Для того, чтобы у безбожного, светского государства было будущее, необходимо главный идеологический удар направить на детей. Это достигается школьным образованием, в котором красной нитью проходит обучение безбожию. Безбожное образование процветает с самого начала захвата власти большевиками.
Школьное образование - принудительное, а дополнительно к нему, для усиления воспитательной роли коллектива, существовали самые разнообразные детские организации, преследующие точно такие же цели, но в более мягкой форме. После некоторого ослабления работы с детьми вновь создаются детские организации, военно-патриотические клубы, подыскиваются новые идолы и кумиры.
Как создаются мифы и идолы рассказывает нижеприведенная статья.
Обожествление человека человеком всегда рассматривалось Церковью как акт языческого характера. В нем видели искаженное понимание идеи обожения. Религиозные философы неоднократно отмечали, что вне христианской Традиции проблема обожения принимает, как правило, извращенный вид. Либо она упирается в откровенное богохульство, либо утрачивает свою значимость в связи с индифферентно-атеистическим взглядом на мiр.
За две тысячи лет существования христианства Церкви много раз приходилось сталкиваться как с первым, так и со вторым взглядом на обожение. Последнее такое столкновение, в частности для Русской Церкви, произошло в XX в., когда Россия превратилась в концлагерь, где культивировался культ вождей, а также тех счастливчиков, что были ими возведены на коммунистический Олимп. Мы можем сегодня говорить о целой ''иерархии'' красных богов, которым воздавали почести и приносили кровавые жертвы. За 70 лет большевистского ада сложился целый ''пантеон'', где каждый божок занимал свою нишу. Были боги великие – ''кормчие страны'' и малые – верные прислужники, получившие право жить у подножия зачинателей. Были у коммунистического пантеона и особенности. Иногда богов просто назначали. Делалось это исключительно в тех целях, чтоб поддержать авторитет главных идолов, а заодно помочь выжить низшим божкам, если вера в них пошатнулась. Были и такие случаи, когда приходилось избавляться от некоторых богов, а на их место ставить новых. Несмотря на всю болезненность подобной операции, коммунистическим лидерам удавалось обманывать массы, уверенно ими манипулировать. В этом им особенно помогала ''мифология'' – героико-политическая сказка, без которой ни один кумачовый небожитель не смог бы прожить ни дня. Сказки постепенно становились былью, а чтобы они лучше откладывались в голове, их заставляли запоминать. Так у людей сформировали крепкую привычку к идолопоклонству. Не оставались в стороне и дети. Для них тоже нашлись боги, может, не столь всемогущие, но боги, ставшие таковыми не по просьбе родителей, которые никогда бы их не приняли, а по указке сверху.
Кульминация развития детского идолопоклонства в СССР приходится на 60-е гг. прошлого века. В это время происходит активная ''канонизация'' и, вместе с тем, серьезная мифологизация героев войны 1941- 1945 гг. С прославлением чекистов, политруков и бойцов РККА идет воспевание и пионеров. Их ''жития'' уже написаны. Становится модным проводить линейку возле портрета Толи Шумова, отмечая свое присутствие дробью по расстроенному барабану и бешеным салютом при криках фанатичной вожатой. После таких линеек детская психика давала глубокую трещину. У ребенка появлялось дикое чувство радости, пробуждавшее привязанность к юным мертвецам в красных галстуках.
Поклонение пионерам-героям постепенно начинает принимать тотальный характер. По школам, пионерским лагерям и интернатам распространяются соответствующие книжки. Засахаренные образы Павлика Морозова, Бори Царикова, Зины Портновой, Лени Голикова, Вали Котика, Толи Шумова, Вити Коробкова и конечно, пресловутого Марата Казея становятся незыблемыми идолами для подростков. Выпускало эту зловещую литературу издательство с милым памперсным названием ''Малыш''. Сусальные рассказы настолько восхищают детвору, что в ''Артеке'' – рассаднике интернациональной инфекции – проводятся конкурсы на лучшее знание ''подвигов'' мальчишей-кибальчишей. А когда настает заветный день, - 22 июня – морально изнасилованные юнцы вспоминают храбрейших ровесников, повторяя мантру ''Всегда готов!'' под хриплые звуки алюминиевого горна. По словам участников этих ''молебнов'', они испытывали легкий хмель и приятное оглупление, после чего в них просыпалась отвага и жгучее желание идти в лес искать фашистов. Конечно, бывали и исключения. Некоторые подростки не выносили подобных сборищ. Именно они, заговорщицки улыбаясь, вещали друзьям, что тот же Марат Казей испражнился в неизвестном музее боевой славы. Однако для большинства существовали строгие рамки, которые возникли после прочтения подобной ''житийной литературы''. Что это были за книги, и каково их содержание, мы и попробуем проанализировать.
Практически все книжки из выпуска ''пионеры-герои'' повествуют о террористической деятельности подростков во время оккупации. Из общего контекста выпадает только ''житие'' Павлика Морозова – предателя своих родителей и бесплатного помощника НКВД. До сих пор приходится слышать от некоторых граждан, что поступок этого ''чудесного мальчика'' – подвиг во имя народа. Зная, в какое время происходили эти события, вообще становится не по себе. В 1932 г. вышло постановление ''Об охране имущества государственных предприятий, колхозов и кооперации и укрепления общественной (социалистической) собственности''. По этому закону, крестьянин, посягнувший на коллективное имущество, - например, подобравший несколько колосков с колхозного поля, - обрекался этим постановлением на расстрел или ГУЛАГ. За первые 6 месяцев действия документа в одной только Уральской области было расстреляно 763 человека, за год в той же области осуждено по этой статье 17643 человека. Для смертного приговора достаточно было того количества хлеба, которое находили у ''преступника'' в карманах или сумке. В этом контексте ''деяние'' Павлика Морозова выглядит чудовищным.
Тем не менее, в СССР так не считали. Пионеру-по¬донку поставили аж целых три памятника: в Москве (1948), в его родном селе Герасимовка (1954) и в Свердловске (1957). И детей учили следовать его при¬меру. Уже в середине 30-х гг. формировались особые группы пионеров, призванных следить за своими роди¬телями и соседями. Так, на их областном собрании в Челябинске (август 1934) глава местной партийной ячейки перечисляла "детей-героев", которые торжест¬венно донесли на отцов и матерей. Например, девочка Тоня Чистова написала в газету о том, что ее отец унес с завода кусок железа. Ее отца посадили в тюрьму, а Тоня стала председателем местной пионерской дружи¬ны. Словом, идол Павлика Морозова оказал "неоцени¬мую услугу" большевикам, которые с малолетства превращали подрастающее поколение в негодяев.
Пример с Павликом Морозовым не был чем-то из ря¬да вон выходящим. Детей психологически обрабатыва¬ли всем, чем только могли. Например, настоятельно требовалось читать произведение Н.А. Островского "Как закалялась сталь". Образ Павла Корчагина дол¬жен был научить подростков красному фанатизму и го¬товности отдать свою жизнь за ЦК ВКП (б). При этом ни любимая девушка, ни родители не должны мешать развитию и становлению будущих ленинцев. Только партия, и ничего более. Тут вспоминаются слова Кор¬чагина, которые он сказал влюбленной в него красави¬це: "Я буду принадлежать прежде партии, а потом тебе и остальным близким". Комментарии излишни.

Но, несмотря на очевидные успехи в обработке под¬ростков, пропагандисты в СССР не были удовлетворе¬ны результатами. Неужели детей надо воспитывать только на "подвигах" Морозова и Корчагина? Этого яв¬но недостаточно. И здесь "на помощь пришла" война 1941-1945 гг. Подобный шаг напрашивался. И им не преминули воспользоваться, чтобы гангрена коммуниз¬ма и дальше разъедала ум юношества. И пошло-пое¬хало...
...Вот из сороковых-роковых появляется индивид - Володя Щербацевич. Как видно из книжки, он, конечно же, был отличником в школе, слушался маму и не сом¬невался в линии большевистской партии. Володе лет 13-14, но знания у него соответствуют уровню человека, которому давно за тридцать. Мальчик добр к маме и беспощаден к врагам, т.е. к "нацистскому зверью", кото¬рое решило разрушить "коммунистический рай, создан¬ный народом". Естественно, ни о каких гонениях на лю¬дей в предвоенные годы речи нет.
Володя с мамой живет в оккупированном Минске. Го¬род показан мрачным и вымершим, хотя известно, что немцев в нем встречали с цветами и хлебом-солью. Но детям нельзя говорить об этом: пристрастятся к "фаши¬стской заразе", и весь воспитательный процесс пойдет насмарку. Но зато, если вчитываться в книгу внима¬тельно, можно увидеть, как, подобно крысам и тарака¬нам, расползаются по чер¬дакам и подвалам комму¬нистические недобитки. В лесу притаились чудо-пар¬тизаны, подпольщики, распространяющие в Минске свои агитки. И Во¬вочка им помогает. В его за¬дачу входит выводить из города раненых красноар¬мейцев, срывать приказы комендатуры и приносить в лес информацию о распо¬ложении частей Вермахта. Володя выглядит закончен¬ным коммунистом, доводя¬щим себя до "кипения": ''Эти (т.е. немцы. - П.Н.) скоро будут драпать из на¬шего города".
Подпольная деятель¬ность Володи приобретает системный характер. Он пользуется уважением у партизан-энкавэдэшников, которые прикрепляют его к бандгруппе, занимающейся саботажем, убийствами и диверсиями. Володя распо¬ясался, расхрабрился, что теперь ему любое задание по плечу. "Замочить" поли¬цая - пожалуйста, зало¬жить бомбу в каком-нибудь доме - проще простого. Но сколько веревочке ни виться, а конец будет. И Вову арестовывают "гадкие полицаи", предавшие Советскую Родину, чтобы возвратиться к капитализму. Естественно, Вову мучают в Гестапо. При этом его муки всячески сма¬куются: "Допросы и пытки, пытки и допросы. Болит все тело, знобит, нет сил подняться с холодного каменного пола". Конечно, сотрудники зондеркоманды 7а (из айнзатцгруппы "Б") не смогли сломить юного пионера. Как истинный мальчиш, Вовочка им не выдал военную тай¬ну...
Понятно, что это обыкновенная ложь. Думается, все было несколько иначе. В. Щербацевича раскололи за каких-нибудь десять минут, и он все рассказал, что знал о подполье, общительным подопечным оберштурмфюрера СС Вальтера Блюме. Итог был вполне закономе¬рен. По законам военного времени Вовочку приговорили к казни через повешение.
Спрашивается, в чем же заключается подвиг Володи Щербацевича? Ни в чем. Подростка использовали, зас¬тавили выполнять грязную работу товарищей чекистов, уставших по ночам смотреть кошмарные сны. Ведь на виселице должен был бы болтаться какой-нибудь боль¬шевик...
Следующий персонаж - Толя Шумов. Этот мальчик с самого начала войны вступил в преступный сговор с од¬ноклассниками, желавшими стать солдатами истреби¬тельного батальона. Для чего создавались такие баталь¬оны, сегодня уже известно. Директивой НКГБ СССР № 136/6171 от 24.06.41. им было разрешено "решительно пресекать... антисоветские проявления". Говоря прос¬тым языком, расстреливать врагов народа, отправлять их в тыл вместе с эвакуированными арестантами тю¬рем. Впрочем, осуществить кровавую мечту Толику, а также его друзьям Вите Вишнякову, Володе Колядову, Юре Сухневу, сперва не удалось. Их кинули на стро¬ительство оборонительных рубежей. Но и здесь юно¬шеская неуемность давала о себе знать. Толику не тер¬пелось найти себе приклю¬чения на одно место. И вскоре он их нашел, как и его верные товарищи: всех их взяли в батальон, оборо¬нявший левый берег реки Рузы, что в Подмосковье.
Каким-то чудом Толику удалось уцелеть, хотя, по идее, его должны были убить. Для Вермахта разда¬вить истребительный ба¬тальон - труда не составля¬ло, ибо по уровню подготовки немецкие солда¬ты всегда были выше, чем советские. Тем не менее, автор книги о Толе Шумове, С. Урланис, думает нес¬колько по-другому. Все за¬кончилось благополучно. И юнец оказался на оккупиро¬ванной территории.
Далее сюжетная линия "жития" довольно обычна. Толя попадает в партизаны, выполняет ответственные поручения. Иногда Толян проявляет и личную иници¬ативу. Например, С. Урла¬нис рассказывает историю, как Толик украл документы у немецкого офицера. Дело было так: "Паренек растопил печь, поставил два ведра с водой, разыскал в доме корыто. - Вам надо помыться, господин офицер, - вдруг сказал паренек, - у вас вши. - Что? - переспросил немец. - Лаус, вошь, господин офицер".
Офицер, как показывает текст, не был садистом. Он благодарит Толика, ставя его поступок в пример своему нерадивому адъютанту. "Рус, рус, карашо!" - так говорит немецкий командир. Пока он моется, Толя крадет из его полевой сумки "сверхсекретные" карты. В подобное по¬верить сложно, поскольку в отношении документов нем¬цы были также щепетильны, как и в отношении порядка и чистоты. Скорее всего, Толя украл не карты, а личный дневник офицера, чем явно настроил его против русско¬го населения. Подобные акции были весьма на руку энкавэдэшникам. Кражи вещей провоцировали полицию проводить обыски и "зачистки". Страдало от этого мест¬ное население, а не партизаны. После таких спецопера¬ций у людей возникало чувство ненависти к немцам, хотя причиной их бед были проделки лесных бандитов...
Вылазки Толи Шумова становятся частыми. Он раск¬леивает листовки, считает немецкую технику, проходя¬щую через деревни. Толя умудряется отдать неизвест¬ному немецкому офицеру свои валенки, в которых лежат листовки. Конечно, немец традиционно показан тупым и придурковатым, поэтому он ничего не замеча¬ет. Наконец, Толик идет с разведзаданием в деревню Осташево, где он попадает в руки русской полиции...
...И как обычно: допросы, пытки и издевательства. И вновь все прекрасно: "Ни одна явка не провалилась. Ни один фашист не подошел к партизанскому лагерю. Зна¬чит, не выдал партизан, значит, выдержал". Опять та же самая песня. Известно, что в прифронтовой полосе пар¬тизанские отряды действовали крайне неудачно. Они по всем показателям уступали немцам. И практически всег¬да несли серьезные потери. То, что Толик Шумов выдал свой отряд, факт безспор¬ный. И то, что его разгроми¬ли, также понятно, поскольку в Подмосковье зимой 1941-1942 года никакого партиза¬нского движения не было. Во-первых, потому, что в пе¬риод 1941-1942 гг., к которо¬му относятся "деяния" Т. Шу¬мова, партизаны себя никак не зарекомендовали. Разви¬тие партизанского движения начинается только летом 1942 года, да и то не в Мос¬ковской области. Во-вторых, в Московской области Вер¬махт сражался исключитель¬но с частями регулярной Красной армии. Поэтому умилительная сказка о Толе Шумове и его "подвиге" - чис¬тейший вымысел. Подросток был "пушечным мясом", бро¬шенным на алтарь победы коммунизма.
Еще один "герой" - Витя Ко¬робков. До войны мальчик жил в Крыму. Но вот пришли немцы. "Проклятые нацисты" ворвались в его родную Фео¬досию, где сразу начали "зверствовать": собрали всех коммунистов и жидов и отп¬равили их лагерь для интер¬нированных лиц. Витя остался в Феодосии с отцом, ко¬торый работал в местной типографии. Работка была непыльная, платили хорошо, да и кушать было что, по¬ка не нагрянули партизаны. Они заставили отца Вити шпионить за немцами. А, кроме того, они совсем не воз¬ражали, если к подпольному делу присоединится его 12-летний сын. Но, скорее всего, ни отец Вити, ни он сам не сотрудничали с партизанами, а спокойно жили в городе. Дела у Витиного отца шли неплохо. За "буржуинский" образ жизни его, по-видимому, убили красные бандиты...
Конечно, наш пересказ "жития" Вити Коробкова дос¬таточно волен. В книге все не так. Там он "супермен", его папа идейный коммунист, способный делать невоз¬можное: печатать фальшивые паспорта, выпускать пар¬тизанские листовки. Автор книжки, Е. Суворина, стара¬тельно сглаживает углы в истории с Витей. Писательница не рассказывает, как "славно потруди¬лись" зимой 1941 г. в Феодосии сотрудники НКВД. Зах¬ватив город, они выбрасывали со второго этажа раненых немецких военнопленных. А тех, кто остался в живых, выносили к берегу Черного моря, обливали хо¬лодной водой и смотрели, как они замерзают на ледя¬ном ветру. В результате этого преступления было убито 187 немецких солдат и офицеров.
Что такого сделал этот мальчик, ставший кумиром пионерии? В сущности, ниче¬го особенного. Бродил по де¬ревням, где стояли подразде¬ления Вермахта, вел подсчет танков и артиллерии. Во все это не очень верится, пос¬кольку Виктор был любимчи¬ком у немецких солдат. Он играл им на губной гармош¬ке, пел вместе с гренадерами веселые немецкие песни, за что, вероятно, не раз полу¬чал плитку шоколада "Ritter sport " и пачку отменных гам¬бургских галет. Е. Суворина, приводя факт игры Вити Ко¬робкова на губной гармошке, как-то не совсем воодушев¬лена этим эпизодом. Поэто¬му она всячески пытается представить данный факт в качестве партизанского зада¬ния. По всей видимости, ни¬какого "задания" не было. Осиротевший паренек ходил по селам и искал себе пропи¬тание. Заметим, в то время этим промышляли многие. И, как правило, солдаты Вер¬махта не отказывали: корми¬ли несчастных мальчишек и девчонок, отдавая им часть своего добротного армейско¬го пайка.
Не ясно и то, как Витя ока¬зался в тюрьме Феодосии. У Сувориной причина задержания описана так: "Возле базара стояло несколько человек, они что-то обменивали на продукты. Коробкову показалось, что на него глянули чьи-то не¬добрые глаза, он не заметил чьи, человек отвернулся. Но другой день Коробкова арестовали". Фраза "недоб¬рые глаза", похоже, весьма весомый аргумент для писа¬тельницы. Хотя, скорее всего, никакого ареста не было. Мальчик погиб от разрыва какого-нибудь снаряда или шальной пули во время боев за Крым. Уже после войны кто-то из знакомых решил заработать на его имени. Так и появилась странная история про мальчика Витю.
А вот еще "герой", чье имя тоже когда-то было на слу¬ху, - Валя Котик. Его биография также скучна, как и ос¬тальных пионерских божков. Учился на "отлично", много читал, в частности, уже упомянутое патологическое произведение Николая Островского "Как закалялась сталь". Фактически эта книга была для Валентина тем, чем является для христиан Евангелие. Ее он почитывал ежедневно. И было с чего. Семья Вали проживала в Шепетовке, где когда-то жил революционный беллетрист. Дом-музей писателя был для Валентина неким подоби¬ем храма, куда он частенько захаживал. И чем чаще он его посещал, тем убежденнее он становился в догмах коммунизма.
Конечно же, такого "прекрасного пацана" взяли в пар¬тизанский отряд. Ему доверяли чекисты, беря его на террористические акты. Наджафов, например, расска¬зывает о том, как было осуществлено покушение на на¬чальника жандармерии Шепетовки обер-лейтенанта Фрица Кенига. По книжной версии, Кенига убил Валя Ко¬тик, метнув в "Ореl'' офицера противо¬танковую гранату. Но на самом деле его убили па¬рашютисты из Москвы. Поэтому Валя Котик здесь абсолютно ни при чем. Подвиг с легкой руки ему при¬писали.
На ниве терроризма Валентин якобы неоднократно отличался. Но в это поверить сложно, ибо на момент гибели -17 февраля 1944 г. - ему было всего 14 лет. Участие в засадах, подрыв автомашин и убийство германских солдат подростком - это, простите, чушь! В этом возрасте вид огромной лужи крови вызывает у юноши продолжительную рвоту и серьезное расстройство психики. Но, читая книжку Г. Наджафова, понима¬ешь, что для Вали Котика - это мелочи, ерунда, которая никак на нем не отражается. Впрочем, как было показано выше, проблемы с головой у Котика возникли. Возможно, он действительно был малолетним убий¬цей. Но самое поразительное состоит в том, что именно такие "герои" и нужны были пропаган¬дистам, чтобы приучить молодежь к ненависти.
Если вышеприведенные истории содержат хотя бы ма¬лую толику правды, то "житие" Зины Портновой от нача¬ла и до конца ложь. "Подвиг" этой особы крайне тяжело поддается объективному анализу...
Зина Портнова родилась в "колыбели большевистской революции" - в городе, носившем имя облысевшего го¬мосексуалиста и сифилитика. Автор книги, некий Григо¬рий Набатов, сразу же рисует слащавые картины дово¬енной жизни пионерки. "До войны, - пишет он, - мир представлялся Зине таким ясным, понятным, точно он лежал перед ней на ладони. Отец работал на Кировском заводе, мать тоже работала. Зина училась. Младшая сестренка вот-вот должна была пойти в школу. Дома, на Балтийской, всегда было людно, весело. По вечерам со¬бирались папины товарищи, рассказывали про заводс¬кие дела и про гражданскую войну. А по воскресеньям Зина устраивала дома кукольный театр для всех малы¬шей со своего дома".
Читая вышеприведенные строки, не можешь уразу¬меть, как девушка смогла опуститься до уровня хладнок¬ровной убийцы...
Но вот Зина на подпольной работе. Она шастает по не¬мецким гарнизонам. Партизаны поручили Зине проник¬нуть на кухню и подсыпать яда в пищу. Тут и начинается самое любопытное. Отравив солдат, Зина попадает под следствие. Но "узколобые гестаповцы" не верят, что Зи¬на подсыпала яду, ибо она перед эсэсовцами отхлебы¬вает некоторое количество отравленного супа из черпа¬ка. При этом Зина не умирает! Она "добралась до деревни. Выпила у бабушки литра два сыво¬ротки". И все стало хорошо!
Дальше история Зины выглядит еще более ув¬лекательно. Неожиданно ее предает какой-то знакомый, и она попадает в Гестапо. Там, как обычно, - бьют по лицу, заставляют "спать на параше", но Зина не сдается. В один из дней ее вызывают на допрос к офицеру зондеркоманды. Гауптштурмфюрер СС Краузе относится к Зине снисходительно, отмечая, что она "совсем ребенок". Он предлагает ей молоко, белый хлеб и шоколад. Но Зина от всего отказывается, проявляя революционную сознательность. Тог¬да офицер, как военный человек, переходит к делу: он предупреждает Портнову, что осведом¬лен о ее преступных деяниях, и без сожаления подпишет приказ о ее каз¬ни, если она не признает¬ся, где и в каком квадрате сидят лесные бандиты. Но Портнова стоит на своем. Все ясно: сейчас ее выведут во двор и рас¬стреляют. Но здесь писа¬тель выдумает какую-то небылицу: Краузе начи¬нает угрожать Зине пис¬толетом. Потом почему-то кладет его на стол. Неожиданно к зданию Гестапо подъезжает лег¬ковая машина. Краузе, забывая об оружии, под¬бегает к окну. Зина хвата¬ет пистолет и стреляет в офицера. Затем она убивает дежурного эсэсовца, кото¬рый вбегает в комнату. А после...Зина выскакивает из здания Гестапо! Убегая от преследователей, она косит наповал еще нескольких солдат, и только когда у нее кончаются патроны, ее удается задержать.
Словом, рассказ о Зине Портновой - плод буйной фан¬тазии. Во-первых, из Гестапо никто и никогда не убегал. И, во-вторых, знакомясь с офицерскими списками зондеркоманд айнзатцгруппы "А", действовавших как раз в тех местах, где якобы орудовала Зина Портнова, не на¬ходишь ни одного офицера по фамилии Краузе. Стало быть, "героический подвиг" 3. Портновой - выдумка!
… Перед нами "деяния" Лени Голикова. Жил и учился Ле¬онид в деревне Лукино, что находится недалеко от зна¬менитого озера Ильмень, где шли ожесточенные бои между частями РККА и войсками СС. Но в книжке об этом нет ни слова. Ее автор - Ю. Корольков - ограничил¬ся унылым перечислением фактов, которые предложи¬ла ему советская историография.
Подвига пионера не вид¬но. Ну, кого, скажите, раззадорят слова, что Ленька хра¬нил за пазухой солдатскую пилотку с красной звездой.... Один немецкий фельдфебель, кстати, отобрал ее у пи¬онера, изрядно потоптал своими сапогами и пригрозил расстрелом, если он снова увидит ее в руках у маль¬чика. Вот, собственно, и вся жизнь Леонида до его вступления в партизанский отряд.
Попытался Ю. Корольков показать человеконенавист¬ническую суть нацизма, но не сумел. Рассказ о том, как мама Лени стирает белье солдатам Вермахта, сразу на¬водит на мысль, что отношение семейства Голиковых с новой властью были ровные. Причем, как видно из текс¬та, за свою работу мама Лени получала еду, что было весьма кстати. Правда, глупый Леня клеймил за это ма¬му позором: "Брось ты этот хлеб, мама! Помру с голо¬да, крошки ихней в рот не возьму". Но здесь Леня явно лукавит. Ел он хлебушек немецкий, да еще и причмоки¬вал. Закон войны прост: хочешь жить - ешь, а если не хочешь, то подыхай. Леонид не умер от голода... Однако жратва жратвой, а дело партизанское не ждет. Труба зовет в лес, к бесстрашным чекистам, которые любят пользоваться услугами юных пионеров. И вот Ле¬онид становится отважным разведчиком. Для него не составляет труда застрелить человека. Для него не сос¬тавляет труда нести на себе, через весь лес, раненого дядю Степу, а вместе с ним гранаты и пару пистолет-пулеметов МР-40. Да и вообще для Лени нет ничего не¬возможного. Он способен в одиночку напасть на гене¬ральскую машину, убить офицера высшего звена, а заодно взять его портфель с бесценными документами. Все просто. Можно ли этому верить?
Чем "житие" Лени Голикова отличается от других по¬добных рассказов, так это тем, что погибает он не в Гес¬тапо, - как это часто бывает с пионерами, - а в неравном бою под селом Острая Лука. Автор не приводит подроб¬ностей боя. Он лишь подчеркивает, что Леонид ''геройски пал''. Такие концовки вызывают много вопросов. Может быть, подвига не было. Читая книжки о пионерах-героях, часто сталкиваешь¬ся с одной проблемой: крайне сложно установить их место жительства. Такое ощущение, что писатели дела¬ют все возможное, чтобы и без того слабая связь с ис¬торией была потеряна. В этом проглядывается фанта¬зия сочинителей рассказов, которая становится еще более очевидной, когда писатели касаются бытовых де¬талей тех незабываемых дней. На этом фоне "деяния" Бори Царикова ничем не выделяется...
Боря Цариков - мальчик, страдающий приступами не¬нависти к животным. Он безжалостно убивает восточно¬европейскую овчарку за то, что она посмела на него гавкнуть, когда он выяснял, сколько немецких солдат остановилось в его школе на постой. Вообще Борис очень груб и неделикатен. Он хамит старшим людям, не понимает доброго к нему отношения немецких пехотин¬цев. До какого же состояния надо довести терпеливого унтер-офицера, чтобы он пускал вослед убегающему хулигану автоматную очередь?!... К тому же, зная тягу Бори к камням, которые он постоянно швырял в людей, понимаешь, что немец-сержант, пальнувший в его сто¬рону, поступил правильно. Если подросток не осознает, что это не культурно, как ему еще объяснить.
Впрочем, скоро Борис с камней перешел на оружие. Его он раздобыл в гостях у деда, который якобы убил одного пехотинца.... Так Боря вышел на тропу войны. Он уходит в лес, к партизанам, где уже давно его ждет родной отец. Там его по-братски принимают в разведчи¬ки.
Начинаются боевые будни. Бориса посылают на явоч¬ную квартиру, где живет некая "теща" - дама ужасной наружности. Автор опуса, Альберт Лиханов, описывает встречу связника со связной весьма своеобразно, не чу¬раясь жаргона: "Теща" поначалу косилась на Борьку. Она велела ему приходить в дом незаметно, чтобы сосе¬ди не видели. Но "теща" жила на отшибе, от соседей да¬леко, и все было нормально". Получая информацию от "тещи" - лицемерной работницы железнодорожной стан¬ции, - Борис докладывает в штаб, где и когда будут идти вражеские эшелоны. Естественно, 14-летний паренек уже досконально знает минно-подрывное дело, и если чекисты не возьмут его на задание, то оно обязательно провалится. Борис легко отправляет составы под откос, за что получает из трясущихся рук Калинина золотую звезду героя.
От этого обмана становится дурно. Но волны лжи все накатывают.... Борю зачисляют в штурмовой батальон. Подразделению поставлена задача: форсировать Днепр. Бориса отправляют в разведку, на противополож¬ный берег. Надо выведать, где у немцев бреши в оборо¬не. Боря раздевается, садится в лодку и плывет в направлении немецких укреплений. Все проходит удачно. Он уз¬нает, где сто¬ят пулеметы и артиллерийс¬кие орудия, и весело возв¬ращается в батальон. Ин¬формация Бо¬ри сверхваж¬ная, ее направляют чуть ли Ста¬лину. И вождь отдает приказ о штурме...
Конечно, Бо¬рис на острие удара. И тут - какая досада! - его убивает неизвестный снайпер. Пио¬нерское серд¬це пробито. Но боевые то¬варищи Бори - мужики лет 30-40 - никог¬да не забудут кореша. Они зададут жару фашистам.
Относится серьезно к такой истории сложно, так как ро¬мантизация пионера-"мученика" переходит все разум¬ные пределы. Поэтому и рассказ о Царикове выглядит примитивной басней.
Наконец, мы дошли до индивидуума, чьи "подвиги" овеяны такой славой, что пионерские отряды готовы бы¬ли друг другу волосы на голове рвать, лишь бы его имя загорелось на их засаленных флажках. Конечно же, речь пойдет о Марате Казее.
Написал книжку о Марате Казее писатель Вячеслав Морозов - тот самый, который с ревностью прославлял Володю Щербацевича. Поэтому пафос и рафинад те же.
Марат Казей был неполноценным подростком. Воспи¬тывался в семье без отца, - бывшего балтийского матро¬са, служившего на корабле "Марат". Отсюда и имя маль¬чика, хотя здесь чувствуется и революционный подтекст, ибо так еще звали одного подонка из Франции XVIII века. Естественно, Марат был от природы "одаренным" мальчиком. Он обладал "великой способностью": умел вычислять шпионов. Благодаря его внимательности пог¬раничники и чекисты задержали двух немецких дивер¬сантов, проникших в райские кущи Советского Союза. За бдительность его похвалили сотрудники НКВД. Так Ма¬рата взяли "на заметку": его помощь понадобиться, "ес¬ли завтра война".
И помощь его пригодилась. С началом войны Марат уже был у партизан. Они действовали недалеко от Минска. Марата приняли в раз¬ведчики и напра¬вили считать технику и живую силу противника. Морозов описы¬вает это с каким-то придыханием: "Проходят по до¬роге немецкие военные маши¬ны, попадаются навстречу и пе¬шие гитлеровцы. Никому из них и в голову не мо¬жет прийти, что по дороге идет партизан-раз¬ведчик. У него боевое, немного даже грозное имя - Марат. Нет в отряде такого ловкого развед¬чика, как он".
Описание партизанского отряда, в котором бандитствовал Марат, вызывает такое чувство, что читателей держат за полных идиотов. В. Морозов пишет: "Зимой партизанская бригада разместилась в деревне Румок. Каждый день шли и шли в Румок советские люди - ста¬рики, подростки. Они просили дать им оружие. Получив винтовку или автомат, принимали партизанскую клятву. Приходили в отряды и женщины. Дозорные посты про¬пускали их без задержки". Начнем по порядку. Во-первых, как бригада могла разместиться в деревне? Ведь это же несколько тысяч полупьяных рож. Во-вторых, сложно поверить, что в Румок шло столько людей. Большинство не питали симпа¬тии к "совкам", поэтому с большей охотой записывались в полицию или деревенские отряды самообороны. В-третьих, у партизан всегда были проблемы с оружием. Поэтому ничего они не давали. И, в-четвертых, женщины не стремились по¬пасть в партизанские отряды. Об этом говорят рассек¬реченные документы НКВД. Например, после "освобож¬дения" г. Орла начальник управления УНКГБ в записке наркому СМЕРШа В.С. Абакумову докладывал: "Моло¬дежь женского пола, значительная часть которой в пе¬риод временной оккупации немцами г. Орла находилась на более привилегированном положении, проявляет ан¬тисоветские настроения. Они сожалеют о потерянном своем прошлом положении при оккупантах и восхваля¬ют немецких грабителей ''.
Теперь коснемся "подвигов" Марата Казея. В. Морозов рассказывает, как пионер с каким-то мужиком вдвоем уг¬нали машину с ценными документами. То есть повторя¬ется история с Толей Шумовым и Леней Голиковым. По¬верить в эту чушь трудно.
С особым напряжением описывает В. Морозов послед¬ний бой Марата Казея. Но и здесь не обошлось без об¬мана. Марат и его старший товарищ-чекист налетели на засаду в неизвестной деревне (что это за деревня - уз¬нать сложно). Но там они показали "чудеса героизма", сражаясь с подразделением карателей. Конечно, круче выглядел Марат. Он "завалил" два десятка эсэсовцев. А когда кончились патроны, то подорвал себя и его прес¬ледователей гранатой. Развеять этот героико-патриотический миф не составляет труда. В специнструкциях для зондеркоманд всегда указывалось, что в случае, если партизана нельзя взять живым, его нужно уничтожить. Поэтому не Марат Казей подорвал немцев, а его забро¬сали гранатами. А, может быть, пионера просто пристре¬лили возле дома, приняв его за грабителя. Ведь банды уголовников тоже скрывались в лесах. Они не воевали ни за СССР, ни за Германию. Они воровали и убивали людей...
Проанализировав "деяния" пионеров-героев, мы при¬ходим к заключению, что в большинстве своем рассказы о них не выдерживают объективной критики. Кроме бра¬вурно-патетических фанфар, в этих историях ничего нет. Все эти рассказы создавались по приказу ЦК КПСС. Каж¬дой республике давалось задание: написать о "подви¬гах" двух или трех пионеров. Так появились фигуры Пав¬лика Морозова, Зины Портновой, Марата Казея и др. Конечно, в нашем кратком анализе мы рассмотрели не все биографии. Остались нетронутыми, к примеру, "дея¬ния" Муси Пикинзона. Этот маленький жидовский маль¬чик пиликал на скрипочке и смотрел на мир своими тем¬ными, широко открытыми глазами. Согласно мифу, его расстреляли за то, что он в присутствии солдат и офице¬ров Вермахта играл "Интернационал". Как говориться, без комментариев.
Петр Новиков (в сокращении)