Есть такие фразы, которые имеют странную магическую силу надо мной... И наверное, хорошо, что их очень мало, ведь магии не должно быть много, достаточно и капли...
Строка из стихотворения аргентинского поэта и прозаика, вынесенная в заголовок, - одна из этих колдовских фраз. В ней - и музыка дождя, и видео-открытка, и заклинание любви, и пароль в какой-то иной, сотканный из волшебных слов, мир... Мир поэзии Хулио Кортасара.
Ху́лио Корта́сар (26 августа 1914 — 12 февраля 1984), родился в Брюсселе, детство и молодость провел в Буэнос-Айресе, а с 1951 года жил и работал в Париже. Сегодня у него день рождения.

* * *
Я люблю твои брови, твои волосы, я сражаюсь за тебя
в ослепительно белых коридорах, где плещут
фонтаны света,
я оспариваю тебя у любого имени, осторожно счищаю его
с тебя, как корку со шрама,
я осыпаю твои волосы пеплом от молний и лентами,
спящими в дожде.
Я не хочу, чтобы ты имела какую-нибудь форму, была именно
тем, что начинается после твоей руки,
подумай о воде, или о львах,
что растворяются в сиропе басен,
или о жестах - этой архитектуре из ничего,
зажигающей свои огни в самой середине встречи.
Каждое утро - это школьная доска, на которой
я выдумываю тебя,
рисую тебя,
тут же готовый стереть: ты не такая, не с этими
гладкими волосами, не с этой улыбкой.
Я ищу твою сумму, ищу край бокала,
в котором вино, и луна, и зерцало,
ищу ту линию, что заставляет мужчину
дрожать в галерее музея.
А еще я люблю тебя, а на улице идет дождь и время.


* * *
Если губы твои я знаю только по голосу,
груди - только по зелёному и оранжевому цвету блузок,
то чем же мне хвастаться:
ты для меня не больше, чем красота тени, проходящей
по воде.
Я храню в памяти жесты, гримаску недовольства,
которая делала меня таким счастливым, эту привычку
уходить в себя, недвижный изгиб
мраморной статуи.
От тебя мне осталось не так уж и много.
А ещё твои рассуждения, вспышки гнева, теории,
имена братьев и сестёр,
почтовый адрес и телефон,
пять фотографий, дезодорант,
прикосновение маленьких рук там, где я прячу целый мир,
но об этом никто не догадывается.
Всё это я несу без усилий, понемногу теряя на ходу.
Я не питаю бесполезных иллюзий о непреходящем,
лучше уж переходить мосты, нести тебя
в обеих руках,
по кусочку отрывая от воспоминания,
бросая его голубям и верным
воробьям - пусть клюют,
воркуя, чирикая, хлопая крыльями.



* * *
Всё, что я бы в тебе любил,
это так немного по сути,

но по сути - это и есть всё

бредущая мимо собака, холм, берег реки,
ежедневная суета, всякие пустяки,
волосы, отливающие пшеницею золотой,
тела твоего запах, что повсюду со мной,
всё, что ты говоришь в течение дня, -
в мою защиту и против меня,

это всё - так немного,
но ведь я и любил всё это потому, что люблю
тебя.

Пусть ты будешь смотреть мимо меня,
пусть ты будешь любить меня ночью,
ненавидя меня по утрам,
пусть ты вскрикнешь, мне отдаваясь,
и крик твой услышат на улице,

и пусть наслаждения, которым мы предадимся,
станут знаком нашей свободы.


* * *
Любовь - ракушка, остаются в ней
воспоминанья: образы и звуки;
они всего реальнее - в разлуке:
вдали от моря - моря шум слышней.


* * *
Да, я знаю: тебя не будет.
Тебя не будет ни на улице, ни в ночном
электрическом шорохе
фонарей, ни в выраженьи лица,
когда читаешь меню, ни в улыбке,
смягчающей вагонную тесноту подземки,
ни в книгах, данных тобой, ни в "до завтра".

Тебя не будет ни в моих сновиденьях,
ни в моих - непривычных тебе - испанских словах,
ни в номере телефона,
и в цвете перчаток - тебя не будет.
Любимая, я буду сердиться - не из-за тебя,
буду покупать конфеты - но не для тебя,
буду ждать на углу - но не ты придёшь,
буду произносить слова, какие только придут на ум,
буду съедать то, что принесёт официант,
и буду видеть сны, какие будут мне сниться,
но я знаю: тебя не будет -
ни здесь, во мне, в камере-одиночке, где я ещё
удерживаю тебя,
ни там, в мотке мостов и улиц.
Тебя не будет - нигде, нисколько, ты не станешь
даже воспоминаньем,
я буду думать о тебе -
но думать о тебе: лишь тщетно пытаться
вспомнить тебя.


* * *
Если должен жить без тебя - пусть всё станет
нелепым и неприятным,
суп холодным, ботинки дырявыми, или пусть
на средине жизни
возникнет сухая ветка чахотки, пусть прокричат мне
имя искалеченное твоё, пусть пальцы мои
судорогой навеки сведёт, и ничего не принесёт
мне покоя.
Нет, это не научит меня любить тебя больше,
но, оказавшись за дверью счастья,
я осознаю, что это значит: ты - рядом.
Да, наверное, я осознаю это, но нет:
пусть притолоку дверную покроет иней,
пусть, стоящий в подъезде, я пойму,
что это значит: свет в столовой, белые скатерти,
хрусткий аромат белого хлеба.

Я так далёк от тебя,
как один глаз от другого,
но, может быть, эта разлука
рождает новое зрение наше.