Тихо потрескивают свечи. Электричество уже не работало. Подвальный кофеюшник, превращенный рукой нового хозяина в ночной кабак. Вернее, в круглосуточный – ведь рассвета уже давно никто не видел.
Он зашел. Прищурившись, оглядел зальчик. В густой тени, как обычно, за столиком на двоих сидела она. Как всегда... А теперь, видимо, в последний раз. И он ничего не сможет сделать. Откинув назад длинные, за месяц поседевшие волосы, он направился к ней. Хозяин подал на стол вино и все полагающееся в подобном случае... Эту парочку он уже выучил – они всегда заказывали одно и то же. Мрачно покосившись на защитную униформу, сегодня грязную больше чем обычно, хозяин неодобрительно прищелкнул языком, но ничего не сказал. Лишь презрительно сощурил глаза с кошачьим вертикальным зрачком. Подойдя к стойке, ощерил уже вполне заметные клыки, рявкнул на какого-то пьяного, ввалившегося в приличное заведение, и нацедил себе пива.
Она приподняла свой стакан. Он наполнил свой, залпом выпил, набросился на еду. Она молча ждала, пока он насытится. Наконец он отодвинул тарелку и, осушив еще один стакан, налил уже для разговора.
Первой начала она.
- Как сегодня?
Он почему-то отвел глаза.
- Как обычно...
Она понимающе кивнула.
- И никто не уступит.
Сказано это было скорее утвердительно.
- Никто.
- Глупо. Ведь когда-то это был общий Город.
- Ты же знаешь. Весь вопрос – кому уходить...
- И ты знаешь, что идти нам некуда...
- Значит – война?
- Значит... Да.
Споры давно закончились. Споры до слез, когда она отворачивалась к стене или спрыгивала с кровати и начинала одеваться... Сейчас оба были спокойны. Если больно всегда – привыкаешь.
- Хотят узаконить серебряное вооружение.
Она презрительно фыркнула.
- Ну да, а серебро вы где возьмете? И потом, это же нарушение соглашения...
- Это я знаю, а они...
Стаканы опустели. Он снова налил и перевернул кувшин, показывая хозяину, что нужно добавить. Она набила трубочку и закурила.
- Когда уходите?
- Начальство орет, что ляжем костьми, но...
- Ляжете, – она кивнула, – но не ты...
- Откуда ты... – начал он и тут же запнулся. Никак не мог привыкнуть, что уж о нем-то она знает все.
- Знаю. Сам не уйдешь – заставят... Ты нужен там, – она взмахнула рукой, – за Куполом.
Глаза ее подернулись дымкой. Как тогда, когда она еще умела плакать. Ему захотелось погладить ее по волосам, отливающим бронзой, сказать ободряющее: «Не все так плохо, малыш...» – но знал, что не позволит... Теперь не позволит.
Она кивнула.
– Не позволю.
Он вздрогнул. Черт! Если кого и надо утешать, так это его. Нервы совсем сдавать начали.
- Послушай, может все-таки со мной?
- До первого патруля?
Она тихо и зло рассмеялась, обнажив мелкие острые зубы. Он отвел глаза.
- Нет. Все уже решено... давно. Прощай. Я подарю счастье той, что полюбит тебя.
Он не поднимал глаз. Молча рассматривал ее узкую о четырех пальцах руку с острыми длинными ногтями, странного металлического блеска. Великолепный изумруд светился на среднем из пальцев. Только сейчас он заметил, что никакой оправы не существует. Камень был одним целым с рукой. Он поднял глаза и натолкнулся на ледяные изумруды – ее взгляд. Звездчатые зрачки стали неправдоподобно большими.
- Уходи. Уходи немедленно...
Голос был сдержан, но не просил. Приказывал.
Он не выдержал. Вскочил, опрокинув стул, подхватил на плечо огнемет и быстрым шагом вышел из кабака.
- Тебя ждут, – красивые губы искривила горькая усмешка. – Прощай.
По сумрачным улицам он почти бежал. По асфальту, перетекающему в кривое зеркало, скользило его гротескное отражение. Прохожие уступали ему дорогу. Но не шарахались. Ну человек, ну и что? Ну солдат, но ведь не палит же по живым... Да и знали все прекрасно, что человек этот бегает к Ульрике – кошачьей ведьме. А с ней лучше не связываться.
Выбравшись наконец из Проклятых кварталов, он пересек фронтир и, шумно дыша, привалился к стене. Холодный камень, некрепкий, но свой, человеческий... Из тени вышел капитан. Протянул зажженную сигарету:
- Покури, успокойся. Все в порядке?
Он кивнул, жадно затягиваясь. Капитан махнул рукой.
И ночь взорвалась!!!
Олег упал на колени и, зажимая уши, застонал, обращаясь то ли к забытому Богу, то ли к ней, которую предал:
- Прости, прости меня...
Слезы кончились днем раньше.

Когда за ним захлопнулась дверь, Ульрика встала и, глубоко затянувшись, выдохнула длинную струю дыма. Кабак опустел. Она переглянулась с хозяином и, шурша чешуйчатым платьем, вышла в заднюю дверь. Хозяин поспешил за ней.

Первую огневую атаку встретили пустые улицы и дома. Олег не мог знать, что такое сложно наведенная иллюзия...
Второй атаки просто не было. За дело взялись специалисты...