Дроу лежал на застеленной каким-то мешком лежанке из камня и дерева. Он грустно осмотрелся по сторонам: стол, на нем чашка и кувшин с водой, один стул, кровать на которой он и лежал и все. Скудно. Мрачно. Стены – каменная кладка, окно – зарешеченная дырка где-то под потолком, дверь – стальные крепкие и толстые прутья. Он вздохнул, перевернулся на другой бок и уставился в стену. По ней медленно и, чувствуя себя как дома, полз жирный таракан. Дроу поморщился и резким движением руки прихлопнул тварь. Темный бросил взгляд на свою ладонь, на ней растекалась зеленоватая жижа из-под черно-коричневой пластинчатой скорлупы насекомого. Голова все еще двигалась. Дроу презрительно скривился и вытер ладонь о каменную стену, не удовлетворившись результатом, он повторил этот же жест, но только об мешковину, на которой лежал. Снова оглядев ладонь и, удовлетворенно кивнув, темный эльф сложил руки как младенец, закрыл глаза и попытался уснуть. Сон не шел. Вместо него на дроу обрушились воспоминания Освещенные свечами залы… широкие каменные коридоры… узкие, замковые окна… лестница, ведущая в колокольную башню… обширная библиотека с десятком стеллажей под потолок… круглый стол… три дюжины стульев… и люди… кто в черных рясах, кто в облегающих темно-синих или же таких же черных костюмах, с закрытыми лицами… Опять свечи… лестница в темницу… орудия пыток… стол и два стула… крики, боль, злость… злорадный смех и кривые улыбки… стража… заполонившая стены храма… снова крики… проклятия… снова боль и злость… Эльф встряхнул головой, прогоняя наваждение, он сглотнул и сжал кулаки. Не открывая глаз, он снова отдался дреме. Факелы… удары… по лицу, груди… боль… он захлебывается болью… крики… крики о помощи… но нет… его застали врасплох… никто не поможет… все мертвы… только он… только он и… и его лучший друг… Их ведут… его под копьями… а друга – свободно и чуть ли не с почестями… глаза… глаза друга… злые… полные злости, ненависти… и… радости… Дроу резко сел на своей лежанке. Перед его взором стояли эти глаза, суженные, почти черные, уголки глаз приподняты… будто губы человека улыбались. Эльф снова затряс головой, но наваждение не исчезало. Темный эльф понял, что ничего не остается, кроме как досмотреть этот кошмар до конца. Он снова лег на кровать, теперь уже на спину, положив руки под голову, он смотрел в потолок. Из зарешеченного окошка тускло светило заходящее солнце. Он закрыл глаза. И так... Его привели… посадили за стол… руки завязали на запястьях за спинкой стула… один из стражников отдал приказ уйти всем… кроме его друга… они втроем в камере… горят лишь две свечи… но они явственно отражаются в двух парах глаз… его же глаза полузакрыты от боли… друг приподнял его лицо за подбородок и гнусно усмехнулся… на грудь обрушился удар руки в кованной рукавице… дроу хотел согнуться… но связанные сзади руки не позволяли сделать этого… громкий, гадкий смех… Дроу силясь, открыл глаза… он замотал головой… но она сильно гудела… ощущение, будто ей били о каменную кладку… дроу глухо прохрипел… в полумраке темницы что-то ярко блеснуло, и заслепило его… он поморщился… и снова услышал смех… На грудь темному что-то упало… он скосил глаза и увидел мешочек… маленький, но тяжелый… рука в рукавице врезала эльфу по лицу… кровь хлынула из разбитой брови… Опять гадкий смех… взмах… эльф приготовился получить еще удар… но его не последовало… другая рука, в алой перчатке с вычурными кольцами остановила готовую к удару руку… только сейчас, пользуясь этой заминкой, темный сфокусировал взгляд и увидел ухмыляющееся лицо… его друга… именно его рука была остановлена стражем… дроу перевел взгляд… нет… это не страж… это какой-то знатный человек, судя по перчатке и кольцам, одетый в тяжелые доспехи… С груди эльфа убрали мешок и кинули его на стол. Громкий, писклявый голос его друга возразил… и получил по лицу рукой в перчатке. Высокий баритон немолодого господина, одетого в не менее вычурные, чем его кольца, доспехи сказал другу темного: «ты молодец, и прекрасно выполнил свою работу… и ты свободен». Но друг не спешил уходить, он протянул руку в рукавице и забрал со стола мешок, встал и вышел из темницы. Темный эльф и господин аристократичного вида остались вдвоем. Мужчина усмехнулся противными, слишком тонкими губами в обрамлении мелких, но напудренных усов… Опять что-то блеснуло… в этот раз слишком близко к лицу дроу… Связанный понял: клинок… маленький кинжал… но очень красивой, и явно дорого обошедшийся аристократу, работы… в свете свеч кинжал выглядел как какой-то великий жертвенный клинок древности… дроу сглотнул. Темный эльф открыл глаза. Солнца уже не было. За окошком было темно, и ветер свистел в прутьях решетки. Одинокий лист залетел в камеру и плавно опустился на каменный пол. Дроу привстал и взял листок одной рукой. Он поднес его к лицу, и остановил руку на уровне глаз. Минуту разглядывая листок дроу усмехнулся и сжал кулак до хруста. Руку он выставил из лежанки и раскрыл ладонь. Вместо листка на камни посыпалась мелкая крошка недавно еще живого растения. Дроу вздохнул, и, повернувшись лицом к стене, снова задремал. Клинок блестел в руке аристократа, будто ждал, когда же он сможет глотнуть этой красивой, вкусной, темно-красной крови темного эльфа… и он дождался. Медленно, будто специально, чтобы дроу прочувствовал каждый миллиметр боли, аристократ вел лезвием по его лицу. От левой, и так разбитой, брови клинок опускался ровно через глаз эльфа. Дроу чувствовал, как его кожу разрезает острый, холодный металл. Глаза залило кровью, эльф в ужасе подумал о том, что лучше бы его убили… но потом он как-то откинул от себя эту мысль, и надеялся на то, что рука аристократа не дрогнет. Только лезвие прошло веки, мужчина надавил на нож, и щеку эльфа с жестокостью, медленно, разрезало металлом. Темный молчал. Он стиснул зубы и сжал руки в кулаки. Последний рывок клинка, лезвие с легкостью разрезало плоть, и нож упал на каменный пол. Дроу дал волю чувствам и заорал, широко открыв глаза. Его полный боли крик утонул в злом хохоте вычурного господина. На удивление, глаз дроу остался цел и невредим, но шрам, глубокий и яркий на всю жизнь остался на его левой части лица. Солдаты… они схватили его, предварительно развязав путы на руках, на голову эльфу надели мешок, руки снова связали за спиной… и, подталкивая пятками копий в спину, поволокли вверх по лестнице… грохот открывающихся ворот… крики людей… звуки горящих факелов… запах гари… и слова… какой-то шепот… громкий взрыв… ликующие крики… смех… дроу понял, что храма больше нет, ордену пришел конец… по звуку и шепоту он догадался, что финальный удар по замку нанесли маги… но видеть этого он не мог… мешок прилип к окровавленному лицу, тело ныло а ноги эльфа подкашивались. Его кинули в карету… последнее, что он слышал это был смех его друга… лучшего друга… предавшего его друга… а потом – долгая тряска… цокот копыт… И тишина… Дроу опомнился. Он сидел на лежанке, свесив ноги; левой рукой он провел по щеке, пальцами ощупывая давнюю рану. Эльф злобно осклабился. Шесть лет он гниет в этом подвале и шесть лет каждую ночь к нему приходит это видение. И ни разу в этом видении не объяснялось, за что его кинули сюда… почему лучший друг его предал. Эльф взглянул в окно. Луна серебрила прутья решетки. Темный усмехнулся, глотнул воды из кувшина, налил немного в ладони и умылся. Наваждение унесло с водой, зато на смену ему пришел долгожданный сон. Дроу лег и закрыл глаза. Около двух часов он спал, и вот шорох разбудил и без того чутко дремавшего эльфа. Дроу разлепил веки и попытался сообразить, откуда идет шум. Как оказалось – от окна. Темный эльф встал с лежанки и медленно, шлепая босыми ногами по каменному полу, подошел к решетке. Из-за нее на заключенного смотрел иссиня-черный ворон. Дроу моргнул. Глаза у птицы были такими мудрыми, что эльф не удивился бы, если бы птица заговорила. Но чуда не случилось. Пару минут вестник изучал эльфа, а потом, каркнув, улетел на северо-запад, и если дроу не окончательно потерялся в пространстве, то, по его мнению, птица летела к столице империи. Дроу инстинктивно пожал плечами, — Странная птица… Он потянулся и, вернувшись к кровати, мгновенно упал на нее, отдавшись крепкому, но неспокойному сну. Тиндомерель оклемалась не скоро, а придя в себя она поняла, что лежит на кровати на втором этаже. В окно, что над кроватью Вэлдрин щедро светила луна, хотя она уже скатывалась за горизонт. Парадокс, но ночное и любимое Эл-Амаи светило, всегда направляло свои лучи ровно в ее окно, и лунный свет укрывал темную, как одеяло. И не важно, где и какой была луна, только восходила ли она, или уже садилась, ущербной была, или полной. Она всегда свято несла свой караул у изголовья темной эльфийки. Кстати, сэлэр на кровати не оказалось, ее кровать была застеленной и по ней явно было видно, что темная спать даже не ложилась. Приглушенные голоса доносись до магички с первого этажа. Два голоса, два знакомых Тин голоса. Ее сестра и… отец. Тиндомерель вздохнула и провалилась в мирный сон. Ей снилось что-то не понятное. Какие-то люди… кровь, крики. А еще ей приснился тот самый дроу, о котором она читала в газете утром. Аль… Альтеир, кажется. Его хоть и изуродованное, но все же красивое лицо плыло перед глазами Тиндомерели. Она проснулась, и от сна помнила только одну фразу, что сказал ей заключенный – «Usstan ereb saph ar ussta veldrin ». Эльфийка понимала, что сказана фраза была на двух диалектах, на дроу и на языке светлых эльфов, но она не могла понять, что же именно было сказано. Она знала, как переводится каждое слово, но соединяя их вместе они тут же вылетали из ее головы, и она, собственно, тут же начинала болеть. Тин схватилась за голову и, тихо взвыв, уткнулась лицом в подушку. Луна с улыбкой смотрела на мучающуюся магичку и, ласково отодвинув занавески с ее окна, пролила тускло-голубой свет на ее кровать. Боль тут же отпустила Тиндоме, и она снова уснула, но на этот раз крепким детским сном. Луна еще пару минут гладила девушку по голове, а удостоверившись, что магичка уснула, она аккуратно закрыла штору и пошла на покой. Элемарт и Вэлдрин тем временем беседовали при свете камина. Разговор их вышел долгим и насыщенным, в основном обо всех тех пакостях милой дочки, за которые отец мог бы ею гордиться. Асмодеус чинно возлежал около ног Эл, а Элемарт, сидя, в отличие от дочери не в кресле, а на ковре около камина и Асма, легонько почесывал волка за ухом. Асмодеус откровенно балдел. Высунув язык и повиливая хвостом, волк сейчас напоминал домашнюю, ленивую и привыкшую к ласке собаку. Элемарт не переставал баловать этого милого волка. Каждые двадцать минут перед ним появлялась миска с мясом, чему Асм был несказанно рад. Через два часа такого питания Асмодеус лежал на боку, вытянув лапы и свесив язык, с закрытыми глазами и довольной мордой, волк икал. Элемарт же, довольный своей работой, переместился в соседствующее с дочерним, большое и мягкое, кресло. Демон глубоко вздохнул, потянулся, вытянул ноги, и щелкнув пальцами и левой рукой достал из кармана своего пиджака сигару. Отец Эл-Амаи выглядел респектабельно – сам по себе такой красивый, еще недавно выглядящий юнцом, сейчас же демон принял личину немолодого аристократа. Он не спеша потягивал сигару, и, выдыхая дым предавал ему причудливые очертания. Когда ему надоело делать из дыма корабли и замки, он просто прищурился, и дым исчез. Но и пустота показалась демону не интересной. Он стал усердно затягиваться и, выдыхая, заставил дым густым облачком летать около него. Надымив достаточно, он начал махать правой, свободной, рукой вроде бы для того, чтобы разогнать дым. Но нет, демон стал чертить на дыму какие-то полоски, круги, завитки… и седое облачко выровнявшись по струнке приняло вид большого, чуть ли не с камин, полотна. Эл-Амаи тихо захихикала. Она с детства любила наблюдать за тем, какие вещи ее отец мог сделать с обычными, на первый взгляд, окружающими предметами. И вот сейчас, как когда-то в детстве, она с интересом наблюдала за тем, что делал ее выдающийся во всех смыслах папуля. Полотно из дыма ровно качалось в воздухе перед Элемартом. Он удовлетворенно крякнул, и стал снова что-то чертить. Но не теперь не хаотично, как казалось до этого, а целенаправленно. Вот из-под его руки на полотне вырисовывается крепость, а вот и солдаты, а… и король даже! Но все это было не очень четким, расплывчатым, не готовым. Элемарт стер все с дыма, просто проведя рукой, и стал сызнова наносить рисунок. Красивый замок на скале, за ним идущее за горизонт солнце, вдали – поля, леса, горы. На переднем же плане солдаты: алебардисты, лучники, кавалерия… все виды известной ему пехоты и конницы нарисовал Элемарт на дымчатом полотне. И впереди всего это воинства одетый в красивые, изумительно детально прорисованные доспехи и длинную мантию, подбитую чьим-то мехом, с короной, что надета была на шлем, шествовал на гарцующем коне никто иной, как Его Величество Король Диметриус. Эл-Амаи присвистнула. Действительно, картина получалась такой красивой, будто рисовал ее не Элемарт и не на дыме, а какой-нибудь мастер на холсте. Демон довольно кивнул, но, по-видимому, он счел картину не полной. И Эль продолжил водить по дыму рукой. Вот ворота замка вдалеке были стерты, и на месте их появилась какая-то непонятная, сумбурная толпа. Толпа прорисовывалась, она как бы стекала по подножию горы, на которой стоял замок. Вот уже знамя мелькают среди копий и алебард, вот уже и лошади появились справа и слева от пехоты. Ага, а вот и какой-то мятежный магистр ведет свою армию, восседая на облаке, что только что слетел с одной из башен замка. Демон подрисовал солнце и добавил около него пару облаков, потом подумал, и нарисовал где-то за горизонтом черную, грозовую тучу, что неизбежно надвигалась на замок. Вэлдрин тихо зааплодировала от восторга. Картина получилось великолепной! Конечно, ей не хватало цвета, но и в таком, призрачном, исполнении она выглядела чудесно. Так и ждешь, что вот сейчас, заколышутся знамена, прогремит вдалеке гром, солнце медленно станет уходить на покой, а армии столкнутся в сражении. Элемарт удовлетворенно откинулся на спинку кресла. Моргнув, он отправил сигару туда, откуда ее и достал, в тартарары. Демон посмотрел на восторженную дочь, и, улыбнувшись, сказал: — Думаешь, так будет лучше? Конечно, он мог бы прочитать мысли девушки, но это было лишним, ибо желание светилось в ее, теперь небесно-голубых, глазах. Эл-Амаи кивнула и отец, снова вернув свое внимание картине, с улыбкой тихо проговорил — Ну что ж, вперед! И картина ожила. Призрачный пейзаж озарялся не менее призрачным светом от заходящего солнца, вдалеке гулко прогремел гром. Армия, что была на переднем плане немного продвинулась вперед и замерла, ожидая указаний своего Короля. Армия же, что шла от замка, непрерывно, но медленно, двигалась в сторону неприятеля. Гудели горны, на ветру колыхались знамена. Слышался цокот копыт кавалерии и звуки заряжающихся тяжелых арбалетов. Армия Короля переминалась с ноги на ногу, ожидая начала боя. Грозовая туча заслонила собой поля и леса слева от замка, справа же все озарялось ярким, бесцветным, но ярким, призрачным светом от почти севшего солнца. Защитники замка остановились в нескольких десятках метров от атакующих. Магистр на облаке зависал над своей армией, то и дело поглядывая на грозу. Та неумолимо приближалась. И вот, долгожданный миг настал. Армии бросились друг на друга. Свисты стрел и скрежет копий, щелканье перезарядного механизма арбалетов и ржание лошадей. Крики и хрипы погибающих воинов, рвущиеся знамена, лопающиеся древки алебард. Звон находившего на клинок клинка. В Короля, что смело вел свое войско, которого все прибавлялось и прибавлялось, полетели яркие, быстрые и убийственные молнии, посланные коварным магом из-за спин своего воинства. Король приглушенно вскрикнул, но не упал, а продолжил бой. Его солдаты все приходили и приходили из-за ограничения дымчатого полотна, а воинов магистра становилось все меньше. Еще молнии, свист, крики, ржание и звон. Бой достиг своего апогея. Остановить его не мог уже никто. И вдруг все затихло. Король замер с поднятым вверх мечом, и упал на землю, среди расступившихся солдат, с широко открытыми глазами. С уголка его губ стекала темная кровь. Боевой дух атакующих пошатнулся, и армия магистра стала теснить их к краю картины. Но вот один из арбалетных болтов, способных пробить даже несколько сантиметров брони, полетел в мага. Тот замешкался, исцеляя своих воинов, и не смог защитится от летящей к нему смерти. Болт поразил колдуна в сердце, тот истошно, но приглушенно, закричал, облако под ним потеряло свою силу и маг, повинуясь законам природы, полетел вниз, в самое пекло боя, на поднятые вверх копья и алебарды, на знамя его же воинства. Со смертью и второго предводителя призрачные воины призрачных враждующих сторон обезумели. Они разили всех, кто попадался у них на пути, будь то свои или чужие. Бой превратился в кровавое месиво. Грозовая туча уже накрыла замок, и видно его было только благодаря сверкающим тут и там молниям. Звуки боя заглушал гром, молнии били в деревья и притягивались броней солдат. Горны уже не трубили, знамена, затоптанные лежали под ногами армий. О Короле и магистре уже забыли, сровняв их тела с землей. Темное облако скрыло солдат. Ни звона стали, ни звуков команд, все, все было поглощено грозой. Все дымчатое полотно покрыла темная, мерцающая туча. Вэлдрин с замиранием сердца смотрела на эту только что созданную ее любимым отцом маленькую войну. Призрачное королевство, призрачная земля, люди, солнце и гроза… но все было так реально… Темная замотала головой. Это зрелище так захватило ее, что она забыла дышать. Элемарт же, обозрев созданное собой действо, щелкнул пальцами, и вот снова картина получила свой первоначальный вид. Красивый замок на скале, за ним идущее за горизонт солнце, вдали – поля, леса, горы. Армия Короля и армия Магистра. Все было таким же призрачным и безжизненным, но вдруг все ожило и вновь армии ринулись в бой, вновь звучали горны и команды, вновь пали король и маг, а грозовая туча поглотила поле боя. — У меня нет слов, чтобы описать свои чувства, Элемарт. – Глубоко вдохнув и выдохнув тихо проговорила темная. – Это великолепно. Снова и снова… они дерутся меж собой, и никто из них не одержит победы. Какая трагичная обреченность… вера в идеалы… и смерть… ты мастер, отец. Элемарт улыбаясь, перегнулся через ручку кресла и поцеловал дочь в щеку. Темная улыбнулась в ответ. Демон же движением руки обрамил картину рамой из серебра и отправил ее на стену, меж двух окон, прямо против круглого стола. Эл-Амаи довольно осклабилась. Так же, как и ее отец, она потянулась и поудобнее умостилась в кресле. Близился рассвет. Асмодеус, зевнул, и тихо цокая когтями по стальной лестнице, поднялся на второй этаж. Два демона молча сидели в креслах и смотрели на пламя камина. Им не нужны были слова. Отец и дочь, родные, и в тоже время лучшие друзья, понимали друг друга без лишних фраз. Хороший, настоящий, родной человек и друг это не тот, с кем можно о многом поговорить… А тот, с которым есть о чем просто помолчать.

Здороффки...Ням-ням:)))

Ням ням?))))) Кидаю дальше?)

ДА!!!!!

Окай... пять сек)))))