Хотя Эванс-Причард проводит четкое различие между колдовством и знахарством (магией), в рамках магической культуры неолита или средневековья такая дихотомия выглядела бы искусственно. Колдун или ведьма всегда практикуют черную магию, но обратное суждение было бы неверным, так как и знахари способны причинять зло. Различение по методу (непосредственное, колдовское воздействие и опосредованное, магическое) здесь не проходит так же, как и различение по цели (благой или злой). Поэтому колдовство нельзя однозначно отождествлять с черной магией (такова же, кстати, и позиция Ордена колдунов России). Чтобы уяснить себе характер черной магии, следовало бы пройти долгий путь от мягко-агрессивной любовной магии до тривиальной злой и защитной магии, добраться до самых темных уголков колдовства и демонологии.

Черная магия - это не только средство причинения зла; едва ли не в большей степени это способ устрашения. Бояться же свойственно всего загадочного, необъяснимого, и в этом отношении черная магия смыкается с колдовством.

Эванс-Причард называл колдовство "преступлением, которое невозможно", а магию (знахарство злой направленности) - "преступлением, которое маловероятно". Невозможно понять и объяснить (даже для первобытного дикаря), каким образом колдун посылает своего двойника причинить кому-либо зло. Это находится за пределами наблюдаемости и не подтверждается ничем, кроме мифа. Знахарство, напротив, использует доступные для критического анализа действия и предметы, ритуал можно наблюдать и прервать, обезопасить себя симметричным образом и т.п. Действия же колдуна ненаблюдаемы, в них нельзя вмешаться, они нелокализуемы в пространстве и времени. В "Молоте ведьм" - известнейшем демонологическом трактате позднего средневековья - особое внимание уделяется тому, как отличить ведьму от ведуньи, знахарки: действия последней неподсудны инквизиции, поскольку доступны социальному контролю.

По-видимому, черная магия характеризуется тайным использованием знахарского арсенала (ядов, необычного оружия, заклинаний). Ее второй неотъемлемой чертой является социальная оппозиционность, претензия на альтернативную власть.

Любопытны в контексте анализа черной магии документы комиссии американского сената по расследованию деятельности ЦРУ. Как утверждается, агенты секретной службы пытались подсыпать специальные химикалии в обувь Фиделя Кастро в расчете на то, что у него выпадет борода и тем самым его харизма, или мана, как основа его политической власти будет сведена на нет. А поскольку считается, что обвинение в колдовстве есть в свою очередь магический акт, то комиссия сената, выходит, обладала высокой магической квалификацией.

Закончить обсуждение вопроса о черной магии хочется двумя другими примерами. Энн Парсонс, американский социолог, опубликовала исследование смерти женщины под воздействием колдовства. Будучи убеждена, что ее сглазили, та обратилась к предсказателю, который подтвердил ее диагноз. Женщина покончила с собой, не будучи в силах бороться с колдовскими чарами, хотя предсказатель снабдил ее соответствующим снадобьем. Это была американка итальянского происхождения, и дело происходило в Бостоне в шестидесятые годы.

Другой пример приводится австралийским этнографом А. Элькиным. Двое мужчин племени бороро нарушили брачное правило и были осуждены на смерть. Колдовской обряд "отпевания" исполнялся долго и впечатляюще. Вскоре один из аборигенов умер, а другой не придавал значения ни приговору, ни колдовству и жил как ни в чем не бывало. Это был выдающийся воин, сильный и смелый, имевший также много друзей.

Эти примеры служат хорошей иллюстрацией способности человека, в зависимости от личных качеств, самому определять свою судьбу, даже если этому не способствует "магический контекст". (Заметим в скобках, что первобытная жизнь, будучи насквозь онтологичной, не позволяла, по-видимому, проводить различие между черной и белой магией в нашем, вышеприведенном смысле. Локальные и нерефлексивные контексты магии вообще настолько культурно-относительны, что с трудом поддаются классификации.)

http://www.aquarun.ru/psih/relig/relig11p3.html