Привели как-то к Диоклетиану человека. Обвиняли его в том, что вел крамольные речи перед народом, а когда пытались его урезонить - ответил: "Мудрость сильнее императорских цепей".

-Наденьте на него оковы, - приказал император.

Придворные тотчас исполнили его приказание. "Ну что, - спросил после этого Диоклетиан, - ты и теперь будешь утверждать, что мудрость сильнее моих цепей? Попроси-ка свою мудрость снять с тебя наложенные мной оковы!". Человек ничего не отвечал.

"Почему ты ничего не отвечаешь? Неужели тебе нечего сказать в свою защиту?" - "Неужели я должен что-то говорить тому, кого - как я слышал сейчас - льстецы называли оком Юпитера? Неужели ваши боги и вправду стали настолько жалкими, о чем сейчас говорят везде и всюду, что даже их глазам нужен поводырь?". Пораженный словами подследственного, Диоклетиан словно оцепенел, а потом закричал: "Казнить всех этих льстецов!". "И это будет твоя вторая ошибка, император", - спокойно произнес мудрец. "Почему же?!" - "А не ты ли сам приблизил к себе всех этих, льстящих тебе, придворных?". Вторично вынужден был признать император правду в словах мудреца, и приказал снять с него цепи. Когда повеление было исполнено, мудрец сказал: "А вот эта была третья, и самая большая твоя ошибка". Император аж дар речи потерял и лишь спустя время, опомнившись, спросил: "А это почему?". Освобожденный ответил: "Не твои ли предки, законы которых ты призываешь чтить и исполнять, постановили, что человеку, не отвечающему за свои решения, даже малое имущество принадлежать не может. А ты, заставляющий половину мира поклоняться тебе как Богу, тем не менее оказываешься также неспособным отвечать за свои решения". Как ни было это досадно, пришлось императору третий раз признать правоту мудреца. "Так что мне теперь - опять...", - начал он было и осекся.

-Всякий тебе тут скажет, - наконец продолжил он свою речь, - сколько могучих королей я поставил на колени и сколько умнейших людей мира сего я склонял на свою сторону... Как же ты, ничтожнейший из моих подданных, смог так победить меня?

-Здесь секрета нет, мой повелитель, - ответил мудрец. - Ум это часть человеческого Я, и всякий великий ум, как и всякий великий человек, то и дело ищет себе достойного противника; отгораживающийся от всего мира одним лишь своим или чужим мнением, глуп и слаб. И ты недаром слывешь умным правителем: весь мир признал твоё Я и, следовательно, твой ум сильнейшими из сильных. Но на каждый ум всегда найдется противник более сильный - и только мудрый человек, одолевший самое сильное Я в мире, способен понять это.

-А что же это за самое страшное Я в мире?

-Это сам человек и есть. Не за себя ли ты испугался и подумал, что те, кто льстят тебе сегодня, завтра могут показать своё истинное лицо и заколоть тебя как ягненка на жертвоприношении? Не себя ли ты испугался, когда переменил вдруг своё решение - не подумал ли ты о том, что несправедливость твоего приговора ляжет тенью на твой же авторитет? Ты действительно умен, но нет в тебе мудрости, ибо спасовал как мальчишка, когда посмотрел внутрь самого себя...

-Что ж, - сказал Диоклетиан, - спасибо за науку. Неразумно было бы мне отпустить тебя без благодарности. Ты прав, я действительно испугался своего Я: далеко мне ещё до мудрости, хотя умом и не обижен. Но, как вознаграждение, я помогу стать мудрым тебе.

Сказав это, он повернулся к придворным и приказал:

-Отвести его на площадь и казнить. Умрет достойно - похоронить с воинскими почестями и поставить статуи как величайшему мудрецу мира. Если же хотя бы глаза его попросят о милости - сжечь и развеять пепел по ветру. Трупом такого горлопана мне даже рыб кормить будет совестно...