду так добр, как сего……… ……………………….. …………. Вынужден заметить, что он, воистину, прекрасен. Но это ничего не меняет! Красивых мужчин вокруг много, а спор есть спор. Ро……………………………… …………….. всегда побеждаю! …………………………………………… ……………………………………………….. …………» Ситуация прояснялась. Снейп принялся изучать запись: изящный, почти женский почерк; множество завитушек и закруглений говорили о том, что владелец этого дневника был натурой артистичной, утонченной, но не слабой. Целеустремленный, хитрый, упрямый, готовый если и не на все, то на многое, чтобы достичь своей цели… Эгоист. И собственник. Несомненно. «Не хотелось бы мне быть на месте… Ага. Вот в этом я с тобой абсолютно согласен». Дальше страниц десять занимали рисунки: вот молодой человек спит, запутавшись в простынях; вот он полуодет – волосы взлохмачены, рубашка не застегнута, на одной ноге ботинок, подозрительно напоминающий по форме кроссовку; раскрасневшийся, растрепанный парит на метле; с необъяснимой тоской наблюдает полыхающий закат солнца и, похоже, не замечает, что за ним наблюдают… Снейп был безмерно удивлен художественным талантом, коим обладал автор дневника. Все его рисунки были не просто двигающимися картинками. Они лучились теми чувствами и эмоциями, с которыми маг рисовал их. Восхищение. Насмешка. Ирония. Восторг. Задумчивость. Печаль. Усталость. Потом снова несколько листов текста. Зельевар содрогнулся – неприятный осадок от прочитанного еще остался – и, не читая, быстро перелистнул эти страницы. Еще рисунки. Радость. Нежность. Гнев. Тревога. Желание. Удивление. Любовь. Любовь? Профессор хотел подробнее рассмотреть рисунок, но рука автоматически открыла следующую страницу, и он в очередной раз застыл в изумлении. Лист был переполнен чувствами: желание, любовь, ненависть, отчаянье, боль и… ярость. Ярость - вызывающая кровавую муть в глазах, испепеляющая все вокруг, сжигающая душу. И ревность - как итог всего, как эпилог борьбы, как финал кукольного спектакля – ибо кукловод, что дергал за им же прицепленные ниточки, сам запутался в них – неожиданно прочных, крепко-накрепко пришитых к его сердцу, которое он разорвал, разбил, дергая за эти невидимые нити, не замечая кровавых ран… И вот он – миг прозрения, миг осознания простейшей истины: не рой другому яму – сам в нее упадешь. И он упал, упал с высоты собственного безумия, безумия, позволившего считать себя выше, думать, что он может безнаказанно играть чувствами других, оставаясь бесстрастным кукловодом… «Как можно чувствовать столько всего сразу? – вопрошал себя слизеринец. – Как бумага не сгорела в этом огне? – вторил ему необычайно серьезный внутренний голос». …высокий мужчина, склонив голову на бок, улыбается кареглазой девушке в великолепном бальном платье. Изумрудные глаза искрятся смехом – «Единственный рисунок, где я вижу его таким… веселым, живым, свободным, что ли? Вот, вот. Рисовавший, похоже, тоже об этом подумал. И это ему не понравилось. Твоя проницательность меня поражает» - и искренней симпатией, рука лежит на тонкой талии спутницы, вторая поправляет упавший на лоб темно-каштановый локон. Ее фарфоровые щечки покрывает легкий румянец, изящная белая ручка лежит на локте партнера, – очевидно, вальс только начался – чуть сжимая скрытую зеленым бархатом руку, губы приоткрыты, словно в ожидании поцелуя… Удивительный талант открылся с новой стороны: рисуя все как было, не изменяя ни малейшей детали, не искажая ни одной черты, художник пугающе четко изображает на картине свои чувства к этим двоим. Страсть, любовь, гнев, ревность – это ему, все ему – высокому, красивому, зеленоглазому… И ненависть, просто-таки болезненное желание убить, уничтожить, разорвать на части и стереть с лица земли – то, что заслужила она. «Интересно, долго ли после этого бала прожила та девочка? – задумчиво поинтересовался внутренний собеседник. – Не знаю, - так же задумчиво ответил Снейп, - но оказаться на ее месте мне бы тоже не хотелось. Угу. Может, почитаем? Э… Что-то не хочется. Ну, пожалуйста. Тебе трудно, что ли? А кто говорил, что читать чужие дневники нехорошо? Я такого не говорил! Я только спросил тогда, будешь ли ты его читать! Ну ладно, уговорил. Мне тоже интересно», - и профессор с некоторой опаской открыл следующую страничку… Каким-то чудом последние страницы сохранились значительно лучше: текст был немного расплывчатым, но вполне читаемым. «Я погиб… Как такое могло случиться, как? Ведь все шло по плану: Он так привязался ко мне, мы проводили каждую ночь вместе, я нашел и обустроил комнату специально для нас, я… Я дурак. Дурак, который не заметил, что пишет дневник чернилами цвета Его глаз, что поставил в нашей комнате кровать, которая так понравилась Ему, что… А эти подушечки! Ненавижу их. Вернее, ненавидел когда-то. А сейчас? Мое решение на сегодняшнем собрании меня самого поразило больше всех! Цвета Слизерина: изумруд и серебро. Его полные страсти глаза и Его нежная кожа в лучах луны… Как я был слеп! Пытаясь заманить его в ловушку любви, я сам попался в нее. Сам затянул петлю на своей шее. Я ведь люблю Его. Люблю… О Мерлин, как все просто: три глупых слова. Но почему тогда так больно? Я люблю Его. А Он меня? Возможно. Той ночью Он произнес эти слова, но что это было – искреннее признание или просто брошенные в порыве страсти слова? Хотя, сегодня на балу все стало ясно… Это конец. Ну зачем, зачем Ро рассказала о том дурацком споре? Зачем она разрушила мою жизнь? Или таков был ее план с самого начала? Но откуда ей было знать, что я влюблюсь в этого бесшабашного мальчишку? Нет, не влюблюсь – полюблю. А жизнь? Жизнь закончилась, закончилась сегодня. Там, на этом дурацком балу по поводу открытия школы. Там, у ног холодного зеленоглазого мужчины лежат осколки моего разбитого сердца, моя истерзанная душа содрогается в предсмертных судорогах где-то во тьме… А он даже не видит этого, наблюдая за глупой смазливой девчонкой. Я не нужен ему. Он не придет. Ни сегодня, ни завтра, никогда… Он не простит мне, мой любимый зеленоглазый ангел… » Снейп прикрыл рукой глаза, пытаясь унять головную боль. Вот так история… «С ума сойти, - согласился с ним внутренний голос, - но зато это тебе будет наукой на будущее. Какой еще наукой? – возмутился профессор. Зачем мне эта наука? А чтоб не играл с чувствами гриффиндорцев. Опасно для здоровья. Ни с кем я не собираюсь играть! Мне мое здоровье дорого не только как память! Читаем дальше? А стоит? Да! Очень хочется узнать, как события развивались дальше», - любопытство было обоюдным, и слизеринец открыл следующую страницу. «О Великий Мерлин! Сам себе поражаюсь: «Жизнь закончилась», «Я погиб», «Я дурак»… Точно, дурак! Это ж надо такую истерику закатить. Я от себя в шоке. И чего это я? Н у, узнал Он правду, ну, обиделся. Подумаешь! Да, я Его люблю! И Он нужен мне. Раз нужен – значит, будет моим! Я никогда не сдаюсь. Неужели моя легендарная хитрость – только выдумка? Нееет… Я добьюсь своего. Он любит меня, я в этом уверен. Значит, нужно просто сделать так, чтобы Он понял, что не может без меня жить. И чтобы простил. А как проще всего добиться прощения? Правильно, в постели. Значит, задача: затащить Его в постель и привязать к себе. Первое сделать просто: возбуждающее зелье – и Он не устоит. А вот второе…» «О! Зелье. Это уже намного интересней», - мужчина перевернул страницу и принялся читать дальше. «Итак, зелье готово. Это очень сильный возбуждающий отвар. Действует даже при контакте с кожей (!не забыть надеть перчатки при приготовлении!). Если на протяжении часа не снять возбуждение, подопытного принявшего это зелье ждет летальный исход. Но я ведь не дам любимому умереть. Добавил смесь кровей лебедя и вейлы… Если от Его чувств хоть что-то осталось, я привяжу Его к себе навсегда. Даже мимолетное увлечение, подпитанное зельем, превратится в безумную и вечную любовь. Я знаю - я эгоист, но хочу быть твердо уверен, что Он навсегда останется моим. Я ведь тоже навсегда стану принадлежать Ему… Если же Он не влюблен, Ему будет достаточно выпить противоядие, что бы чувства, вызванные зельем, ушли. Но я уверен в Его любви! Поскольку Он любит меня, нам просто нужно выпить это зелье и заняться сексом. «А он не стесняется выражаться открыто». Или не выпить, а вылить на себя. Похоже, придется инсценировать взрыв во время эксперимента. А вот как Его в лабораторию затянуть? Нужно что-то придумать…» Следующая страница заставила сердце Мастера Зелий затрепетать сильнее: там был рецепт. Цепкий ум тут же начал запоминать компоненты и последовательность процесса. Выработанный годами инстинкт шпиона сделал архивную копию рецепта и отправил ее в подсознание. Профессор автоматически перевернул лист. Сегодня у него, похоже, выработается иммунитет к способности удивляться… Снова рисунок, заполненный возбуждением. Высокий зеленоглазый мужчина, очевидно, только что вышел из ванной. Мокрые пряди прилипли ко лбу, пухлые губы приоткрыты, глаза мерцают, футболка – «Может, они хроноворотом пользовались? Очень сильным. Ага, машиной времени. Нет, ну смайлики, кроссовки, футболка…» - обтянула плечи, прилипнув к влажному телу… Скрипнувшая дверь ванной заставила слизеринца поспешно захлопнуть дневник. - Неужели мистер Поттер решил почтить нас своим присутствием? – протянул Снейп, пряча блокнот в карман мантии. – А я уж было подумал, не утонул ли наш Золотой Мальчик? Хотел уже идти вас спасать. На этом слова у декана Слизерина закончились. Он уставился на гриффиндорца. Да уж, иммунитет… Высокий зеленоглазый юноша изумленно смотрел на него. Мокрые пряди прилипли ко лбу, пухлые губы приоткрыты, глаза мерцают, футболка обтягивает плечи, прилипнув к влажному телу… Снейп вдруг вспомнил, что Поттер является наследником Гриффиндора. Очевидно, по наследству ему досталась не только сила, но и внешность. «Вау! Вот это мальчик, - тут же проявил себя «брат по разуму». – Даже лучше, чем только что виденная нами картинка: то – просто рисунок, а этот – настоящий, живой… И рядом! Да замолчи ты!» - попытался образумить его профессор, но тут, как обычно, мальчишка не вовремя влез в этот содержательный внутренний диалог. - А вы, очевидно, соскучились, сэр? Или решили принять ванну, а я занимал помещение? Так там места на двоих хватит, а вам помыться не помеша-а-а… В смысле, ванна хорошо успокаивает, сэр, - поспешно закончил он. «Ну вот, видишь? Сам приглашает», - вовсю веселился собеседник. Профессор судорожно размышлял, посадят ли его в Азкабан, если он сделает со своим учеником то, что нарисовало воображение. Юноша поспешно опустился в кресло около камина и затих, настороженно разглядывая слизеринского декана. Несколько минут спустя он начал нервно барабанить пальцами по подлокотнику кресла, явно что-то подсчитывая в уме. Снейп тем временем успокоился – «Если ты это называешь спокойствием, Северус… Заткнись!» - и сейчас пытался подыскать себе такое занятие, которое отвлекло бы его от созерцания своего персонального наказания. «Похоже, пришло время знакомства с лабораторией. Смотри, Северус, будь осторожен. Чужая лаборатория – потемки. » Иногда к советам своего внутреннего голоса стоит прислушаться… Зельевар встал и прошел в отделенное прозрачной стеной помещение, пытаясь прогнать плохое предчувствие. То ли потрудились эльфы, то ли Слизерин наложил на помещение очень сильные заклинания, но все сохранилось в идеальном состоянии. Мастер Зелий автоматически выбрал котел и поставил на огонь. Вода начала закипать и Северус принялся подготавливать необходимые ингредиенты. Новый рецепт требовал исследования. – «Зелье можно будет забрать с собой и поставить опыты на лабораторных крысах. Или на коллегах. Все-таки, почетный член двух Орденов. Уже одного. Ах да, уже одного. Нет, на коллегах нельзя. Дамблдор меня за это варевом Лонгботтома напоит. А я еще слишком молод, жить хочу! Какая патетика! Ты из меня слезу вышиб. Да умолкни уже! Достал! Я-то умолкну, но как бы ты об этом не пожалел. Кто ж тебе поможет разобраться с той записью? Сам разберусь. Исчезни! Ну, как пожелаешь, Северус, как пожелаешь. Только не говори потом, что я не предупреждал…» «Заклинания – составил. И наложил. Кстати, интересное различающее заклинание. Может, усовершенствовать его и наложить на какой-нибудь плащ или шляпу? Не век же нам самим студентов распределять?!» «Какие заклинания? Куда? Зачем? Шляпа? Распределительная Шляпа, что ли? Ничего не понимаю! Подсказать? Исчезни! Все! Ты меня обидел. Теперь точно ухожу». - Тринадцать раз помешать по часовой стрелке. Добавить семь капель смеси кровей лебедя и вейлы. «Зелье – готово. В смысле, будет скоро. Благо, на его приготовление нужно лишь 34 минуты». «Зелье? Это, что ли?» - Добавить шестнадцать цветочков белой сирени. Тринадцать раз помешать против часовой стрелки. – «Действительно, ровно тридцать четыре минуты… Может, не стоило мне его варить?» «Слизеринец – имеется». «Зачем ему слизеринцы? Он что – на своих учениках опыты ставит? Сам – слизеринец, а… Ах, так он же сам слизеринец, так? Декан факультета Слизерин, значит – слизеринец. Первый слизеринец.» - Снять с огня. Охладить до образования сиреневой пленки. – «Ровена – первая равенкловка. Хельга – первая хафлпаффка. Годрик – первый… Куда этот мальчишка направляется?» «Гриффиндорец – тоже! (Будет, точно будет)» Осознание пришло внезапно. - Поттер, нет! Не входите сюда! - Но почему, профессор? – обиженно спросил мальчишка, делая шаг через порог. В следующий момент прозрачная дверь захлопнулась, и котел взорвался… *** Гарри сидел в кресле, горестно размышляя о превратностях судьбы. Сегодня ему явно не везло. «Не сегодня. Полночь уже была? Была! Значит, вчера. Может, сегодня больше повезет? В компании Снейпа. Да-а, пора отдохнуть. В св. Мунго. И побыстрей. Может, у меня еще есть шансы вылечиться…» Слизеринский декан вдруг поднялся и направился в лабораторию. Не обнаружив в комнате ничего интересного, гриффиндорец поудобней устроился в кресле и принялся наблюдать за работой Мастера Зелий – стена-то прозрачная. Профессор аккуратно нарезал какой-то корешок, помешал зелье, смешал в колбочке две темно-красные жидкости, помешал зелье, бросил в котел щепотку порошка, снова помешал… Выражение его лица было при этом странно задумчивым, все движения были автоматическими, профессионализм управлял каждым действием зельевара, пока мысли блуждали вдалеке. Легкий поворот гибкого тела, плавные движения изящных рук… Гарри зачарованно наблюдал, как Снейп добавляет красную жидкость и ставит колбу на верхнюю полку. Сосуд качнулся и застыл, словно в раздумьях – упасть на голову мужчине или нет? «Нужно его предупредить. А то еще поранится. А я с ранеными обращаться не умею». - Поттер, нет! Не входите сюда! - Но почему, профессор? – обиженный, что не понят в своих лучших побуждениях, спросил юноша, перешагивая через порог. В следующий момент прозрачная дверь захлопнулась, и котел взорвался… *** Северус все сильнее сжимал кулаки, чувствуя, как ногти врезаются в ладони. Но боль ничего не изменила – кошмар продолжался. Мужчина чувствовал, как тяжелеет мокрая одежда, как дрожат на ресницах брызги сиреневой жидкости, как зелье буквально проникает сквозь поры кожи… - «Зелье! Предупреждение! Активизируется даже при контакте с кожей! Черт!» - Профессор резко открыл глаза. Возле двери стоял Поттер: встрепанные волосы повисли мокрыми прядями, взгляд полон недоумения – ну почему у меня всегда так? – и горечью обиды, быстро подсыхающие пятна на футболке и большая сиреневая капля, вдруг сорвавшаяся с кончика носа… Кап!.. Звенящая тишина разбилась и осколками реальности разлетелась вокруг. Снейп почувствовал, как звуки возвращаются в этот мир, наполняя его жизнью. Жизнью, которая преподнесла очередной сюрприз. И он, ухватив мальчишку за запястье, бросился в ванную комнату. - Раздевайтесь, Поттер, - бросил он, срывая с себя липнущую к телу одежду. И впервые почувствовал злость от того, что пуговиц на его одежде было слишком много. - З-зач-чем? Профессор даже не стал обращать внимания на идиотизм заданного вопроса. - А вы как думаете, Поттер? Нужно срочно смыть зелье, - рыкнул он, включая душ и толкнув нерадивого ученика под хлещущую воду. – Зелье очень сильное. И действует даже при контакте с кожей, объяснил зельевар, подставляя лицо упругим струям. - А по очереди мыться нельзя? – в голосе гриффиндорца сквозило смущение. - Почему же нельзя? Вам, Поттер, все можно. И по очереди мыться, и вообще не мыться, - брюки облепили ноги и снимались очень неохотно. - Почему? - Почему – что? – слизеринец выбросил из кабинки туфли, а заодно и кроссовки, которые, наконец, удалось стащить с упрямого студента. - Почему можно и не мыться, сэр? - уточнил юноша, отбиваясь от пытающегося его раздеть Мастера Зелий. - Да потому, что через час вам уже будет все равно, мытым вы умерли или немытым. - Профессор, у вас всегда было специфическое чувство юмора… - парень нервно дернулся, пытаясь стянуть футболку, и тут же запутался в ней. - Не было у меня, Поттер, никакого чувства юмора, - профессор попытался помочь своему «любимому» студенту, но тот, почувствовав прикосновение, еще сильнее задергался. – Нет его у меня, - чертова футболка никак не снималась, - а благодаря вам, похоже, уже и не будет, - материя затрещала, и Снейп выбросил тряпку из кабинки. Обернувшись, Северус затаил дыхание, и это было вызвано не только, вернее, не столько видом прозрачной капли, катившейся по смуглому плечу. Просто они вдруг оказались слишком близко друг к другу, и каждый вдох означал прикосновение. Мужчина чувствовал, что кровь быстрее побежала по венам, кожа вдруг стала необычайно чувствительной, сердце забилось быстрее, лоб покрылся испариной, а ниже… Он резко отступил и отвернулся в поисках какого-либо мыла - все же они стояли слишком близко. С осознанием этой истины пришло и понимание того, что ни душ, ни мыло уже не помогут, что зелье начало действовать и единственный способ выжить – это поддаться искушению, отпустить свои желания на волю и… «Час, - Северус судорожно вздохнул, - или… Дамблдор меня убьет. В любом случае. Итак, что выбрать: умереть через час от перевозбуждения или через двадцать шесть часов от руки… э… палочки Дамблдора? Чертов Слизерин с его хитроумным планом! Акция от Салазара Слизерина: сделай правильный выбор и последние 25 часов жизни наслаждайся! А, ты снова явился? Что, не ждали нас? А мы приперлись! Я уже заметил. Ну что, дашь мальчишке уйти в мир иной или будешь спасать? О! Если смотреть с этой стороны… Моя святая обязанность – спасать этого несносного… Больше дела, меньше слов! Что ж. Ладно. Хорошо». За спиной послышался сдавленный всхлип и мужчина обернулся. Юноша, уже обнаженный, сидел в углу, обхватив руками колени – глаза подернуты дымкой, губы приоткрыты… Северус опустился на колени возле парня и положил руку на покрытый испариной лоб. Тот сглотнул и попытался отодвинуться. - Не нервничай, Поттер. Это все зелье. - Зелье? - Да, зелье. Очень сильное возбуждающее зелье. Я проверял новый рецепт. - Оно… - … впиталось через кожу. Этого достаточно для достижения нужного эффекта. - И?.. - И если мы в течение часа не… не решим… эту проблему, то… - То – что, сэр? - То мы умрем, - «ну вот, все сказано. Отступать некуда». - И как же нам… э… решить эту проблему? – глаза гриффиндорца зажглись интересом и… предвкушением? - Учитывая ограничения во времени, у нас есть единственный способ, - Снейп обхватил ладонями лицо юноши и притянул к себе, склоняясь к пухлым влажным, таким манящим губам… И стенам вновь, столько лет спустя, довелось увидеть слизеринца и гриффиндорца, слившихся в поцелуе…

Глава 4. Сутки счастья. «Жаль, что я совсем не рисую… Мне бы очень хотелось рисовать твои руки, читать твои мысли, не думать о звуках, не помнить о числах…» Земфира Гарри со вздохом положил голову на плечо стоящего у него за спиной мужчины. Нежные руки скользили по его груди, намыливали живот… Гриффиндорец даже не подозревал, что водные процедуры могут быть таким эротичным занятием. Тело отзывалось на каждое прикосновение: кожа, ставшая вдруг невероятно чувствительной, пылала под ласкающими пальцами, сердце пыталось вырваться из груди… а разум все еще отказывался осознавать происходящее. События последних минут будоражили сознание, не давая расслабиться. Взрыв, цепкие пальцы на запястье, душевая кабинка – одна на двоих, ловкие руки, снимающие с него футболку, те слова о зелье, и поцелуй – горячий, страстный… и такой нежный. Рука скользнула по напряженному соску, и парень выгнулся, желая снова почувствовать гибкие пальцы на затвердевшем бугорке. Ему так хотелось податься назад, сильнее прижаться к мужчине… - Расслабься. Нам нужно это сделать, если мы не хотим умереть от перевозбуждения, - теплые, немного шершавые губы легонько коснулись его уха, скользнули по скуле и остановились на шее, даря незабываемые ощущения. Но юноша лишь сильнее зажмурился, чувствуя, как щиплет глаза. Нам. Нужно. Это. Сделать… Вот и все. Нужно потому, что на них действует зелье. Зелье. Ха! Если б все дело было только в зелье, насколько проще стала бы жизнь. Но так не бывает. Жизнь должна быть сложной, так ведь? И поэтому Гарри Поттер, юный герой волшебного мира, Золотой Мальчик, гордость Гриффиндора, любимчик самого могущественного мага современности (Волдеморт ведь не в счет?) Альбуса Дамблдора и прочая, и прочая, мог только извиваться под умелыми прикосновениями, оказавшегося вдруг совсем не нелюбимым, учителя. Он проиграл в борьбе с собственными слезами, и они катились по щекам, отличаясь от брызг воды лишь своим соленым вкусом. Но Снейп не был бы Снейпом, если бы не заметил. Сильные руки легли на плечи, поворачивая юношу, гибкий язык скользнул по мокрой щеке, губы легко коснулись влажных трепещущих ресниц… - В чем дело? – никаких имен, никакой связи с реальностью. Просто два человека, волею случая (и старого интригана! Но сейчас не об этом…) оказавшиеся здесь и сейчас. Необходимость и больше ничего… «Он забудет. Выйдет отсюда через сутки и просто обо всем забудет. Выбросит из своей жизни эти воспоминания – как ненужную вещь, как ту тряпку, что несколько минут назад была моей футболкой. А вместе с воспоминаниями и меня. Я Ему не нужен. Просто временная необходимость. А я? Что буду делать я после этих часов? Как мне дальше жить? Ирония судьбы: ты мечтаешь о чем-то, а когда получаешь, оказывается что это – совсем не то, чего ты хотел. Но что делать? А разве есть выбор? Я не позволю Ему умереть. И Ему совсем не нужно знать о моих чувствах. Пусть дальше думает, что это действие зелья…» - Все нормально. Я просто немного нервничаю, - слишком честный, чтобы ему поверить, взгляд зеленых глаз. Слишком дрожат, чтобы принять это в счет возбуждения, припухшие от поцелуев губы. Но как понять причины? - Тебе неприятны мои прикосновения? - Нет! – слишком громко, слишком быстро. - «Черт! Успокойся, Гарри. Держи себя в руках. Он не должен понять», - тревога во взгляде. Но вместе с нею на этот раз искренняя неуверенность, - я просто… я... ну, я… не умею! Я не знаю, что делать. А если я что-то не так… - Стоп. Ты хочешь сказать, что ты все еще девственник? – изумление в агатовых глазах. - Нет, я… Ну да, наверное… Я… я целовался. И один раз мы с… Неважно. Просто мы… касались друг друга. Все. И не надо на меня так смотреть! Я знаю, что нормальные подростки в моем возрасте девственниками не бывают. Но ведь им не приходится постоянно бегать от старого красноглазого маньяка! Меня ни на секунду не оставляют одного! Меня сторожат даже под дверью туалета, о ванне я уже не говорю! Да я не могу прогуляться спокойно, не то, что девственности лишиться! - щеки гриффиндорца раскраснелись, глаза горят праведным гневом, пухлая нижняя губа обижено подрагивает – от этой картины по телу зельевара прокатилась новая волна возбуждения. - Успокойся! Все, хватит истерик. Не нервничай. По… Гарри, успокойся. Тоже мне, нашел трагедию. Девственник он. Ну и что? Ты не один такой. Не все же лишаются девственности в шестнадцать. - Да? А вы, сэр? - Черт… Не называй меня «сэр». Я буду… Ты будешь – Гарри, а я – Северус. На сегодня. Раз такие уж обстоятельства… - Трудно смириться с мыслью, что совращаете ученика, сэ… Северус? – изумрудные глаза озорно блеснули. - Поттер, еще одна такая фраза, и я тебя придушу собственноручно! - Ладно, все. Больше не буду. Так вы… ты не ответил на мой вопрос. Когда? - Я?.. я… Я во втором классе. - Когда?!! - Так, все. Может, потом поговорим. А то время идет. «Это зелье как-то странно действует. Может, это оттого, что мои чувства к этому ублюдку искренни? Возможно…». - Хорошо. Только я не знаю, что делать. - Ох, горе ты мое. И откуда ты такой взялся? Идем лучше в кровать, там будет удобней. Гарри позволил вытащить себя из кабинки и покорно стоял, пока мужчина вытирал его пушистым серо-зеленым полотенцем. Голова кружилась от обилия свалившихся на нее событий, тело дрожало от ласковых прикосновений, сознание уплывало, позволяя своему хозяину окунуться в сказку. Сказку, которая завтра исчезнет. Но ведь сейчас это не имеет значения, разве не так? Нежные губы прижались к его губам, одна рука скользнула по лопаткам, другая под коленки и Гарри потерял контакт с землей, хватаясь за свою единственную опору, обвивая руками сильные плечи, вжимаясь в это, немного костлявое, тело. И не было во всем мире звука прекрасней, чем стук сердца под его ухом, не было ощущения волшебней, чем прикосновение холодных пальцев к ребрам, не было музыки мелодичней, чем дыхание, ворошившее его волосы на затылке, не было… Не было ничего… Не было вчера и не будет завтра. Ибо есть только сегодня, только сейчас. Жизнь – только здесь, в этих прикосновениях, что заставляют корчиться в… муках?.. да, в муках наслаждения, в этих поцелуях, что сводят с ума, в этом теле, что прижимает его к кровати – так, словно это было всегда, так, словно это будет всегда, ибо быть по-другому просто не может… И юноша извивался, стонал, осознавая собственное безумие и не имея, нет, не силы – желания остановить это. Он касался всего, до чего мог дотянуться. Целовал губы, щеки, плечи, руки, и снова – плечи, шею… Кожа была невероятно сладкой, немного с горечью, словно капля полыни в сладком-сладком чае. Хотелось целовать ее всю, каждый дюйм этого чудного шелка – касаться губами, лизать, покусывать, впитывать в себя легкий запах сирени (зелье смылось, но запах – дурманящий, хмельной – впитался в кожу) и виноградного шампуня, запомнить каждый изгиб, каждую морщинку, каждый напрягшийся мускул и каждую впадинку… И он целовал, впивался в беззащитное горло, сжимал губами потемневшие соски, ласкал языком живот, покусывал нежную кожу бедра и ниже… Коленки, прекрасные острые коленки, и пятки, изящные ступни и… Мерлин великий, кто бы мог подумать, что если лизнуть мизинчик левой ноги, то можно услышать такой сладкий, такой возбуждающий стон?! И изумление, недоверие в черных глазах – такое рвение, такая страсть – откуда? Неужто все – зелье? И незамеченная юношей боль, и зубы стиснуты в попытке удержать внутри эту горечь… И снова поцелуи – сотни, тысячи – поцелуев… Коснуться губами каждого волоска на ноге, лизнуть впадинку под коленкой, попробовать на вкус белоснежную сладость ягодиц, поцеловать каждый позвонок, чуть прикусить сзади нежную шею, зарыться носом во все еще влажные – к черту все высушивающие заклинания мира – длинные волосы. Лоб, брови, виски, подбородок, нос – возможно, не идеал красоты, но разве это имеет значение? Он единственный такой во всем мире, и этого достаточно! Потереться о него своим носом – так по-домашнему, уютно… Следы зубов на белой шее… Целовать черное пятно на предплечье – чертова метка! – и ненавидеть Волдеморта за ту боль, что причинил этому, так сильно любимому, человеку. Снова проложить дорожку из поцелуев вниз, к самому центру возбуждения, - к гордо поднявшейся, покрасневшей плоти. Коснуться кончиком языка головки – лишь чуть-чуть, чтобы слизнуть каплю – горьковатую, словно… Да весь этот человек состоит из полыни! И как можно ее не любить?! Обхватить губами член, попытаться вобрать в себя – пусть неумело, но с искренним желанием и такой нежностью… И кажется, что это ты сам лежишь, извиваясь под своими же губами… И непонятно, что это… Последствия окклюменции? Единение душ? Соединение двух частей одного целого? Не половинок, нет – именно частей – ибо человек не может быть ровной, отшлифованной половинкой. Он – часть, кусочек, имеющий свои выступы и впадинки. И лишь когда найдется другая часть, которая для каждого выступа будет иметь свою впадинку, каждую пустоту заполнит собой – лишь тогда появится единое целое. Но не раньше. Почувствовать цепкие пальцы на плечах, снова оказаться прижатым к кровати сильным телом – не рай ли это? Губы прижаты к губам, проворный язык скользит по щербинке на резце, ласкает прокушенную щеку, нежно касается нёба… Поцелуй в лоб, брови, кончик носа… Это уже было. Де жа вю? Или?.. Кто я? Как мое имя? Но это не важно, не так ли? Шелковая, уже почти сухая прядь скользит по груди, соски пронзают иголочки наслаждения, и хочется раздвинуть ноги – шире, еще шире… Зачем? Инстинкт?.. И что-то всплывает в памяти – что? – очень важное, что прорвется сейчас наружу – вот только вспомнить, как это – говорить… - Северус… Северус, Северус, Северус… - самое прекрасное имя в мире. - Тише, мой маленький, тише. Сейчас, - о Мерлин, какая волшебная музыка – этот хриплый, срывающийся голос. - Северус… Мне так… О Мерлин, сделай же что-нибудь… Северус!.. Я… Я сейчас… - Да, мой мальчик. Так надо… Все будет хорошо… Надо? Зачем?.. Но сил спросить это уже нет, да и так ли необходим ответ? Внезапно что-то влажное и скользкое прижимается к отверстию. - Уже?! – я это сказал?!! - Тише, не волнуйся… это только палец… Все хорошо… Это что-то проникает внутрь и он напрягается. - Больно? Нет, не больно. Скорее, неприятно. - Все нормально. Продолжай. Палец скользит внутри, выскальзывает и снова проникает. А эти невероятные губы вытворяют с ним что-то такое… И он пропускает момент, когда появляется второй палец, а потом уже неважно, потому… потому что… Припухшие, влажные губы касаются его члена… И… О Мерлин, это невозможно, это так хорошо… Я сойду с ума, я уже сошел с ума… Что же он делает? Я ведь не выдержу… Нет! Куда, зачем?!! Не уходи! - Шшш… тише, тише, мой хороший… шшш… Пальцы выскальзывают, рука сжимает напряженный пенис, другая ласкает нежную кожу мошонки, губы перекатывают горошину соска и… он взрывается, чувствуя, как тягучая волна наслаждения затапливает его… Тьма уходит постепенно, сменяясь неясными очертаниями мужчины, сидящего между его ног. Все хорошо. Только… тень смутного беспокойства мелькнула в воспаленном мозгу… Хотя все спокойно и время… - Время! Сколько времени прошло? - Время? – голос все такой же хриплый от возбуждения. - Почему ты не взял меня? Я не хочу, чтобы ты умер! Время… - Время у нас еще есть. Все хорошо. Мне просто нужно было кое-что. - Что? - Видишь ли, Гарри, есть такая вещь, как смазка. Любрикант. Вернее, у нас его нет, а искать в запасах Слизерина я не решился. - А сейчас он появился? Вместо ответа мужчина наклоняется ниже и касается губами живота, а потом бережно собирает пальцами белые капли. - Да… Быстрые пальцы скользят вокруг отверстия и внутрь, и белая жидкость равномерно распределяется – аккуратно, умело, с опытом. С опытом. И волна непонятной горечи затапливает душу. Что за день такой – или ночь? Не поймешь, да и не надо – липкий и горький, словно крем, в который попал сок полыни… Потом эти же пальцы наносят остатки спермы – его спермы – на член и… Горечь сменяется ужасом… О Мерлин, Боже, черт, черт, черт… Пальцы кажутся такими маленькими и тонкими по сравнению с ЭТИМ. О черт! Он должен принять ЭТО в себя? Что с ним будет? О черт! И Северус тут же чувствует его напряжение – может и в самом деле последствия окклюменции? – и поднимает голову, чтобы посмотреть в изумрудные глаза. И Гарри тонет, погружается в пучину этих омутов и теряется в этой тьме. Здесь не существует ужаса, нет боли, лишь легкая горечь полыни… - Шшш… Я буду осторожен, мой мальчик, - и почему его не раздражает это обращение? Дамблдора ведь готов был убить. – Будет немного больно, но так всегда бывает впервые… Я постараюсь быть аккуратным, - ради этого охрипшего от возбуждения голоса и сверкающих в предвкушении агатов можно вытерпеть все, что угодно. – Повернись ко мне спиной, так будет удобнее. – Что? И лишиться поддержки этой согревающей тьмы?!! Ни-за-что!!! - Нет! Не бросай меня, Северус, пожалуйста. Нет… - Так будет легче. Не так больно… - Пускай, пускай как угодно, только не бросай меня. Я хочу видеть твои глаза. Пожалуйста! - Хорошо, хорошо. Если ты так хочешь… - Да! Пожалуйста, я уже готов… пожалуйста… Ответом ему стали горячие губы, сомкнувшиеся на соске. Новая волна возбуждения прокатилась по телу… Губы проложили по животу дорожку из поцелуев, язык лизнул уже поднявшуюся головку и юноша застонал, выгибаясь, подаваясь вперед и вверх – навстречу этому розовому лепестку, что мог доставить столько наслаждения. Его призыв был понят и принят, и припухшие от поцелуев губы охватили возбужденную плоть, и он начал погружаться в эту бархатную глубину, сходя с ума… Напряжение достигало предела… - Нет, Сев… Северус… Нет… возьми меня… - Хорошо, - мужчина подложил подушку ему под ягодицы и, опершись на локти, опустился на юношу, - обхвати меня ногами. Гарри послушно обвил ногами талию Снейпа и невольно сжался, чувствуя, как скользкий от смазки член прижался к его анусу. - Расслабься, - Северус приник к его рту жадным поцелуем и начал медленно входить в неподатливую плоть. Боль… Огненные нити боли разбегались по телу, кожа покрылась липкой испариной, слезы ручьями полились из глаз. Больно! В голове взорвался огненный шар, спина выгнулась дугой, ноги свела судорога. Омерлинкогдажеэтозакончитсяябольшенемогу… - Тише, тише, мой маленький… - горячие губы собирали соленые капли, что текли по щекам. – Потерпи немножко. Еще чуть-чуть, и все будет хорошо. Затмившие весь мир черные глаза затягивали, поглощали, и боль стихала, уходя куда-то далеко, на грань сознания… Легкий толчок и снова огненные языки боли лизнули тело, не давая вдохнуть, лишая возможности думать… Сердце на миг остановилось, а потом забилось в бешеном темпе. Господилишьбыэтобыстреезакончилось. Снова толчок – и снова огонь. Еще раз, еще… А это не так и неприятно… Больно – да, но боль ведь можно пережить. Зато, какое это чувство – так принадлежать кому-то: полностью, безоговорочно, до конца. И хотелось еще глубже, еще сильнее, и плевать на боль – потому что его Северусу хорошо и это самое важное. Юноша извивался, пытаясь открыться сильнее, ощутить мужчину еще глубже в себе и… Казалось, сознание рассыпалось фейерверком горящих звезд… Боль почти исчезла под напором наслаждения – капля полыни в сладком-сладком чае… Стоны… Чьи? Разве это имеет значение? Ведь они – единое целое: одно существо, которое сейчас стонет и задыхается от наслаждения, к которому примешивается капелька боли… Чувство наполненности… Разве может быть что-то прекрасней? И так… так невероятно хорошо, и с губ срывается что-то… несвязное, бессмысленное… и бесконечно важное… - Сев… Северус… Ты… я… Северус, Северус, Северус… Я так мечтал… только сам не понимал… Я… мы вместе… Всхлип и губы впиваются в его шею, зубы сжимают нежную кожу, и внутри все становится липким от… Чего? Мужчина прижимается так, что кажется – сейчас пронзит его насквозь. Неужели? Ему действительно так хорошо? И осознание этого подталкивает юношу к краю, тело словно взрывается мириадами огненных брызг, наслаждение затапливает сознание, изо рта вырывается хриплый вскрик и… все проваливается во тьму. *** Северус обеспокоено склонился над юношей – тот уже несколько минут лежал без движения. - Гарри… - мужчина с нежностью поцеловал лежащего рядом с ним парня в щеку, - Гарри, ты как? Что ты чувствуешь? - Сев… - Поттер открыл глаза, довольно улыбнулся и потянулся к нему, тут же охнув и скривившись. - Больно? – тревога была явно запоздалой, но… чего уж там. - Да нет. Немного. Мокро… И липко, - несносный мальчишка недовольно поморщился и осторожно опустился обратно на подушки. – Мне надо в душ. Снова. Но я пока… - Полежи, я сейчас, - Снейп поднялся и направился в ванную, по пути размышляя о произошедшем: «Так. Пока все нормально. Нормально? Заткнись! Итак, пока мы с проблемой справились. Один раз. Интересно, это все или еще будет? А ты как хочешь? Я… Вот черт! Я безумно хочу Гарри Поттера! И уже давно. И зелье здесь ни при чем. Правильно. С собой надо быть честным. Да. Но проблема не в этом, а в том, что я… как бы это сказать? Я не чувствую действия зелья. Вернее, я чувствую возбуждение, но не могу понять, зелье ли тому причиной… Зелье? А я думал – тебя Поттер возбуждает. Хм, зелье… Животные, трупы, плети – такое слышал. А вот зелье… Как называется такое извращение? Прекрати! Ты прекрасно понял, что я имел ввиду! Имел?.. О, да прекрати же ты, пошляк чертов! Я не чертов, я твой… Вот как? Интересно, куда меня отправят, если я попытаюсь убить свой внутренний голос? В Мунго, однозначно. Ладно, ладно, умолкаю. Так бы сразу». Профессор вернулся в комнату и принялся вытирать юношу влажным полотенцем. Нежно провел по груди, аккуратно вытер живот, легонько коснулся влажной материей истощенного пениса, очистил бедра, осторожно перевернул Гарри на бок… - У тебя кровь! - Неважно, - гриффиндорец мягко улыбнулся и устало откинулся на подушках. Вид у него, мягко говоря, был тот еще: губы и соски немного припухли от того количества поцелуев, что им досталось, на шее багровеет след несдержанности профессорской страсти, плечи искусаны, под глазами залегли тени, волосы торчат в жутком беспорядке – ну хоть что-то неизменно. Все еще подернутые дымкой зеленые глаза разглядывали Мастера Зелий, – Мне так хорошо… Слизеринец безмолвно склонился над распростертым на шелковых простынях телом и начал неспешно выцеловывать какой-то узор на нежной коже, словно извиняясь за боль, что причинил этому юному телу. Несколько синяков, оставленных на бедрах юноши самим же профессором, были удостоены особого внимания… В скором времени эти действия привели к неопровержимым результатам и с уст парня сорвался приглушенный стон… - Сев… Северус, погоди. Я не смогу еще раз. Не сейчас, мне еще… - Шшш… Не волнуйся, мой хороший. На этот раз моя очередь… - Твоя? А… в таком смысле – твоя. Но… погоди, я ведь не знаю… не умею… Я не хочу сделать тебе больно! - Я все сделаю сам, не переживай. Ты просто лежи, мальчик мой… мой зеленоглазый ангел… - последние слова чуть слышно, но это неважно, поскольку юноша, похоже, уже не слышит ничего, задыхаясь от наслаждения… Северус покрывал поцелуями шею, плечи, грудь этого, так горячо отзывающегося на его действия, мальчика, нет, уже не мальчика – мужчины, языком вырисовывал его имя на мускулистом животе, прикусывал нежную кожу бедер… Член Поттера гордо поднялся и Северус не удержался – лизнул покрасневшую головку, коснулся губами просвечивающейся сквозь тонкую кожу пульсирующей жилки, лаская языком потяжелевшие яички… - Мальчик мой, как ты сладок, - хриплый, словно карканье ворона, голос ласкал слух. - Северус! Снейп обхватил губами вздыбленную плоть парня, вбирая ее как можно глубже и обильно смазывая слюной, скользнул несколько раз вверх-вниз и выпустил напряженный член. - Северус! – жалобно захныкал гриффиндорец. - Сейчас, сейчас… Погоди… Мужчина уложил юношу на спину и, упершись коленями в кровать по бокам стройного тела, начал медленно опускаться на стоящий пенис, осторожно направляя его рукой в нужном направлении… Упрямые мышцы повиновались с трудом, не желая расслабляться и впускать отвердевший орган Поттера. «Больно! Мерлин, как давно это было… А чего ты хотел, в этой школе-то… Сколько времени угробил! Хорошо, хоть сейчас Поттер подвернулся…Да хоть в эту минуту ты можешь помолчать! А я что? Я ничего. Уже молчу». Наконец непослушное тело подчинилось и Северус почувствовал, как его заполняет так давно желанный член юноши. Это было так… Это было… невероятно, потрясающе, восхитительно… Чувство заполненности, ощущение законченности, совершенности того существа, частью которого ты являешься, знание, что ты принадлежишь кому-то, кто совсем недавно так же принадлежал тебе… Легкая боль лишь подчеркивала остроту наслаждения… И уже не важно, что будет завтра и будет ли оно вообще… Глаза гриффиндорца изумленно распахнулись, а изо рта вырвался стон… - Хорошо? – и как еще хватает сил на эту ироничную усмешку? - Да… ах!.. - Мне тоже… О, Гарри… Гарри… Снейп запрокинул голову и, изогнувшись, схватился за изголовье, после чего принялся медленно двигаться – то выпуская член почти до конца, то снова насаживаясь до основания. Острая вспышка наслаждения заставила на секунду замереть. Потом он начал двигаться снова, пытаясь каждый раз сделать так, чтобы член касался простаты, посылая вспышки наслаждения по телу… Поттер что-то хрипло пробормотал и рывком поднялся. - Подожди… Приподнимись немного. Вот так… - Гарри сел, переложил за спину подушки и откинулся на них, положив ладони на бедра любовника. Северус послушно опустился сверху, снова насаживаясь на него. - Ох, Сев… - Гарри… Парень вскрикнул и начал сильнее двигать бедрами, врываясь в разгоряченное тело. Капельки пота блестели на лбу, сбегали по вискам и терялись в непокорных прядях. Северусу безумно хотелось собрать губами эти капли, проникнуть языком в манящие глубины рта, ухватить зубами пухлую нижнюю губу гриффиндорца, но сил на это не оставалось и он лишь сильнее сжимался вокруг напряженной плоти. Юноша изогнулся дугой, животом прижимаясь к животу профессора и тот почувствовал, как его, зажатый между двумя телами, напряженный член отвечает усиленной пульсацией на это действие. - Гарри… Я сейчас… Ах!.. - Северус!!! – Поттер оттолкнулся от кровати, подался вперед, руками сжал мокрые от пота ягодицы профессора, с силой насаживая того на себя и впился губами в губы мужчины… Снейп почувствовал, как его заполняет горячая сперма гриффиндорца, как безжалостные губы высасывают из него последние капли воздуха, как сильные пальцы впиваются в бедра и ягодицы, оставляя синие отпечатки и… Наслаждение было слишком острым, казалось – мира больше не существует – есть только их сплетенные тела, и Снейп взорвался… *** Северус тихонько вздохнул, осторожно выбираясь из объятий лежащего рядом юноши. Часы показывали половину шестого утра, что означало, что чары, наложенные директором на дверь, скоро исчезнут… За это время надо было привести себя в порядок и отыскать антидот. «Антидот не существует. Но Слизерин в дневнике упоминал о противоядии! И ты поверил? Северус, забудь. Взгляни на Поттера и скажи честно: ты хочешь, чтобы действие зелья прекратилось? Глянь - какие губки, а шея, а… Да просто посмотри на него – ты хочешь, чтобы эти умопомрачительные глаза больше никогда не смотрели на тебя с таким восхищением и желанием?!!» – Снейп тяжело вздохнул. Вчерашний день, или ночь, или какое там было время суток, были самыми замечательными часами в его жизни. Он никогда бы не подумал, что способен на такое, но они с Гарри уделили отдыху лишь несколько часов, остальное время используя с куда большей пользой. Гриффиндорец оказался очень способным учеником и Северус понял, что пассивная роль может быть оч-чень приятной – намного приятнее активной. «Все было восхитительно, чудесно, но… Всегда было проклятое но!!! Все это было вызвано действием зелья… Восхищение? Желание? - Но ведь все это ненастоящее, неискреннее. Просто на Гарри подействовало зелье. А я не хочу неискренности, лжи… Как мы заговорили… Ты только послушай себя! Лжи он не хочет! Да бОльшая часть твоей жизни – ложь! Весь мир построен на этом! Ты столько лет так прожил, а теперь, что стряслось? Ты не поймешь… Просто он не такой, он чистый, невинный ребенок. И я не хочу пачкать его своей грязью… Ага, не такой. Ты как-то очень вовремя вспомнил, что он – невинный ребенок. Вот после этих суток с тобой взаперти, он точно стал «чистым, невинным ребенком»… Ха-ха-ха! Ничего ты не понимаешь… Да все я… Просто влюбился ты в парнишку, вот и проявляется первый признак – сумасшествие. А все это благородство – всплыла наконец-то наследственность дедули-гриффиндорца. Все равно антидот нужно найти. Ну, как хочешь»… - Гарри, просыпайся. Пора вставать… - Счммм?.. - Что? - Са-а-ачем вставать? – Поттер, зевая, сел в кровати. – Куда пора? - Через полчаса чары прекратят действовать. Вдруг директор уже стоит под дверью, желая узнать, как мы здесь провели время? – упоминание о любопытном старике подействовало на юношу, как ведро ледяной воды. - Ладно, уже встал. Я иду в душ. Ты со мной? - И пусть директор увидит нас там вместе? Не забывай, что отношения между учителем и учеником в этой школе запрещены. Не говоря уже о том, что ты пока еще не совершеннолетний. Я к дементорам в гости не стремлюсь, Поттер. - Ладно, ладно, не сердись. Я уже иду. Гриффиндорец, пошатываясь, дошел до двери ванной, улыбнулся профессору одной из своих самых очаровательных улыбок (учитывая, что любая его улыбка казалась зельевару безумно соблазнительной, Снейп с трудом сдержал порыв зацеловать это ходячее несчастье если не до смерти, то хотя бы до обморока) и захлопнул за собой дверь. Из-за нее, тут же раздался шум падения и слова, привести здесь которые не представляется возможным, поскольку они будут вырезаны цензурой. Слизеринец хмыкнул и, заправив постель, направился к креслу, в котором вчера остался злополучный дневник. Мастер Зелий нашел страницу с рецептом, перевернул еще пару листов и нашел запись, которую искал, втайне надеясь не найти ее ни здесь, ни вообще где бы то ни было. «…как известно, антидота не существует, но мною сделано невероятное открытие! Щепотка лепестков чайного тибетского тюльпана, настоянная на двух каплях драконий крови – на стакан воды. Снимает все последствия зелий, которые действуют на человека в этот момент (как негативные, так и положительные). В больших дозах уничтожает не только зелья, но и последствия их действия». «Так, дальше уже неинтересно… Лучшему зельевару Европы и не интересно действие неизвестного зелья?! Все признаки сумасшествия, в смысле – влюбленности, налицо! О, ты можешь хоть немного помолчать? От тебя уже голова раскалывается! Смотри, а то отравлюсь. Ой, да ладно. Ты думаешь, что, умерев, избавишься от меня? И не надейся! Ага, на полях есть заметка…» «Запас настойки стоит на верхней полке в левом углу кладовой, в банке с широким горлышком. Срок годности неограничен». «Кладовая… О Мерлин, что Поттер здесь наделал?!! Слизерин в гробу переворачивается… В левом углу… На верхней полке… Ага, есть. Хм, какая странная колба. Она же страшно неудобная: одно нечаянное движение – и все выплеснется. Но кто их, этих основателей, поймет…» Скрипнула дверь ванной, и в комнате появился мокрый после душа гриффиндорец. - Слушай, Сев, я в зеркале увидел кое-что интересное… Синяк на шее… такой странной формы… Словно летучая мышь… - Летучая мышь? Поттер, у тебя явные творческие способности, почему бы тебе не заняться рисованием? - Хм, можно попробовать. Я бы хотел нарисовать тебя… Так кто научил тебя делать такие оригинальные засосы? - Не твое дело, несносный мальчишка. И вообще… - «Я должен это сделать. Так будет лучше. Ему в первую очередь. Несомненно, Мистер-Который-Всегда-Знает-Как-Будет-Лучше», - что это за обращение к преподавателю, мистер Поттер? Что вы себе позволяете? Извольте обращаться ко мне по уставу: сэр или профессор. - Но… Северус, что случилось? – в зеленых глазах появилась недоумение и мужчина поспешно отвернулся, пытаясь не поддаться порыву обнять юношу. - Сэр или профессор. Напоминаю в последний раз. И давайте поговорим, как взрослые люди. То, что случилось – последствия зелья. В произошедшем, никто не виноват. Но, тем не менее, повторения ситуации я не желаю. Вы, я думаю, тоже. Поэтому нужно принять меры для предотвращения подобного. Вот в этой банке, Поттер, находится антидот. Две капли на стакан воды. Надеюсь, до того времени, как я выйду из ванной, вы его уже выпьете, и мы сможем забыть об этом недоразумении. И будьте предельно осторожны – мне антидот тоже нужен. Не хотелось бы собирать его с пола, - Снейп поспешно удалился в ванную, пытаясь скрыть боль. «Зря ты вот так оставил антидот. Мне все равно. Если я еще на секунду останусь рядом с Гарри, то ни за что не позволю ему пить это. А мне антидот не нужен. Настоящие чувства он уничтожить не в силах…» *** Дверь ванной хлопнула, и Гарри остался в комнате один. Горечь затопила душу. Полынь, снова полынь… «Вот и все. Ты ведь знал, чем это закончится. Ты должен был быть готов к этому. Но все же, как больно… И ему тоже было больно - моему Северусу. Больно… Так, стоп. Ему было больно. Это действие зелья, но… Ведь он сам сказал, что антидот еще не выпил, так? Я… Это не по-гриффиндорски, но ведь есть во мне что-то слизеринское – Шляпа ведь никогда не ошибается… Я дам ему антидот. Только позже. Сначала сделаю все, чтобы он полюбил меня, а потом дам антидот. Тогда это уже будет неважно. Хм, какая странная банка. И где крышка? Ладно, я буду аккуратным, а в комнате чем-нибудь закрою. Или найду более удобную емкость». Со стороны входной двери раздался еле слышный звон, золотистое облачко на миг окутало дерево и створки распахнулись. Юноша, не раздумывая, схватил стоящую на столике посудину и бросился из подземелий, совершенно не обратив внимания на тот факт, что ему не встретился ни один человек…

Глава 5. Сюрприз! Гарри бежал не разбирая дороги. Слова, сказанные Снейпом несколько минут назад, больно ранили душу. Голова раскалывалась от боли, слезы наворачивались на глаза, ослепляя юношу. - Простите, - пробормотал гриффиндорец, нечаянно толкнув кого-то в холле возле Большой лестницы. – «Каким ты слезливым стал… Как девчонка. Хватит уже! Успокойся». - Вот так сюрприз! Сам Гарри Поттер просит у меня прощения… Это змеиное шипение привело Мальчика-Который-Выжил в чувство. - Волдеморт… - Ну, здравствуй, мальчик. Вот мы и встретились. Жаль, поболтать не удастся… Авада Кедавра! Дальнейшие события произошли в считанные мгновения… Гарри Поттер, скорее инстинктивно, чем обдуманно, бросил в Волдеморта первое, что было под рукой. Этим оказалась все та же банка с настойкой из запасов Салазара Слизерина. Удивительная по своим свойствам жидкость начала дымиться, как-будто растворяя созданное с помощью зелий тело. Одновременно с этим Гарри, успевший к этому времени выхватить волшебную палочку, выкрикнул: - Phasma relinque! Почему он выбрал именно заклинание для изгнания призраков, гриффиндорец не понял и сам. Очевидно, все тот же инстинкт. Полыхнула синяя вспышка, но дальнейшего юноша увидеть не успел, так как в этот момент магические щиты, предусмотрительно наложенные Дамблдором, не выдержав удара, рухнули и в него ударила зеленая молния Авады. Мир стремительно начал терять цвет… - Гарри, нет!!! – услышал он ставший таким родным голос. И провалился во тьму… *** В последующие два месяца после победы, жизнь в Хогвартсе, как и во всем магическом мире Британии, била ключом. Во-первых, героем стал не только Мальчик-Который-В-Очередной-Раз-Выжил, но и профессор Снейп, использовавший в то памятное утро то же проклятие, что и Поттер. Именно благодаря их совместным усилиям душа Темного Лорда была изгнана из этого мира окончательно. В тот миг, когда исчез Волдеморт, большинство Пожирателей Смерти потеряли сознание от боли. Подоспевшие, как всегда «вовремя», авроры схватили всех их тут же. Лишь профессору Снейпу удалось устоять на ногах и он, подхватив на руки пребывающего в бессознательном состоянии гриффиндорца, бросился в больничное крыло. Выражение лица при этом у него было такое, что будь Волдеморт все еще жив, он бы умер от страха. Директор, который через полчаса попытался проникнуть в палату, где находился Гарри, пулей вылетел оттуда и до самого вечера заедал свой испуг не только лимонными дольками, но и шоколадом, чупа-чупсами и изюмом. Не на шутку встревоженная МакГонагалл сообщила коллегам, что раньше такое с ним случилось лишь однажды – когда отец попытался женить его на Анталии Филч – бабушке Ангуса Филча. После этого происшествия никто не рискнул проведать юного героя или спросить профессора, о его самочувствии. В сознание гриффиндорец пришел только через неделю. Только тогда Дамблдору и декану Гриффиндора было позволено увидеть юношу. Остальным желающим пришлось ждать еще неделю, и лишь когда Поттер смог подняться на ноги и сделать несколько шагов по комнате, зельевару пришлось признать, что юноша поправляется. Визиты к герою были разрешены (но строго ограничены во времени). Именно тогда друзья и рассказали Гарри что произошло. В замок Волдеморт приехал оставаясь неузнанным - вместе с остальными гостями. Почему не сработало распознающее заклинание – неясно. То ли авроры некачественно наложили его, то ли среди работников министерства был предатель, итог был один – Темный Лорд и его приспешники беспрепятственно проникли в школу. Почему Волдеморт решил остаться и после праздника, было неясно. Очевидно, кто-то проговорился о том, что гриффиндорец в замке, и Темный Лорд решил просто дождаться, когда мальчишка появится в холле. Что и случилось. Вместе с ним там находились и Пожиратели Смерти. После гибели Волдеморта темные метки исчезли. Но, тем не менее, приспешников Тома Риддла удалось схватить. Еще одним нашумевшим событием стал тот факт, что среди Пожирателей Смерти аврорами не был обнаружен Люциус Малфой. Зато он был обнаружен полчаса спустя шестикурсником-гриффиндорцем Рональдом Уизли в кровати одного из близнецов. Оба брата находились там же – в постели. Вопрос – что делали трое обнаженных мужчин в растерзанной кровати – ответа не требовал. Доказать причастность Малфоя-старшего к Темному Ордену не удалось. Близнецы, ни капли не смущаясь, подтвердили, что Люциус всю ночь провел с ними. Ничего странного они в поведении мужчины не заметили и готовы подтвердить это под веритасерумом. Дамблдор запретил допрашивать учеников, заявив, что соврать они не могли. Две недели спустя Фред и Джордж Уизли экстерном сдали экзамены и уехали из школы… в Малфой-Мэнор. Погостить - как сказали они всем. Рон Уизли и Драко Малфой после этого происшествия шарахались друг от друга, словно от проказы и предпочитали одиночество. В первых числах мая Поттеру было позволено покинуть больничное крыло и присоединиться к друзьям на занятиях. Профессор Снейп стал одним из самых популярных мужчин Британии. И если от писем с совами ему удавалось избавиться взмахом волшебной палочки, то от назойливого внимания женского (и не только) населения - от 14 до 70 лет - Хогвартса и Хогсмида отделаться было значительно сложнее… Во всеобщем приступе «Снейпомании», как окрестила ситуацию злорадствующая МакГонагалл, лишь Поттер оставался совершенно спокоен. Лишь однажды на зельеварении, после очередного язвительного выпада Снейпа, он сказал: - Профессор Снейп… Наша новая знаменитость… И как вам, профессор, нравится? Взгляд, брошенный на него Мастером Зелий, заставил бы Дамблдора снова неделю поедать шоколад с изюмом. Но бесшабашный гриффиндорец лишь ухмыльнулся, слегка прикусив нижнюю губу. Щеки профессора начали покрываться румянцем (!), но в этот момент взорвался котел Лонгботтома и досмотреть увлекательное представление заинтригованным студентам не удалось. Все тут же были выдворены из класса, а Поттер остался на отработку. Как именно отрабатывал наказание Золотой Мальчик, Невиллу, вернувшемуся через несколько минут за забытым пером, узнать не получилось, так как дверь была заперта. Злобствующий Филч метался по школе – у него так и не вышло отмыть пятно, оставшееся после «падения» Волдеморта… Невероятные события продолжались. К первому июня - Международному Дню защиты детей (и то, что это маггловский праздник, ничего не значит!) Дамблдор подготовил очередной сюрприз: поездку к морю в маггловский детский лагерь. Спонсором (а также, как потом выяснилось, и инициатором) этой идеи стал Люциус Малфой, поставивший единственное условие: Драко должен отсутствовать как можно дольше и уехать как можно дальше. - Мальчику нужен отдых. Он такой бледный. Пусть отдохнет возле моря месяц-другой. У меня работа, важный э… секретный проект с братьями Уизли. Он только будет мешать и скучать в одиночестве. Вы же всегда полны идей, Дамблдор. Придумайте что-нибудь. Деньги – не проблема… В общем, в последнее время с Люциусом творились странные вещи. Он был так увлечен своим… «секретным проектом», что совершенно не обратил внимания на тот факт, что Нарцисса сбежала с Ритой Скиттер в романтическое путешествие. Как гласила прощальная записка – навсегда. И лишь оплачивая, от имени Скиттер, два билета на лайнер, он бормотал: «И как я раньше до этого не додумался?..» *** Первого июня шести… или уже семикурсники?, вынужденные ехать «на отдых к морю», собрались на ступенях Хогвартса, ожидая, когда прибудет директор с напутственным словом и портключами. Все четыре декана, вынужденные сопровождать своих учеников, стояли тут же, пытаясь унять расшалившихся тинэйджеров. Нахмуренный Малфой остановился рядом со стоящим на нижней ступеньке Гарри Поттером, внимательно посмотрел на героя магического мира и вдруг спросил: - Поттер, откуда у тебя синяк такой странной формы?.. Словно летучая мышь… - Де жа вю… Малфой, у тебя явные творческие способности, почему бы тебе не заняться рисованием? - хмыкнул Гарри, поспешно застегивая рубашку на верхнюю пуговичку. - Похолодало? - насмешливо спросил Малфой. - Да не то, чтобы... - Северус, ты покраснел? – спросила стоящая рядом МакГонагалл. - Так - жарко очень, - пробормотал декан Слизерина, оборачиваясь к спускающемуся по ступенькам директору. - Странно: Гарри холодно, тебе жарко… Глава 6. Эпилог Флоренц смотрел на звезды, наблюдая за судьбами двоих людей. Ему вспомнился случайно услышанный около месяца назад в коридоре разговор: «- Я хотел кое-что рассказать тебе. Я, наконец-то, проверил остатки того зелья… Ингредиенты оказались испорченными – все-таки, сколько лет – и… - Испорчены? Погоди, погоди… Значит, зелье не удалось? И не дало никакого эффекта? Тогда получается, что… - То и получается, несносный мальчишка. И нечего так хохотать! Сейчас все ученики сбегутся! Послышался тихий вздох и влажный звук поцелуя…» Мягкая улыбка тронула губы профессора Прорицаний. Он мог бы много рассказать о будущем этих двоих, но кентавры никогда не вмешиваются в дела людей, поэтому он промолчал и лишь улыбнулся звездам, которые открыли ему эту историю…