Всякому человеку попадаются то там, то тут на
жизненном пути открытые врата, каждому когда-нибудь приходит
мысль, что все видимое есть символ и что за символом обитают
дух и вечная жизнь. Но немногие входят в эти врата и
отказываются от красивой видимости ради прозреваемой
действительности недр.
Все дети чувствуют так, но Не все с одинаковой силой и
тонкостью, и у многих это проходит, словно и не бывало, еще
прежде, чем они научатся читать первые буквы. Другим людям
тайна детства близка долго-долго, остаток и отзвук ее они
доносят до седых волос, до поздних дней усталости. Все дети,
пока они еще не покинули тайны, непременно заняты в душе
единственно важным предметом: самими собой и таинственной
связью между собою и миром вокруг. Ищущие и умудренные с
приходом зрелости возвращаются к этому занятию, но большинство
людей очень рано навсегда забывают и покидают этот глубинный
мир истинно важного и всю жизнь блуждают в пестром лабиринте
забот, желаний и целей, ни одна из которых не пребывает в
глубине их "я", ни одна из которых не ведет их обратно домой, в
глубины их "я".
Да, я знаю. Моя жизнь тоже похожа на воскресное утро. Моя самозабвенная детская ненависть к воскресным утрам свидетельствует о том, что я знал это всегда.
Впрочем, я (как и Кнульп, как и Кинкейд) вряд ли предпочел бы жизнь, похожую на утро понедельника. К тому же, я с самого начала предчувствовал, что, поставив последнюю точку в конце последней фразы, я избавлюсь от своей детской ненависти к воскресным утрам как от тягостного и ненужного наваждения.