Он то расстегивал ширинку,то застегивал ее. Толстые, непослушные пальцы жили своей отдельной жизнью. И при этом он все пел, и требовал, и грозил. На самом деле вся ария барона Скарпия во втором акте «Тоски» сводится к одному звериному рыку: «Дай!» без полутонов. Флория Тоска тоже не вчера родилась. Знает, что почем, и что от нее требуется. И даже как-то не очень поначалу сопротивляется. Пометалась, заламывая руки. Продемонстрировала свой роскошный загар и тяжелое золотое колье на шее, малиновую помаду на губах. И это ее изумрудное атласное платье haute couture c треном, которое красиво волочилось по полу. Нарядилась как на бал, а выходит, что ее сейчас поимеют как вокзальную шлюху. Прямо здесь на этом столе, где принимаются жизненно важные политические решения. Чувство омерзения от всей этой ситуации борется в ней с необходимостью довести свой план до конца. Ведь она явилась в этот кабинет спасти Каварадосси.

Нетребко играет на крупных планах. Она большой мастер безмолвных пауз, долгих, тяжелых исподлобья взглядов, кажется, способных прожечь насквозь. И этот ее утробный речитатив, голос, идущий из-под земли, из каких-то адских недр. В эти мгновения она будто вся медленно наливается гневом и яростью. У нее просто нет другого выхода, кроме, как страшно закричать или взять какую-то немыслимую, запредельную по высоте ноту. В ее исполнении это никогда не аттракцион, не демонстрация вокального мастерства. Но высшая кульминация спектакля. Много раз наблюдал этот ее эффект. В такие мгновения она не поет - парит. Смертница, знающая, на что идет. Вагнеровская валькирия, шекспировская Леди Макбет, мстительница всему мужскому племени. Вот ее тема последних лет
Недаром, в свое время после долгих раздумий она отказалась от Нормы. Музыка, конечно, божественная, но это не ее партия. Ей на сцене необходим конфликт, страсть, «гибель всерьез». Хотя бы одна сцена ярости или поединка.

Все это было в новой лондонской в «Тоске», которую поставил Оливер Мирс. Сильный получился спектакль. Мрачный, страшный, кровавый. Тут тебе и храм, который недавно бомбили - сплошные обломки, и мраморный кабинет Скарпиа с золотыми дверьми, как в Trump Tower, и камера пыток, облицованная кафелем, и страшные истязания, давно ставшие рутиной.

А в центре она - Флория Тоска. Актриса, дива, женщина в западне. И вырваться она может только через смерть, через кровь, через убийство. Нет, у нее не будет бутафорского кинжала, как у Марии Каллас. Она убьет Скарпиа бронзовой курительницей. Размахнется ею, как булавой и ударит со всей силой его по голове. Да так, что треск пойдет по всему Ковент-Гардену. А потом прикончит его своим золотым колье. Ничего театрального. Все предельно грубо, зримо, натуралистично. И то, как она вскрикивала троекратно: «Muori». И как оттирала свои окровавленные руки, и как прикрывала его изуродованное лицо его же пиджаком, а потом еще поверх бросала букет цветов, - все это было сыграно Нетребко с такой потрясающей силой, так отчетливо, подробно, зримо, будто действие происходит не на условной оперной сцене, а на экране 3Д.

Ее Тоска не захотела подчиниться. Она билась до конца, исполнив то, на что так и не отважились мужчины, готовые идти на убой, как скот. Она одна смогла вырываться из западни, которую ей расставила судьба.
..Я надолго запомню это изумрудное платье, медленно исчезающее во тьме за закрывающимися золотыми дверьми. 

из интернета