Последняя часть этого отрывка повести, но вовсе не конец самой повести "Пират".

...Пират лежал, свернувшись в клубок, и, казалось, не заметил ухода Альмы. Но когда она скрылась за пригорком, он поднялся, поглядел ей вслед и снова лег, головой в ту сторону, куда ушла его приемная мать. Так пролежал он до сумерек, ни разу не шевельнувшись. Потом вдруг вскочил, прислушался и огляделся по сторонам. Недалеко от него лежал белолапый Щеголь; увидев вскочившего брата, он открыл темные глаза и пристально посмотрел на него. У Щеголя был очень тонкий слух, но все же он не уловил тот звук, который заставил вскочить Пирата.

Пират никогда не слышал, как волки зовут на помощь друг друга, когда в одиночку не в силах справиться с добычей. И теперь, впервые услышав этот призыв, прилетевший издалека, Пират высоко поднял голову и сразу стал похож на взрослого волка. Он долго стоял насторожившись, и, хотя уши его уже не могли больше уловить ничего, Пират, даже не взглянув на Щеголя, направился в лес, откуда прилетел этот призыв.
Он бежал по прямой, изредка останавливался, прислушивался и бежал дальше. Возможно, что, не встретив никого в ближайшем лесу, Пират повернул бы назад, но он наткнулся на след приемной матери и затрусил по нему. След шел в том же направлении, откуда прилетел короткий, смешанный с лаем, волчий призыв.
Идя по следу Альмы, Пират скоро наткнулся на небольшую площадку с отпечатками свежих следов. Полянка была сильно утоптана, на земле валялись клочья шерсти и были видны следы крови. Пират ощетинился, он понял, что здесь только что был бой. С взъерошенной шерстью и поджатым хвостом, осторожно ступая, словно боясь обжечься, обнюхал он каждый клочок земли. Два запаха без труда уловил его нос: один – привычный и знакомый запах собаки, другой – чужой и враждебный запах волка.
Долго еще кружил Пират на месте недавней битвы. Он нюхал, фыркал, часто останавливался, словно изучал неразборчивый почерк. Затем он двинулся дальше по двум следам, сливавшимся в один. Двигаясь то мелкой спорой рысцой, то осторожным шагом Пират добрался до знакомого перелеска. И там он наткнулся на двух похожих на него зверей.
Хромая волчица лежала на земле и зализывала раны. Бока ее сильно раздулись, и глаза казались сонными. Рядом с ней стоял волк, огромного роста, с пышным темным загривком, и помогал ей зализывать раны. Своей приемной матери Пират не видел. От нее не осталось даже следа...
Как ни осторожно крался Пират, волки заметили его сразу. Волчица мгновенно вскочила с земли и, разглядев гостя, оскалила зубы, угрожающе заворчала, но с места не двинулась. Переполненный желудок и свежие ноющие раны сделали ее ленивой.
Большой черноспинный волк только повернул голову к Пирату и недружелюбно посмотрел на него. Молодой, хотя и очень крупный волчонок, с большой головой, худой шеей и тощим, поджатым к животу хвостом, не внушал волку опасений. Но волчица снова оскалила зубы и заворчала. Тогда и волк рявкнул, коротко и глухо.
Пират еще больше поджал хвост и помчался к дому. Он несся стремительно, избегая открытых мест, но, несколько раз оглянувшись, скоро убедился, что его никто не преследует.
Пират появился на лесном складе в сумерках. Он воровато шмыгнул мимо спящего Полкана и долго ходил по огромному двору, разыскивая Альму, потом вернулся к воротам, лег у входа и замер.
Шел час за часом, а он лежал, не делая ни малейшего движения. Темные глаза его были широко открыты, и в них застыла тревога.
Среди ночи, когда из-за туч показалась неполная луна, Пират поднял голову, долго смотрел на нее, словно впервые увидел, затем, не отрывая от нее печальных глаз, заскулил, сначала тихо, потом громче и громче.
Волчий вой, раздавшийся среди ночи в черте поселка, мгновенно всполошил собак. Пират не успел дотянуть до конца первую ноту, как к нему, давясь от ярости и возбуждения, бросился Полкан. Пират огрызнулся, щелкнул зубами и, прижавшись задом к забору, затянул свою песню снова, тоскливо и однообразно.
Услышав у себя под окном вой волка, Радыгин выбежал с ружьем из сторожки. У ворот сидел Пират и выл, глядя на луну. Около него вертелся Полкан, норовя вцепиться певцу в горло. А между ними метался от одного к другому и лаял за двоих Щеголь.
Пират не обращал на Полкана внимания, и, только когда тот наседал слишком рьяно, Пират прерывал песню, коротко и глухо огрызался и снова начинал выть.
Радыгин сотни раз слышал волчий вой, и теперь он сразу определил призывный характер этого воя. Увидев Радыгина, Пират смолк, а Полкан, почувствовав поддержку, бросился на Пирата с еще большей яростью. Охотник с трудом отогнал Полкана и даже погладил Пирата по спине. Но тот смотрел мимо него и, казалось, не заметил ласки.
И только когда Радыгин принялся звать Альму, Пират оживился, завилял хвостом и побежал впереди хозяина. Они вместе обошли весь склад, но Альмы не было.
Не успел Радыгин закрыть за собой дверь сторожки, как во дворе снова раздался тоскливый, похожий на завывание ветра в непогоду вой молодого волка и осатанелый собачий лай.
Еще несколько раз выходил Радыгин во двор, пытаясь унять Пирата и успокоить собак, но только он уходил в дом, как вой начинался снова. Наконец Радыгин не выдержал, схватил первую попавшуюся под руки палку и огрел волка по спине. Тот поджал хвост и с визгом выскочил за ворота. Хозяин погрозил ему вслед палкой и заложил толстой доской лазейку в заборе.
До этого случая Пирата ни разу не били, и несколько минут волк недоуменно молчал. Но потом он снова завыл, тоскливо и однообразно, и снова зарычали и начали бесноваться собаки, но уже по ту сторону забора. Пират еще выше задрал голову и завыл еще жалобнее и тоскливее.
На призывный вой осиротевшего волчонка долго отвечали одни собаки, но потом где-то далеко в лесу раздался ответный зов.
Пара волков лежала на том же месте, где они прикончили Альму. Волчица отяжелела от обильного пира и страдала от полученных в недавней драке ран. Она лежала, положив на передние лапы голову, и дремала. Волк, свернувшись в клубок, спал.
Волчица первая услышала вой Пирата. Она не шевельнулась, только слегка приоткрыла глаза и торчком поставила уши. Немного погодя она приподняла голову и стала внимательно слушать. Волк тоже на минуту приподнял голову, прислушался к вою и к собачьему лаю и снова заснул, еще плотнее свернувшись в клубок.
Волчица не могла спать. В былые годы, ее не раз так звали уже покинувшие логово и отбившиеся на охоте детеныши. И тогда она голосом давала знать о себе, шла навстречу и приводила детеныша к месту ночевки или дневки семьи.
В этом году ее весенний помет – прибылые оказались уничтоженными, а прошлогодний помет – переярки за время болезни волчицы взматерели и разбрелись в разные стороны.
Теперь она тосковала по семье, и плач одинокого волчонка, зовущего мать, будил в ней неудовлетворенные материнские чувства.
Волчица осторожно поднялась с земли и вышла на открытое место. Чем дольше и тоскливее выл молодой волк, тем беспокойнее становилась волчица, и на последний, особенно жалобный вой выгнанного за ворота Пирата волчица задрала голову и ответила призывно и ласково.
Пират сразу понял смысл этого зова, хотя Альма его никогда так не звала. Он оживился и, уже коротко и радостно взлаяв, помчался на зов.
Через несколько минут они сошлись в лесу. Увидев вместо Альмы хромую волчицу, Пират остановился как вкопанный. Волчица сделала еще шаг – он сразу ощетинился и оскалил зубы. Волчица по-собачьи завиляла хвостом и тихо, ласково взвизгнула.
Тогда оба они с величайшей осторожностью начали приближаться друг к другу. Сойдясь вплотную, они разом остановились и тревожно и настороженно потянули носами воздух.
Пират был вскормлен собачьим молоком, запах волка стал ему чужим. Волчица, услышав запах собаки, тоже насторожилась. Но пробудившийся материнский инстинкт был сильнее всех других чувств. Она подалась вперед и лизнула Пирата в нос. Волчонок отскочил в сторону, оскалил зубы, заворчал и огляделся по сторонам.
Альмы не было, только невдалеке стоял большой волк и безучастно наблюдал за встречей волчицы с Пиратом.
Постояв немного, Пират повернулся и сгорбившись потрусил назад к дому. Рядом с ним вприпрыжку бежала хромая волчица. Она заглядывала ему в глаза, виляла хвостом, тихо и жалобно скулила, но Пират больше не смотрел на нее.
Проводив сына до опушки, волчица остановилась и, глядя ему вслед, завыла жалобно и одиноко.

С этой ночи мирная жизнь на дворе лесного склада кончилась. Уже после стычки в лесу Полкан начал враждебно относиться к Пирату. Но тогда это была вражда двух собак, недолюбливающих друг друга. Послушный воле хозяина, Полкан не затевал драки и старался не замечать своего худого, большеголового врага. Но после этой ночи Полкан уже не мог равнодушно видеть Пирата. Полкан не мог равнодушно смотреть на него, не мог ни есть, ни спать спокойно, чувствуя, что здесь, во дворе, ходит волк. Полкан похудел, охрип от лая и беснующейся тенью носился вокруг одиноко бродившего волчонка.
Радыгин не раз старался примирить их, но голос вековечной вражды оказался сильнее воли человека. Послушный, хорошо выдрессированный пес больше не повиновался хозяину и ждал удобного момента, чтобы расправиться с врагом.
Непрерывный лай Полкана на волка тревожил других собак в поселке, и они целыми стаями рыскали вокруг склада.
Пират тоже изменился. После гибели Альмы и встречи с волками он ни разу не вышел за ворота. Чаще всего он лежал в бывшем логове Альмы или бесцельно слонялся по двору, низко опустив голову. В глазах у него была тоска. Он молча и угрюмо огрызался от наседавшего на него Полкана и звучно щелкал зубами.
Радыгин видел, что Пират все больше становится похож на дикого волка: его глаза сильнее косят, и в них появляется холодный зеленоватый отблеск. А когда Радыгин пытался приласкать Пирата, волчонок не подходил к нему близко. И старый охотник понял, что Пират не забыл и не простил ему удара палкой. Но в то же время Пират тосковал по ласке.
Радыгин слишком хорошо знал животных, чтобы сомневаться в неизбежной гибели одного из своих питомцев, и созновал, что ему придется пристрелить Пирата. Ведь после гибели Альмы Полкан был особенно необходим ему для охоты. Но охотник, отправивший на тот свет сотни зверей, теперь медлил, рискуя потерять свою последнюю взрослую охотничью собаку.
Помог случай. Ранним утром приехал к Радыгину незнакомый человек. Молодой, щуплый, во всем новом, с рассеянным взглядом больших серых глаз. Он часто мигал, хлопая длинными ресницами, и, если бы не мягкая, явно для солидноти отпущенная бородка, его можно было принять за девушку.
Этот человек отправлялся один в глухой, неизвестный край, чуть ли не за тысячу километров дальше на север, изучать там какие-то метеорологические явления и просил Радыгина проводить его до места и помочь построить избушку.
Пока Радыгин молчал, обдумывая ответ, гость успел изложить еще одну просьбу.
– Вот останусь я там один и, чтобы было мне веселее, хочу попросить вас продать мне собаку. Говорят, у вас лучшие охотничьи собаки в поселке. Если захотите, я вам верну ее через год.
– Не надо, мил человек, тебе туда ехать. Глупости всё это, – решительно сказал Радыгин.
– То есть как – не надо, почему глупости? – Гость даже привстал.
– А так, что никакого интереса в тех местах нет, я знаю доподлинно, – еще увереннее проговорил Радыгин.
– Нет, нет. – Гость, подойдя к Радыгину, дотронулся до его плеча. – Я много лет добивался, чтобы меня туда послали. Это очень интересно для науки, а вы говорите... – Голос незнакомца, высокий, порывистый, вздрагивал от негодования.
Радыгин еще внимательнее посмотрел на гостя, потом уже без прежней уверенности сказал:
– Ну, твое дело... А насчет собаки подумаю, хотя вряд ли. Одну у меня волки зарезали, другой такой мне не достать. Есть молодой кобелек, хороший пес, но самому нужен.
Потом, вдруг озаренный новой мыслью, Радыгин добавил:
– Вот что, волк у меня ручной есть. Совсем собака, только с моим старым псом не ладит. Да еще ударил я его сгоряча и невпопад, так он на всех теперь зверем смотрит. Но убивать волчонка рука не поднимается. Возьми его.