Мрачно-сонное мартовское утро не давало поверить в счастье и только опухшие от поцелуев губы напоминали о безумстве ночи. Ехала домой, а душа была в счастливой тоске, память пыталась воссоздать картинку его глаз, но не получалось – виден был только их цвет – холодно-зелёный. Глаза рассказывали ей удивительный истории, она протянула руку и провела пальцем по его губам, как бы не веря, что это живая материя, что там тоже происходит деление клеток. Когда его пальцы коснулись её запястья, её пронзило такой сладкой болью, что просто нужно было убежать от этого и больше никогда не возвращаться. Стало так страшно от этого проклятого хмеля, который не хотел покидать её ослабевшее тело. Будто горячий воск обжёг её руку и остыв, навсегда оставил на коже клеймо. До сих пор, даже в волнах, она чувствует тот взгляд, то столкновение неизбежное для обоих, то жгучее объятье, от которого так и не удалось убежать. И появилось желание его предать, обидеть, обмануть, разочаровать…да что угодно…лишь бы вырваться из этих смертельных уз!...утомительный гул разговоров, пряный запах возрождающейся весенней жизни насильно вытаскивает ото сна и она слышит как утро шепчется с ночью о чьей-то высокой и тайной любви…
«Чтобы сырость октябрьского дня
Стала слаще, чем майская нега...
Вспоминай же, мой ангел, меня,
Вспоминай хоть до первого снега.»