Настроение сейчас - немного смущенное.. быть может, его не стоило рвать?

Дом, лестница, каморка, ящик, картина. Грязноватая палитра, полная подсохших красок. Одна из старых кистей в дрожащих руках. Идеальный шедевр еще не был закончен. Но теперь пришло время. И рука мальчика, сына набожных крестьян, ярого атеиста внесла разрушение в строгий мир. Уравновесила строгую композицию созидания.
В центре гармонии заката, цветов и виноградных лоз, песка и неба, небольших домов, в которых никогда не будут жить люди, и чарующего света рождалась бесконечная музыка невидимого хора. Рождались изгибы надменного ветра.
Каждым движением кисти ветер становился все полнее. Истеричные глаза, гордо выпрямленная спина и в то же время насмешливо заломленные руки. Вся трагичность и весь громкий смех, что мог вместить в себя ветер… Художник больше не думал о том, какие подобрать цвета. Он больше не боялся. Сердце его болело так сильно, что уже не было сил бояться. И он был готов загубить свой шедевр, потому что он знал, что не будет другого шанса его написать.
Художник больше не боялся. Он плакал, но это лишь придавало сил. Или высасывало последние из самой души? Но неважно. Последние движения. Он облачил ветер в темный длинный плащ. И отбросил кисти. Сил не было вовсе. Он молча смотрел на совершенный шедевр, а тот безразлично взирал на своего создателя и готов был смять весь его мир в своей невесомой ладони в один миг.
Тогда художник зарыдал в голос, чувствуя это отчуждение. Ненависть его создания к нему самому. Неужели он был так гадок, что не мог даже создать любви и счастия? Только безразличие и надменность взирали на него. Он лег на пол, вцепившись ногтями в дерево пола. Его глаза то останавливались, то прикрывались, но не находили ничего перед собой. Его сердце билось так гулко, что могло бы упасть тяжелым грузом далеко вниз, к самому центру земли, проломив пол и все, что под ним. И ничего не болело. Только хотелось выть и звать. Тогда жесткими пальцами он взял карандаш, который валялся на полу рядом – видно, выпал из коробки, и начертал на слепом и немом дереве лишь одно слово. Без пафоса и надежды. Он просто загадал желание. Улыбнулся и закрыл глаза. Пусть будет, что будет.