Завидна мне извечная привычка
быть женщиной и мужнею женою,
но уж таков присмотр небес за мною,
что ничего из этого не вышло.

Храни меня, прищур неумолимый,
в сохранности от всех благополучий,
но обойди твоей опекой жгучей
двух девочек, замаранных малиной.

Еще смеются, рыщут в листьях ягод
и вдруг, как я, глядят с такой же грустью.
Как все, хотела — и поила грудью,
хотела — медом, а вспоила — ядом.

Непоправима и невероятна
в их лицах мета нашего единства.
Уж коль ворона белой уродится,
не дай ей бог, чтоб были воронята.

Белеть — нелепо, а чернеть — не ново,
чернеть — недолго, а белеть — безбрежно.
Все более я пред людьми безгрешна,
все более я пред детьми виновна.


Я кончился, а ты жива.
И ветер, жалуясь и плача,
Раскачивает лес и дачу.
Не каждую сосну отдельно,
А полностью все дерева
Со всею далью беспредельной,
Как парусников кузова
На глади бухты корабельной.
И это не из удальства
Или из ярости бесцельной,
А чтоб в тоске найти слова
Тебе для песни колыбельной...

Борис Пастернак

Ну что ты знаешь обо мне? Ты ничего почти не знаешь...
Ну что ты знаешь об огне, что изнутри меня сжигает.
Ну что ты знаешь о войне, что в сердце у меня бушует?
Ну что ты знаешь об окне, где иней что-то там рисует.

Ну что ты знаешь обо мне и как душа моя нагая
Летит куда-то на коне, а вот куда, не понимает.
Что знаешь о любви моей, что ищет коршуном добычу
И о десятках кораблей, что тоже где-то что-то ищут.

А что ты знаешь о вине, что я испытываю вечно
На улице, в лесу, во сне? Не знаешь ничего, конечно.
Ну что ты знаешь обо мне, о музыке, такой беспечной,
Что где-то, где -то в тишине внутри меня играет вечно.

Что знаешь ты о сатане, что иногда спокойно, скромно
Спит где-то в глубине во мне и вдруг взрывается, как бомба.
А что ты знаешь о весне, что на шарманочке играет?
Ну что ты знаешь обо мне - ты ничего почти не знаешь...