Исповедь дьявола

Автор: Fraulein Tod
Жанр: yaoi, angst, dark, POV Алукарда
Пейринг: Алукард/Пип Бернадотте
Рейтинг: R
Предупреждение: насилие, смерть персонажа - впрочем, по канону
Саммари: "Маста, мой маста!" - Виктория влюблена в Алукарда, как ребенок. Да разве она не ребенок - такая молоденькая, наивная, еще не научившаяся разбираться в людях? Пип ей тоже, пожалуй, симпатичен, но она до дрожи боится стать объектом его грубоватых шуток. Ей и в голову не приходит, что это чувство может быть взаимным. Кроме того, не будучи совсем непробиваемой дурой, Вика все-таки догадывается, что может быть нужно молодому солдату от пышногрудой девушки, так кстати оказавшейся под рукой. А Алукард - это совсем другое дело, это Маста, и от него можно снести все, что угодно. Уж конечно, полицейская и представить себе не может, что вампир мучает ее с одной-единственной целью: причинить боль Бернадотте.
Комментарии автора: Написано по пожеланию дорогой Larbest'ы. Надеюсь, тебе понравится. Хотя образ раскаявшегося Алукарда нельзя назвать каноническим, эта единственная приемлемая для меня трактовка.
Дисклеймер: Все права на персонажей принадлежат господину Кота Хирано. Я ни на что не претендую.
Оригинал: http://www.diary.ru/~Frostmorne/


Такое мерзкое чувство - осознание того, что дело, которому ты посвятил несколько десятилетий своей жизни, ничего по большому счету не значит для тебя самого, ни для человечества в целом. Хотя что такое несколько десятилетий по сравнению с уготованной мне вечностью?
Вот у него не было вечности впереди. У него было от силы лет семьдесят-восемьдесят, а вышло и того меньше. И в то же время меня не оставляет стойкое ощущение, что он за свою жизнь успел неизмеримо больше, чем я. Он добился многого из того, чего хотел, и еще большего мог бы добиться, если бы в один прекрасный день удача не изменила ему. А я... Я сделал одну позорную ошибку и, кажется, до конца своих дней буду за нее расплачиваться. Я поклялся, что буду вечно служить ордену Королевских Протестантских Рыцарей. "Во имя Господа нашего и Ее Величества Королевы, сей освященной сталью..."
Да какая разница, в конце-то концов, кому продаваться в рабство? Я упомянул в своей клятве слово "вечность" и, видит Бог, это было более чем неосмотрительно. Бороться с себе подобными, разбивать судьбы, обрывать жизни - да пожалуйста, я никогда не страдал больной совестью. Мне это даже доставляло удовольствие. У них еще были какие-то перспективы, а у меня не было никаких, и за одно это я мог бы убить безо всяких философских метаний.
Даже у Виктории, этой забавной девчушки-полицейской, было будущее. Она не была скована никакими клятвами - не считая, разумеется, договора о найме. Будь на то желание, ей ничего бы не стоило развернуться и уйти, и ее никто не стал бы удерживать. Единственное, что удерживало молоденькую вампирессу в организации - это любовь ко мне. Да, она стелилась передо мной, как трава под ветром, и, если бы она интересовала меня как чувственный объект, то не было бы ничего проще, чем добиться ее согласия. Но за все века жизни я как-то охладел ко всем этим альковным утехам. Я знал таких женщин - они давно легли прахом - что едва ли сейчас найдется хоть одна, что их затмила бы.
Ну, разве что один человек. По всему, мне следовало возненавидеть его. Он был свободен, до тошноты свободен, и знал цену своей свободе. Но было в нем что-то такое, чего я не находил в других. Точнее, в нем как раз не было чего-то, что я замечал в остальных. Он не боялся меня, не завидовал, не жалел и даже не ревновал ко мне свою ненаглядную девчушку-полицейскую. Но когда я был рядом, его улыбка становилась какой-то нервной, а взгляд единственного глаза - настороженным и чуть обеспокоенным. Он как будто ждал удара, но не со страхом и не с вызовом. Будто мирился с чем-то неизбежным, не собираясь так просто сдаваться.
Меня злило и обижало такое отношение. Я хотел видеть его веселым, беззаботным, остроумно-разговорчивым - таким, каким его полюбила Виктория. О, она не утаила от меня своих чувств к нему - наоборот, пришла посоветоваться, простая душа. Конечно, уж я-то лучше всех посоветую ей, как поступить.
Я раскрыл ей глаза на низкое коварство хитроумного обольстителя, притворившегося душой компании, чтобы усыпить бдительность окружающих и сорвать цветок невинности чистой и неискушенной девушки. Она плакала, уткнувшись в мои колени, - в последнее время я все чаще доводил ее до слез. Мне никогда не забыть ее слов, которые я расслышал сквозь полузадушенные всхлипы. "Я не верю, маста, Пип не может быть таким.."
Конечно, не может. Я и сам себе не верил. Но ответил уверенным тоном умудренного годами старца: "Его игра более чем убедительна, но меня-то она не обманет". И она поверила - поверила, хоть и не разлюбила его. С этим я уже ничего не мог поделать, но мне это и не было нужно. Я с удовольствием заметил, что с тех пор их отношения стали натянутыми и какими-то напряженными. Виктория откровенно его избегала, а он, не понимая, в чем причина, наоборот, искал встречи. Я зорко следил, чтобы этих встреч не случалось, но, видно, недоглядел. А может быть, одноглазый наемник оказался более догадливым, чем его бестолковая пассия. Однажды он отловил меня в коридоре и заговорил:
- Не знаю, зачем вы мучаете бедную девочку, лорд Алукард, - голос его звучал уважительно, но на удивление твердо, - Она так любит вас, а вы...
- Она меня не волнует, - ответил я и отодвинул его плечом, намереваясь идти дальше. Мне ничего не стоило бы просочиться сквозь него, но это был разговор не наемника и вампира, а просто двух мужчин. А значит, условия должны были быть равными.
- Зато меня волнует, - спокойно и серьезно заметил он и сделал шаг в сторону, не давая мне пройти, - Дайте и ей возможность побыть счастливой. Я люблю ее. Перестаньте настраивать девочку против меня, ей же больно, неужели вы не видите?
Нет, я не ощутил никаких угрызений совести, но и смеяться не хотелось. Он стоял прямо передо мной, непривычно бледный в ореоле золотисто-рыжих волос, его тоскливый и осуждающий взгляд проникал прямо в душу, горячее дыхание обжигало мои губы - он был лишь ненамного ниже меня в моем человеческом облике. Меня вдруг затрясло от желания схватить его за шею, слегка придушить, чтобы не дергался, а потом поцеловать - не как вампир, а как человек. Но я вовремя совладал с собой и просто опустил руку на его крепкое плечо.
- Откуда я знаю, что могу ее тебе доверить? - резко, чуть резче, чем нужно было, выдохнул я ему в лицо.
- Почему вы думаете, что не можете мне верить? - с затаенной болью парировал он, - Лорд Алукард, мы не дети. У вас должна быть веская на то причина, чтобы вот так целенаправленно портить мои отношения с Викторией. Она вам не нужна, тогда зачем вы это делаете?
- Может быть, мне нужен ты? - я оскалил клыки, чтобы он мог при желании списать это на мое извращенное чувство юмора, - Откуда ты знаешь?
- Бред какой-то, - пробормотал он и тряхнул головой, словно отгоняя морок, - Что за дурацкие шутки?
Я коротко вздохнул и без дальнейших объяснений прижал его к себе, впившись поцелуем в податливые горячие губы. Легкий привкус крови, его крови - у меня закружилась голова. Юноша уперся руками в мою грудь, но не оттолкнул. На какое-то мгновение мне показалось, что он отвечает на мой поцелуй, и я ослабил хватку. И в тот же миг он оторвался от меня, отшатнулся назад - так стремительно, что с трудом удержал равновесие.
- Я ожидал от вас каких угодно подлостей, - сбивчиво прошептал он, не спуская с меня ненавидящего взгляда, - Но только не этого. Вы самый низкий интриган из тех, с кем мне доводилось встречаться.
Он был само праведное негодование. Я смотрел на него и не мог наглядеться - жадно, словно хотел вобрать в себя весь его облик, всю его душу. Встрепанная рыжая челка, ярость и боль во взгляде, неизменная полоска пластыря на переносице, непреклонно сжатые губы... Меня затрясло от возбуждения. Я вдруг осознал, что могу сделать с ним все, что захочу. Вздернуть на его же собственных волосах и повесить во дворе как предостережение всем остальным. Прокусить горло и напиться его крови. Разорвать на нем одежду и изнасиловать прямо здесь, в коридоре. Сгрести в охапку, отнести в кабинет леди Интеграл и трахнуть уже там, прямо при ней, на ковре или на столе. И ничего мне за это не будет, потому что хуже, чем сейчас, уже не бывает.
Но поступить так означало бы признать свое поражение. Мне не нужно было его убивать. Я хотел заполучить его в качестве возлюбленного. Поэтому тогда я разрешил ему уйти - просто развернулся и сам растаял в воздухе. Мне хотелось сыграть с ним на своем поле, а это означало, что нужно дождаться ночи.
Я всегда приходил к людям под покровом тьмы - не вампир, но демон - и забирал у них все, что хотел. В ночи я непобедим. У меня сотни обличий, и все они истинны. Для него я принял то, которое считал наиболее красивым. На мне не было одежды, но я не был обнажен. Узкое, почти женское белое тело, окутанное, словно полупрозрачной шалью, зыбким туманом с горящими угольками алых глаз. Водопады черных волос, извивающихся, как змеи. Этот облик должен был показаться ему соблазнительным - или я не знал людей?
Когда я пришел, он спал - было уже заполночь, но до рассвета еще далеко. Долгое время я просто висел в воздухе над его постелью, не в силах заставить себя прервать его сон. Я сказал бы, что он выглядит как ангел, хотя из моих уст это весьма условно может назваться комплиментом. Нет, у меня нет слов, которые в полной мере выразили бы мои чувства. Умиление, нежность, смутное стремление защитить и в то же время жгучая похоть и желание причинить боль...
Он был прекрасен сейчас, когда не смотрел на меня недоверчиво и настороженно, не бросал в лицо гневных слов. Во сне его черты разгладились, и двадцатипятилетний наемник был похож на совсем юного мальчика. Он лежал, разметавшись на кровати, едва прикрытый тонким одеялом. Роскошные, неимоверной длины волнистые волосы были на ночь заплетены в свободную косу, мерцающим нимбом уложенную на подушке. Изувеченное левое веко целомудренно прикрывало пустую глазницу, живое правое чуть подрагивало. Полуоткрытые губы, влажные и горячие, вновь заставили мой рассудок помутиться. Я опустился на него сверху, и наши уста слились. Теперь я был уверен, что он отвечал на мои поцелуи, - возможно, неосознанно, но это было не так важно. Я чувствовал ответную страсть, разлившуюся по его телу, опутанному моими волосами, как щупальцами. Вот его ресницы вздрогнули, как крылья бабочки, раскрылся глаз - и тут же зрачок испуганно расширился.
- Лорд Алукард, вы...снова... - тихо простонал он и отвернулся, избегая встречаться со мной взглядом. Это было непросто, учитывая, что ярко-алые глаза пестрели и между черными прядями, как лепестки цветов в прическе. Я был рад, что он понял, что проиграл.
- Да, снова, - с улыбкой согласился я и уже не тратил времени на разговоры. Склонившись над ним, прочертил языком влажную полосу от острых ключиц и до продолговатой выемки пупка. Еле заметные мягкие волоски на его животе щекотали мои губы, еще сильнее взвинчивая воспаленное воображение. Я скользнул ниже, стащив с него одеяло, исследуя кончиком языка незнакомую, желанную, напряженную плоть. Первый его стон прозвучал как сладкая музыка. Я скосил одну пару глаз на его лицо - его исказила гримаса страсти. Он был весь в моей власти.
Я любил его всю ночь - до изнеможения, смакуя вкус его усталости. Он лежал неподвижно, глядя в потолок, и на лице читалась только боль. Кажется, с него было уже довольно, но я не унимался. Мне хотелось, чтобы он вновь наполнил мой рот - хотя бы один раз. Я словно пьянел от этого.
- Ну все, хватит... - взмолился юноша, - Всего уже...выдоил...
Да, в его голосе звучала скорее мольба, чем просто констатация факта. И я оторвался от его бедер и, вытянувшись на кровати, прижался к нему всем телом. Еще только начинало светать, и у меня было немного времени.
- Тебе понравилось, не так ли? - проворковал я ему на ухо, - Ты ведь не станешь говорить, что не благодарен мне?
- Ты забрал все, что мог, - еле слышно прошептал он, - У меня не осталось сил больше ни на что. Уходи, дай мне поспать хоть пару часов.
- Ах, как грубо, - пропел я, приподнявшись на локте, - Ну дай я тебя поцелую
- Нет, не смей, у тебя все губы в... - запротестовал он, но я не дал ему договорить. Этот соленый, неповторимый вкус придал поцелую особую прелесть. А потом я выпустил обессилевшего юношу из объятий, растворился в воздухе, как и подобает духу-соблазнителю. Он заснул сразу же, стоило закрыть глаз - еще бы, это было серьезное испытание его сил. Я остался доволен. Следующей ночью я тоже приду.
С того дня я перестал мешать их отношениям с Викторией, но у них и без меня не ладилось. Наемник стал нервным и раздражительным - очевидно, сказывалось недосыпание. Теперь уже он начал избегать ее - впрочем, как и меня, но из моих сетей не так просто выпутаться. Каждую ночь он был моим, иногда до обморока, до болезненных судорог. О, как же я хотел быть еще ближе к нему, внутри него, но...я знал, что это окончательно сломит его. Что он не сможет жить с осознанием того, что в его узкое сильное тело вторгался враг - такое унижение, такая боль, такой позор для солдата, а тем более - командира...
Я уважал его чувства - по-своему, конечно, - и где-то даже любил. Но я закрывал глаза на то, что день ото дня он выглядит все более больным и усталым. Я был вампиром, и мне не были нужны ни отдых, ни пища, ни что-либо другое. Мне нужен был только он. Я не обращал внимания на косые взгляды в свою сторону, на вездесущие сплетни - я мог себе это позволить. А он - нет. Оглядываясь назад, я понимаю, что он сам искал смерти, но тогда я не видел для этого причин.

В любом случае, он не заслужил такой смерти. Остро заточенная коса татуированной ведьмы пронзила его грудь, и юноша забился, как бабочка на булавке. Я не видел этого - Виктория видела. Подлая судьба лишила меня возможности увидеть последние мгновения его жизни.
- Маста... Что она с ним сделала... Чертова фашистка... - девчушка-полицейская плакала, уткнувшись лбом в его залитую кровью грудь. Она и сама имела весьма потрепанный вид - левая рука вообще превратилась в клубок черных щупалец. Но она была бессмертна, а он смертен... Был.
Я положил руку на ее рыжую макушку и тактично отодвинул в сторону, чтобы увидеть, что его убило. Что ж, это зрелище было объективно соблазнительным для вампира - вспоротое легкое, осколки сломанных ребер, зияющая черная щель в груди - но почему-то захотелось кричать и крушить кулаками кирпичные стены.
Ничего нельзя сделать.
Он мертв, и это навсегда.
- Маста, мы ведь сможем его оживить, правда? - в эти слова Виктория вложила всю свою безумную надежду.
Я покачал головой:
- Увы, мы бессильны. Пип Бернадотте уже отошел в мир иной.
Ее плечи затряслись, девушка закрыла лицо руками и с воем кинулась целовать мертвое тело. Я с трудом подавил желание выпустить ей в затылок всю обойму Кассула. Никто не смел так прикасаться к моему возлюбленному.
- Отпусти его, - мягко приказал я, - Все, что мы можем для него сделать, это похоронить с честью.
Она послушалась не сразу, но времени у нас было много. У каждого вампира есть своя вечность впереди.

Он был одним из немногих павших, кто был похоронен. Его смерть затерялась в урагане смертей - шла война. Но его имя будет жить вечно. Нет, две вечности.
А Викторию я все-таки соблазнил. Ее губы еще помнили его последний поцелуй, а ведь он должен был достаться мне. Так или иначе.