Незадолго до этого маршал Ней, самый талантливый и инициативный, пользовавшийся наибольшей после Наполеона властью в армии, видя, что все усилия на флешах не дают желаемого результата, забрал оттуда два корпуса, свой и Жюно, подчинил себе справа и слева все войска, какие счел нужным, создал группу из 60 батальонов пехоты, 120 эскадронов кавалерии и сильной артиллерии и направился к центру русских позиций, с намерением прорвать их. Вместе с ним действовала и часть войск левого фланга, маршала Богарне. Как считали очевидцы, это соединение было сильней иной армии.
«Несмотря на огонь батарей наших, эти многочисленные войска всё подавались вперёд. Тогда, (минута ужасная!) оглася воздух страшным криком, все бывшие тут колонны русские двинулись скорым шагом вперёд, неся ружье наперевес. Обе линии (можно сказать, обе армии) столкнулись, скрестили штыки и, как сосуды хрустальные, расшиблись на мелкие части! Всё смешалось и перепуталось, но никто не переставал драться! Конные, пешие, артиллеристы, люди разных вер и народов схватывались толпами, в одиночку, резались, боролись и дрались на смерть! … Пушки лопались от чрезвычайного разгорячения, зарядные ящики вспыхивали страшными взрывами. Это было уже не сражение, а бойня. Стены сшибались и расшибались, и бой рукопашный кипел повсеместно. Штык и кулак работали неутомимо, иззубренные палаши ломались в куски, пули сновали по воздуху и пронизывали насквозь! … Поле усеялось растерзанными трупами! И над этим полем смерти и крови, затянутым пеленою разноцветного дыма ревели по стонущим окрестностям громадные батареи. … Не раз Мюрат пытался под защитой своей артиллерии произвести общую кавалерийскую атаку, но успеха не было! Трупы, наваленные высокими грядами, не давали разбега коннице. … Огнедышащий Ней, встретив препятствие необоримое, сокрушившее все его напоры, наконец истощился. Тогда было 6 часов вечера.»
Инициатива Кутузова произвела на Наполеона впечатление, и весьма неприятное. Он не ожидал, что противник проявит эту инициативу и что у него для этого найдутся войска! Не зная, прорвутся ли русские, он придвинул к полю боя одну дивизию Молодой гвардии (но не пустил её в дело!). Ни о какой атаке на батарею у Горок и батарею Дохтурова он уже не говорил, к тому же свита показала ему 11 батальонов резерва русской армии и 6 батарей, так и не тронутых Кутузовым, очевидно, предназначенных для встречи с гвардией (так оно и было). Но если не атаковать, то и продолжать бой бессмысленно. С 6 часов вечера из-за общего изнурения сражающихся движения приостановились. Где-то еще продолжались движения рассеянных французских колонн. С согласия маршалов Наполеон приказал прекратить сражение. Французские войска возвращались к местам своего расположения в 1 – 1,5 км от поля боя, выставив сторожевое охранение и оставляя захваченные днем ценой огромных жертв русские позиции. Правда, в бессильной ярости за неудачу, Наполеон своим артиллеристам приказал продолжать обстрел русских позиций: «Дайте им ещё!» Стрельба продолжалась, пока позволяла видимость. Часы уходили, ночь все более вступала в свои права. Дым загустел и повис над полем. Вдруг, - и это было уже в последний раз, - Мюрат во главе 20000 отряда конницы произвел атаку на участке Семеновского. Но и она ничего не дала. Отряд завяз в бою и с потерями должен был возвратиться восвояси. Это было примерно в 9 часов вечера.
В районе 10 часов отряды русских драгун неожиданно напали на сторожевое охранение и прогнали его, подцепили к упряжкам орудия, стоявшие на батареях, где свои, а где и французские, и вернулись в свое расположение. В результате после сражения у русской армии количество орудий было таким же, как и до сражения.
После сражения, ночью Кутузов принимал генералов, выслушивал их рапорты, поддерживал предложения о награждениях, по-видимому, что-то обсуждал и оценивал, и лишь с одним генералом разговор состоял из одной фразы – с Уваровым. Когда этот генерал вошел для доклада, Кутузов не дал ему говорить и сказал сам: «Я всё знаю, бог простит». Только два генерала не получили наград за сражение, Уваров и Платов. Когда император Александр поинтересовался, почему Уваров, а это был его любимец, остался без представления, Кутузов ответил в том духе, что генерал Уваров, конечно, очень хороший генерал, но по обстоятельствам ему не довелось проявить себя в сражении. Царю пришлось удовольствоваться таким объяснением.
В соответствии со своим стратегическим планом, как Кутузов говорил ещё в Петербурге перед отъездом, он должен был заманить французов в Москву. Москва, объяснял Кутузов, впитает французов как губка. Тихо разбудив спящих прямо на позициях, зачастую среди тел убитых, собрав всё вооружение и снаряжение, армия ушла. Французская разведка обнаружила это лишь в районе 5 часов утра.
[700x462]