Работа в круглосуточной службе доставки — сомнительное удовольствие. Особенно сомнителен соблазн отпахать три полные ставки — то есть целые сутки с некоторыми перерывами на перекус и без единого перерыва на подремать или просто вытянуться на чём-нибудь горизонтальном. Зато заплатят в три раза больше обычного! А деньги мне сейчас куда-а нужнее сна; тем более, отоспаться всегда можно в выходной — ну или после смерти, такую возможность тоже никто не отменял.
«Вот после смерти и отосплюсь», — утешаюсь я, согласно кивая: да-да, я собираюсь целые сутки бегать по городу и доставлять заказы. Нет-нет, я не протяну ноги, мне эти ноги ещё слишком нужны, чтобы их протягивать. Сделайте мне крепкого чаю с сахаром — и я буду носиться как заведённый.
Втайне надеюсь, что люди по ночам имеют обыкновение спать, а не заказывать еду; уж точно не всем городом. А значит, большую часть времени я буду сидеть на точке, таращась в телефон, а не носиться по пустым улицам в надежде поймать заблудившийся трамвай, поздний автобус или вообще хоть что-нибудь на колёсах — взамен закрывшегося на короткий сон метро.
Велосипед бы завести — ну так для него сначала надо пешком побегать. Зато, как только деньги появятся, буду крутить педали. Волк на железном коне, вот так представление! А ещё говорят, что волк коню не товарищ... Бессовестно врут!

Как и подозревал, за всю ночь заказов — на пальцах одной руки пересчитать. То на вечеринку три коробки пиццы отнести, то на эту же вечеринку — три бутылки лимонада, то смотаться на другой конец города с охапкой пирожков — благо, они почти не остывают, а уж если тащить в сумке-термосе...
Расправившись с этими делами, сижу и потягиваю чай, телефон заряжаю — делать нечего, а до конца смены надо удержать глаза открытыми, а себя — в вертикальном положении; зато потом — спа-ать, пока пасть не порвалась от очередного зевка.
И тут звонит человек.
— Можно, — говорит, — пирожное и кофе? У меня закончился, а магазины ещё закрыты...
— Вообще-то мы кофе не делаем... — начинает Янка, но я машу руками: молчи, я всё приготовлю! Джезву на кухне давно заприметил, а молотый кофе у меня всегда с собой — уж не спрашивайте, зачем.
Янка принимает заказ, а я улетаю на кухню и начинаю там колдовать. Уж если человеку в пять утра срочно нужен кофе — наверное, у человека что-нибудь случилось. На поезд ему, например, вставать, а глаза слипаются, хоть ложись и умирай. Или всю ночь заснуть не мог, а проклятое сонное состояние никак не оставляет, а засыпать уже смысла нет, через пару часов на работу, хуже только сделаешь. Или просто захотелось — аж до боли, до невозможности потерпеть, пока откроются магазины. И кому тут звонить, как не нашей круглосуточной службе спасения от голода?
Гвоздика и корица у ребят тоже находятся; а ещё я добавляю немного перца и шоколада: ничего конкретного не просили, так что можно дать фантазии разгуляться — и понадеяться, что такой «разгул» придётся по вкусу. А теперь бы успеть добежать до заказчика, пока кофе не остыл, и не расплескать всё по пути!

Заказчик живёт в этом же районе, так что я оказываюсь у него через считанные минуты. С порога видно — человек и правда сонный, глаза опухшие, взгляд почти бессмысленный. Расплачивается механически, даже не с первого раза карточкой в щель терминала попадает. А я принюхиваюсь — и когда понимаю, волосы дыбом встают на затылке.
Квартира полна запаха потери. Не человеческой, нет, — не смерти, не тяжёлого расставания; а скорее вещественной, потери чего-то важного, драгоценного...
— Что-то пропало? — интересуюсь я, прежде чем развернуться и уйти: мало ли, грабители ворвались, а я всё же волк, обоняние вполне себе, могу и отыскать. Хотя уж слишком сонный человек для того, к кому недавно ворвались грабители...
— Сон пропал, — зевает человек. — Проснулся где-то в полпятого утра, вертелся-вертелся, а заснуть не смог.
— Можно осмотреть место преступления? — доброжелательно скалюсь я. А он даже не удивляется, кивает:
— Проходите. Да прямо так, в обуви, чего разуваться...

В комнате пахнет утренним холодком; и ощущение дурацкое накатывает, будто плеснули в лицо ледяной воды, а ты теперь отфыркивайся и приходи в себя. Я и фыркаю, трясу головой; вытаскиваю телефон и диктую, будто записывая:
— Пять часов двадцать минут, я на месте преступления; по словам потерпевшего, был похищен сон...
Потерпевший смеётся, притом довольно бодро. Цель достигнута! — и я опускаю уже ненужный телефон.
Запах достаточно яркий, ведёт к окну... Жаль, не первый этаж, не выскочишь так просто на улицу, придётся идти через дверь и надеяться, что преступник не ушёл по воздуху...
— Я оставлю тут сумку? Надеюсь на вашу порядочность.
— Да куда она мне? — пожимает плечами человек. — Я лучше кофе выпью...
Бросив сумку в коридоре, я вылетаю на улицу (попутно отписываясь начальству, что заказ доставил, но непреодолимые обстоятельства вынуждают задержаться), нашариваю взглядом нужные окна и жадно вдыхаю. Холодный запах продирает до самого затылка — и след преступника почти мерцает перед глазами, успевай только ногами перебирать.
Ну сейчас достанется похитителю чужих снов!

Какое счастье, что ночью я почти всё время сидел, а перед этим заказом успел напиться чаю! Иначе бы мои бедные ноги точно протянулись где-нибудь на полпути, а ребятам пришлось бы отыскивать меня на улице и отпаивать чем-то покрепче: уж не знаю, с какой скоростью перемещается преступник, но позади осталась половина города, а след всё вьётся и вьётся!
Проношусь мимо домов и остановок, едва не сшибаю какого-то паренька — и чего людям не спится? — извиняюсь поспешно: «Очень тороплюсь!..»
И торможу, чуть не стирая подошву кроссовок и не вспахивая носом асфальт.
Запаха нет, следа нет, он оборвался где-то позади, и как я мог упустить, в какой момент?..
Странный утренний паренёк проходит мимо, поправляя синюю-синюю кепку, — и запах, запах!..
— Стойте, полиция, — негромко рычу я. — Воровство чужих снов карается законом.
Он оборачивается — так медленно, что чудится: тоже волк, ещё сейчас накинется, а я уставший, а я не могу драться... И бросается прочь.
Я нагоняю за считанные секунды, толкаю к ближайшему дому, утыкаю лицом в каменную стену — ну так, не сильно, не поцарапать, а лишь бы не вырывался, — руки выкручиваю. Ух, прямо как в кино!

— Товарищ майор, — нервно смеётся задержанный, пытаясь вырваться. — Отпустите, будьте так добры...
— Тамбовский волк тебе товарищ, — бурчу в ответ. — А я не тамбовский, к твоему сведению. И вообще, я сегодня злой полицейский; очень злой и очень уставший.
А сам и не знаю, что с ним делать. Ну не в полицию же звонить, там пошлют с таким глупым поводом! Сон у человека украли, ишь ты; ни одна статья не предусматривает ответственности за это преступление — к сожалению! Так что про «карается законом» я, конечно, загнул, но хотелось как-нибудь напугать, приструнить маленько...
— И зачем тебе чужой сон? — вздыхаю я, чуть ослабляя хватку. — Какой от него толк?
— Работа у меня такая, — он передёргивает плечами. — Да ты не волнуйся, я у бедных и нуждающихся сны не отнимаю. К студентам во время сессии не пристаю, к родителям маленьких детей — тоже. А вот если кому ничуть не станет хуже от этой небольшой бессонницы — я тут как тут. А потом отношу собранный за ночь урожай... — Он шаркает кроссовками и осторожно отлипает от стены; я позволяю ему отлипнуть. — Знаешь, есть курьеры? А я — кто-то вроде антикурьера.
— Если я тебя отпущу, не сбежишь? — Он мотает головой, и я отпускаю руки; и руки эти немедленно отряхивают куртку, такую же синюю, как и кепка. — И зачем твоему начальству сны?
— А я почём знаю. Может, на чёрном рынке продают втридорога. Знаешь, — он вздыхает, — когда нужны деньги, особо не задумываешься.

Отпустить его, что ли? Или не отпустить — заставить вернуть человеку сон? Но у человека есть кофе и пирожное; это не сон, конечно, но не самая ужасная альтернатива. А если этот... антикурьер... Если он действительно забирает только у тех, кому отсутствие сна не повредит?..
— Ладно, иди, — отмахиваюсь я. — Что с тобой поделаешь...
Он даже не благодарит, только в глазах вспыхивают звёзды; хватает за руку, удерживая, и пихает что-то в карман джинсовки.
— Когда придёшь после работы, вытащи из кармана — заснёшь как убитый, проснёшься бодрым! — тараторит он в самое ухо. И убегает через дорогу, прямо в неположенном месте, не давая шанса уточнить, что это такое и насколько оно опасно.
— Взятка полицейскому, — заключаю я. И смеюсь — почти с облегчением.

От греха подальше я не лезу в карман; разворачиваюсь и спешу обратно, пока заказчик не решил, что курьер мало того что неправильный попался, так ещё и что-нибудь ему подкинул. Чудом вспоминаю адрес, но карту приходится открыть: пока гонялся за этим антикурьером, было совсем не до того, чтобы запоминать ориентиры. А идти по запаху себе дороже: кто знает, где антикурьер успел побывать и куда заведут его следы.
Заказчик, к счастью, ничего навоображать не успел, просто выпил кофе с пирожным и терпеливо дожидался, пока я вернусь со своей утренней пробежки.
— Похититель пойман и наказан! — рапортую я, не так уж кривя душой: считается ли за наказание тычок лицом в стену?
— Спасибо, — улыбается заказчик. — Вы, наверное, лучшая курьерская служба, в которую я когда-либо обращался.
Мысленно я добавляю пятьдесят очков репутации нашей компании; а на деле подхватываю сумку и желаю:
— Всего хорошего!

А пока, выжатый погоней, добираюсь обратно на точку, в голове так и вертится навязчивый вопрос: «Что такое у меня в кармане?»