Сергей Хелемендик
ВЫЖИТЬ ВМЕСТЕ
Манифест Движения За Выживание Человека – Новый Интернационал
Часть 1
Стану матерым идеологом
Меня все чаще называют идеологом люди на Интернете и просто так. Доброжелатели и наоборот – недовольные и даже обиженные моим литературным существованием, его политическим развитием.
Тонкие творческие натуры в России и ее окрестностях способны обижаться по любому поводу.
Раз называют – должен соответствовать. Стану настоящим, матерым идеологом. Начинаю становиться морозным братиславским вечером в последний день 2008 года.
Похоже, последнего года, на который скоро будет распространяться чисто русская единица времени „это было до войны“.
Идеологи сегодня – узкий профиль, между тем как ситуация на глобальных идейных фронтах быстро усугубляется.
С идеями кризис – мировой.
Прежде чем бросать себя самого на идейные фронты, несколько слов о себе в сугубо личном понимании.
Самоопределение: я – автор книги „Мы … их!“
Я пишу и говорю слова, которые меняют мир. Делаю это довольно давно.
Чем старше становлюсь, тем существеннее перемены, моими словами вызванные.
Я не знаю, зачем это делаю.
Меня никто не заставляет, не просит, я могу перестать в любой момент.
Но не перестаю.
Слова, меняющие мир, создаю и выпускаю в мир по собственному разумению, в котором есть что угодно – планы, расчеты, интуиция, вдохновение, амбиции и мечты.
Я создаю и выпускаю в мир слова, которые считаю красивыми. Не придумываю эти слова, а именно создаю. И выпускаю.
Не все, что красиво для меня, красиво для других.
Иногда вдруг появляется крылатая фраза на обложке библиографически редкой книги „Мы … их!“.
В бесцензурном виде фраза звучит: „Мы объебем их!“
Казалось бы, это просто шум, обычное ругательство, повторенное многими множество раз. Красивого – совсем ничего. Безобразный низкий мат.
Но никто и никогда не сотрет этих слов из этой книги.
Никто не уничтожит саму книгу – ее уложили к себе на хард-диски читатели, которых много.
Эта книга уже изменила мир и меняет дальше – в ней много о том, что происходит сегодня и будет происходить завтра.
Я не утверждаю в духе неискреннего оптимизма янки, что мои слова „делают мир лучшим местом для жизни“.
Как именно меняют мир мои слова, я не знаю. Об этом можно догадываться, но этого нельзя знать.
Слова „Русский Бог спасовал перед дешевкой“ были сказаны больше ста лет назад Достоевским. Кто и сколько раз еще вернется к этим словам, какие выводы сделает, что совершит или чего избежит?
Я знаю одно: мои слова не теряются, и создавать такие слова дано немногим.
Таков мой ответ всем и каждому, кто хотел бы превзойти автора книги „Мы … их!“ в скромности.
Здесь было бы кстати пригорюниться и посетовать на бремя ответственности, но я не понимаю свою способность создавать слова, которые меняют мир, как бремя.
Это данность, это судьба.
Эту способность я не понимаю вообще, и не буду пробовать понять.
Не хочу обнимать необъятное.
О том, чего хочу
Хочу быть как Карл Маркс – но все же не таким волосатым и упитанным.
Хочу написать свой „Капитал“, который будут читать и упиваться тем, как эта книга всем все объяснила.
А я буду тихо думать о том, что ни Маркс, ни Ленин не могли представить себе, что произойдет с их писаниями. И были бы потрясены тем, как серьезно мир воспринял их творчество, весьма камерное при жизни.
Хочу быть как Гоголь – чтобы наборщики покатывались от хохота, а царь смеялся в ложе над тем, какие его подданные воры. Наборщиков, правда, давно нет – пусть хотя бы царь будет.
Хочу быть как Пушкин – чтобы другим хотелось писать похоже на меня. И не просто хотелось, а моглось. Реально и конкретно.
Это не цель – такую цель нельзя ставить. Такое если выходит – то само собой.
Хочу, чтобы это само собой вышло у меня.
Простое человеческое желание русского писателя, выстраданное годами духовных скитаний по скудному на мысли европейскому дискурсу.
Хочу как Бунин – дорожить каждым словом и каждым звуком. И написать свои „Окаянные дни“, к которым будут обращаться те, кто захочет понять, что это все было. Как это было.
Хочу спасать мир. Не могу спасти – невыполнимая для человека цель, и непонятно, правильно ли это. Хочу спасать в смысле получать радость от процесса. Помогать Божьему Промыслу и надеяться на то, что Бог не отвернулся от людей навсегда.
„Помоги себе сам, человече, и Господь Бог тебе поможет!“ Так говорят люди в Словакии.
Почему же, желая все это возвышенное, утонченное, благородное, я сознательно погружаю себя в пучину под названием идеология?
Потому что не могу этого не делать.
Если абсолютно серьезно – я умею писать разные вещи. От романов до победных слоганов политических кампаний. Не умею только стихи.
В последние годы почему-то часто вспоминаю, как Иван Алексеевич Бунин во время Гражданской войны писал свою летопись смутного времени и прятал тетрадки с записями по щелям, чтобы не попали в лапы „чрезвычайки“. Одна из тетрадок была утеряна – это невосполнимая потеря для России, мира и лично для меня.
Прошел уже почти целый век и выяснилось, что лучше „Окаянных дней“ об этом грозном времени не сказал никто из очевидцев и современников. И уже никогда не скажет, хотя пытались и писали многие тысячи. Но им было не дано.
К счастью, мир изменился так радикально, что слова, меняющие мир, можно сразу выпустить в мировую паутину, и они становятся неистребимыми.
Монолог о том, чего я хочу, закончу на торжественной ноте.
У любого текста из слов есть магическое свойство, отличающее его от картин, скульптур и тем более кинофильмов. Текст из слов неистребим по своей сути и всегда стоит столько, сколько он стоит. Не в смысле денег – сущностная ценность словесного текста есть величина постоянная, неизменная и рождается на свет вместе с самим текстом. Люди могут бесконечно раздувать эту величину или, наоборот, принижать. Но ценность текста из слов неизменна, как скорость света.
Она существует объективно, не зависит от чужой воли и будет жить столько, сколько суждено жить нашему миру. Миру слов.
Такое вот волшебство, такая вот высшая справедливость для всех пишущих, кто понимает подлинную суть своих занятий.
Когда-то в Псковской губернии в имении обедневшего русского дворянина раздался крик: „Ай да Пушкин, ай да сукин сын!“ Крик был описан в письме другу, и мы все помним до сих пор этот пронзительный счастливый миг. Пушкин кричал о том, что ему известна ценность его стихов.
Дай Бог нам всем почаще так кричать.
Текст:
Сергей Хелемендик
ВЫЖИТЬ ВМЕСТЕ
Манифест Движения За Выживание Человека – Новый Интернационал
Часть 1
выпущен в Мировую Паутину 2 января 2009 года в 1 час ночи по московскому времени
на сайте www.chelemendik.ru